Жаркие перегоны - Барабашов Валерий Михайлович - Страница 27

— Скажите Семену Николаевичу все как есть.

Климов подождал, пока Рита молча и быстро — понимала момент — ставила стаканы с крепким, коричневым чаем. Сказал с тяжелым вздохом:

— Что ж, ладно. Так и доложим. — Лицо его было жестким. Он поднялся, и стул за ним мягко упал на палас. Поднялся и Уржумов.

— Благодарю за пельмени, Георгий Прокопьевич. В следующий раз я угощаю.

— Риту благодари, не меня, — куда-то вниз ронял Климов скучные слова. — Ее забота.

Уржумов быстро оделся, шагнул в тамбур. Подал руку смущенно чувствующей себя проводнице, ощутил вялое рукопожатие Климова.

— Когда у тебя ближайший на Москву? — спросил тот.

— «Красногорец»... да, уже ушел. Следующий — «Сибирь», в два часа ночи.

— Скажи, чтоб прицепили.

Климов повернулся синей своей шерстяной спиной, пошел в глубь вагона.

«Не забудет он этого разговора, — невесело размышлял Уржумов, закончив обед и глядя сейчас за окно — на клумбу, на управленческих женщин, сидящих в оставшиеся минуты перерыва на скамейках вокруг клумбы. — Пожалуй, и до пенсии не дадут доработать...»

Он глянул на часы, пошел из «кабачка» — короткий его отдых кончился.

Не заходя в кабинет, Уржумов отправился на «круги» — хотелось самому глянуть поездную обстановку.

Начальник распорядительного отдела Степняк — короткий, полноватый человек, с большой и удивительно круглой головой, с поблескивающим от духоты потным лбом — шариком катился рядом с ним, из кабинета в кабинет, рассказывал быстро, толково и в словах экономно. Он доложил, что обстановка перед Красногорском по четному направлению в данный момент нормализуется, диспетчеры отделения (особенным старанием выделяется участковый диспетчер Бойчук) пропустили почти все транзитные поезда и порожняк, и сейчас все силы брошены на то, чтобы организовать пропуск пассажирских поездов, и в первую очередь «России». «Россия» стояла в Шумкове, товарищ Желнин просил распорядительный отдел побеспокоиться о цистернах для Вогольского завода и он, Степняк, приказал скорый поезд поставить под обгон цистерн — он тоже хорошо понимает, что значит для завода двадцать девятое число. Правда, он считал, что «России» стоять придется недолго, на самом же деле «двойка» стояла более часа. Несколько минут назад ее отправили.

Уржумов, склонив к низкорослому Степняку голову, слушал молча, не прерывая, и по его бесстрастному лицу трудно было понять, как он оценивает действия начальника распорядительного отдела — одобряет их или, наоборот, не считает правильными. Обойдя все «круги», тесные квадратные комнаты дорожных диспетчеров, они вышли уже в широкий темноватый коридор, стояли на толстой, гасящей шаги снующих мимо людей дорожке.

— Выходит, распорядительный отдел своей точки зрения не имеет? — сухо сказал Уржумов.

— Константин Андреевич! Желнин — первый ваш заместитель и... Я думаю, что дисциплина...

— Вы правильно думаете, Степняк. Но над приказами...

— Приказа не было, Василий Иванович попросил меня...

— Тем более. Вы в таком случае переусердствовали. Надо было пойти к Желнину и сказать ему... Вы же не новичок, Степняк!

Начальник распорядительного отдела опустил голову, ладонью вытер с выпуклого круглого лба пот.

— Виноват, Константин Андреевич!

— Конечно, виноват!.. И я, пожалуй, накажу вас обоих. А что с «Россией»? Где поезд? Цистерны где?

— Цистерны Бойчук поставил в Санге, а «двойка» где-то перед Сангой... Я сейчас, Константин Андреевич!

Степняк дернулся было в ближайшую раскрытую дверь, но Уржумов остановил его.

— Потом доложите, по телефону. Выясните все как следует.

— Понял.

Уржумов кивнул, как бы ставя этим точку в разговоре, пошел из отдела. Мысли его занимал уже предстоящий в обкоме разнос (а что готовился на совете директоров именно разнос, Уржумов не сомневался), жаль, нет времени подготовиться к нему более основательно... Странно, однако: в конце месяца обычно подобные мероприятия обком не проводит, у всех горячка, план... Не иначе кто-то из директоров настоял именно на этом дне, чтобы побольше вырвать вагонов у железной дороги. А Колобов, заведующий отделом обкома, поспособствовал этому — сам в прошлом директор Красногорскмаша. Одна только надежда: недолго все это продлится, час-полтора, больше не должно бы...

— Готовлюсь в обком, ко мне — никого, — на ходу сказал Уржумов секретарше. — Если уж из ряда вон...

Та замотала головой, запрыгали ожившие кудряшки.

— Хорошо, Константин Андреевич. По́няла вас.

«Опять по́няла!» — досадливо подумал он, прикрывая дверь.

Едва Уржумов сел за стол, зазвонил городской телефон. Он потянул время, размышляя, брать ли? Но звонки были настойчивыми, длинными.

— Да, слушаю.

— Приветствую, Константин Андреевич. Потапов.

— А-а, жалобщик! — Уржумов не смог, видно, скрыть обиды в голосе, и Потапов, нынешний директор Красногорскмаша и председатель совета директоров города, уловил ее.

— Ну уж, жалобщик! — быстро возразил он. — Сам не пойму: что вдруг? Закончили бы полугодие...

— Что за вопрос все-таки? — перебил его Уржумов. — И какое место для битья готовить?

— По-моему, сегодня только мягкое, — засмеялся Потапов. — А вопрос один — вагоны.

— Вагоны, — бесцветно повторил Уржумов. — Хотя бы раз позвонил начальнику дороги и сказал о чем-нибудь другом.

— Вот как раз и хочу, — тут же сказал Потапов; чувствовалось, что он улыбается.

— Ну?

— Решили тебе, как лучшему нашему другу, подарок сделать. В знак благодарности за заботу о Красногорскмаше.

— Что за подарок?

— Макет нашего нового бурового станка.

— А, давай, давай. Пополню коллекцию. Хороший станок-то получился?

— Класс! С ходу на государственный Знак качества вытянул.

— О, поздравляю. Нам бы так... Так что, шофера за макетом прислать, или сам пожалуешь?

С Потаповым у Константина Андреевича давно установились дружеские отношения, и он говорил с ним всегда в таком вот подзуживающем тоне.

— Шофер, конечно, пусть подъедет, — посмеивался в трубку и директор Красногорскмаша. — Только б ему завтра, что ли, подскочить, недосуг нам сегодня обоим... А сегодня с полсотни платформ бы надо. Сам знаешь: продукция, не отгруженная покупателю, считается нереализованной. И оплате не подлежит. А денежки счет любят.

— Ну, Потапов! — засмеялся, не выдержав, Уржумов. — Ну, дипломат! Тебе бы с твоими замашками в министерстве иностранных дел заправлять.

— В нашей сфере без дипломатии тоже... сам знаешь, — Потапов посерьезнел. — Тараном редко что возьмешь. Так что?..

— Подумаю. И пока что ничего не обещаю.

— Нет, ты пообещай, Константин Андреевич. Двадцать девятое нынче.

— В том-то и дело, — проговорил Уржумов с меньшей твердостью в голосе. — Подумать надо.

— Подумай, очень прошу. — Потапов положил трубку.

Конечно, такой звонок не сбросишь со счетов. Потапов — председатель совета, через каких-то полтора часа они встретятся в обкоме... Да-а... Платформы Потапову надо дать, надо! А другим?