Карп - Баличев Дмитрий - Страница 18

Количество прикормки определяется для каждого случая отдельно. Нельзя абстрактно, вне связи с конкретной ситуацией заявлять, что прикормки следует бросать много или, наоборот, мало. Может быть, она вообще не потребуется. Интересно вспомнить, как в московской рыболовной литературе 80-х годов жирным шрифтом набирались предупреждения о недопустимости и вреде обильного прикармливания пищевыми продуктами. Одни авторы прямо предлагали запретить использование хлебных продуктов в качестве прикормки, другие публиковали целые рассказы о «горе-рыболовах», которые появлялись на водоемах с большим (по понятию авторов) количеством прикормки, ничего не могли поймать и в конце концов изгонялись «сознательными» коллегами по рыбалке.[82] Как правило, «расточители» в этих историях были угрюмыми, нелюдимыми и даже агрессивными людьми, ничего не смыслившими в рыбной ловле.[83] Говорилось о том, что обильная прикормка отрицательно влияет на клев и, наоборот, что она превращает рыбалку в механическое занятие, хотя оба эти взаимоисключающие утверждения одинаково неверны.

Вместо того, чтобы просто призвать рыболовов бережно относиться к пищевым продуктам (пусть это казалось смешным на фоне всеобщей бесхозяйственности тех лет), в ход пускали такие приемы, как одностороннее освещение проблемы и даже искажение фактов, что недопустимо в серьезной специализированной литературе. Неудивительно, что эффект был обратный желаемому, как это часто бывает в тех случаях, когда достигнуть цели хотят без разбору в средствах. В результате идея, в общем-то не такая уж и глупая, была совершенно дискредитирована. На подмосковных водоемах мы нередко слышали ехидные насмешки над участниками неудавшейся пропагандистской кампании. Вероятно, больше толку бы вышло, если бы рыболовов призвали прикармливать как можно больше: многие разозлились бы и «из принципа» стали бы поступать наоборот!

Доказывая вред обильного прикармливания, часто ссылаются на Л. П. Сабанеева. Действительно, Сабанеев писал: «Много бросать привады отнюдь не слѣдуетъ, чтобы не закормить рыбу; кромѣ того она должна быть свѣжа, такъ какъ испортившійся кормъ карпы берутъ неохотно, а сытые не беруть вовсе».[84]

Но оба эти аргумента — перенасыщение рыбы и порча прикормки — отпадают, если в месте ловли кишмя кишит мелочь, с остервенением набрасывающаяся на все съестное. «Главное условіе — никогда не жалѣть корма и чѣмъ больше сыпать, тѣмъ лучше, принимая въ расчеть, что на привадахъ кишитъ всегда масса мелочи…

Я видѣлъ много охотниковъ на Сеймѣ под Курскомъ; принесетъ три пригоршни ржи, кружечку гороху, и думаетъ этимъ удивить рыбу; просидитъ зорю, другую — и никакого успѣха. Понятное дѣло, пока хорошая рыба подойдет, мелочь и раки истребят эту скудную порцію,[85] — писал И. Т. Плетенев, ловивший, в отличие от Сабанеева, не в Москве и под Москвой, где рыбы и в прошлом веке было уже сравнительно немного, а в рыбных реках Курской губернии, причем специализировавшийся на ловле карпа и леща.»

«Каждая засыпка», — рассказывает о своем опыте Плетенев, — «состояла изъ ведра пареной ржи и порядочнаго котелка (варилась каша на 4 человѣкъ) варенаго гороху, добавляя десятка два шариковъ варенаго картофеля.

Послѣ четырехъ зорь засыпки корма, я сѣлъ на приваду…».[86]

Удивительно, насколько слова Плетенева похожи на слова другого известного рыболова-практика — Рудольфа Зака. Трудно поверить, что людей, написавших эти строки, разделяли не только тысячи километров, но и почти целое столетие: «… некоторые рыболовы полагают, что обильная прикормка только насыщает рыбу. В какой степени эти взгляды основаны действительно на их собственном опыте, а в какой — на чисто теоретических рассуждениях, остается под вопросом. Но одно несомненно: слишком скупая прикормка во многих случаях найдет других любителей, прежде чем сможет побудить хотя бы одного-единственного леща сменить курс. Поэтому полное ведро вареных пшеничных отрубей — это не слишком много, а только-только достаточно для того, чтобы занять на несколько часов стаю лещей».[87]

Можно привести сколько угодно случаев из практики нашей и других рыболовов, когда «скупая прикормка» становилась причиной неудач, но мы ограничимся здесь лишь двумя. П. В. Баличев, соответственно отец и дед авторов настоящей книги, весьма успешно ловил язей на уловах в реке Чулым (Красноярский край). Своими успехами, вызывавшими недоумение и зависть других рыболовов, а иногда и «оккупацию» его улова (устройство улова см. Главу VIII), он был обязан не только хорошо отлаженной, деликатной снасти, но и обильной прикормке, которую до прихода язей не успевала уничтожить вездесущая сорога. Его конкуренты тоже прикармливали, но слишком мало, и в этом была их главная ошибка.

Мы сами чуть было не потерпели поражение, впервые попробовав ловить карпов на Старом Сенеже под Москвой. Расчистив граблями «окно» в зарослях водорослей, мы начали регулярно прикармливать, бросая по две дюжины небольших шариков каши утром и вечером. Никакой рыбы не было заметно, вода казалась безжизненной, но, появляясь всякий раз с очередной порцией прикормки, мы обнаруживали, что от прошлой порции не осталось и следа. Это внушало надежды, однако предпринятая через три дня пробная рыбалка не дала ничего, кроме редких подергиваний.

На следующий день, разбросав прикормку, мы задержались на полчаса около расчищенного места. Каково же было наше удивление, когда вскоре мы заметили нескольких раков, подбиравшихся к каше. Прозрачная вода и утреннее солнце позволяли во всех подробностях наблюдать за тем, как они разделывались с нашей «скудной порцией». Тогда мы немедленно сменили тактику. Бросая по полведра комбинированной прикормки (хлеб, овсяные хлопья, мясо беззубок, найденных на дне около нашего места ловли, и раков, пойманных мальчишками с лодочного причала), мы уже через день могли похвастаться двумя трехкилограммовыми карпами и несколькими хорошими линями.

Кроме мелкой рыбы (лещи, плотва, красноперка и т. д.) и раков в неглубоких местах прикормку может истреблять водоплавающая птица.[88] Но главное — это сами карпы, там, где их много! Каждому из нас хочется поймать сверхкарпа, левиафана, а не какого-нибудь замухрышку. Между тем, как показывают предпринятые нами подводные наблюдения за карпами, к прикормке в первую очередь подходят мелкие экземпляры. Ничего удивительного — молодо-зелено. Молодые волки тоже прямиком бегут к падали и попадают под пули охотника, а молодые люди чаще попадаются на приманку в переносном смысле слова, чем те, кто умудрен годами.

Если прикормки будет мало, то одно-, двух- и трехкилограммовые карпы не замедлят съесть ее всю без остатка, и на этом дело кончится. А когда рыболов очень экономит, может случиться даже так, что вся прикормка поместится в одном-единственном маленьком карпе. Регулярно исследуя содержимое кишечника пойманных и взятых домой карпов, не перестаешь удивляться, сколько всякой всячины туда может войти.

Если же прикормки будет много и появляться она будет каждый день, то карпы средней величины, наблюдая своих «младших братьев» за едой, сами начнут осторожно пробовать прикормку и в конечном счете оттеснят от нее «мелкоту». Несмотря на свою многочисленность, последняя безропотно уступает место старшим, подобно тому, как за вашим окном несколько голубей или стайка воробьев уступают кусок хлеба вороне. Никуда не денешься — везде в жизни действует право силы, сколько бы ни говорилось о «равенстве» и «справедливости».

Итак, чем дольше мы прикармливаем, тем крупнее подходят карпы. На вершине этой своеобразной пирамиды находятся — в оптимальном случае — один-два очень крупных, иногда огромных карпа. Оговорка относительно оптимального случая связана с тем, что таких карпов в водоеме может просто не быть. Или процессу вытеснения мелких карпов крупными может что-то помешать, например, нехватка прикормки или шум на берегу. К тому, же самые крупные карпы не обязательно должны посещать все те места, где можно найти более мелких: для них еще важнее, чтобы место было уединенным или богатым пищей. По всему водоему крупные карпы бродят только весной, когда с пищей дело обстоит неважно. Это следует учитывать при выборе места ловли, как и то, что некоторые места привлекают большие группы карпов, а другие — лишь карпов-одиночек.