Найти человека - Барто Агния Львовна - Страница 4

• Предыдущая
• 4/43
• Следующая

Все кончилось прекрасно. Е. П. Колесник на самом деле оказался Виктором Николаевичем Стоматьевым. Может быть, он запомнил фамилию матери потому, что часто приходил к ней на работу, где ее могли называть по фамилии. Но не меньшую роль сыграла запомнившаяся ему Ивановка, ветряк на горе, пышная шелковица. Так четко сохранила память ребенка впечатления раннего детства, что родители узнали его…

Беспризорных во время войны не было. А они могли бы быть… Но детские дома будто раздвинули свои стены. И сотни тысяч детей, оставшихся без семьи, выжили, выросли, выучились. Великое дело!..

Но важно и другое — какими стали дети, выросшие без отцов? Ведь мало иметь знания, профессию, — надо еще иметь душу.

Сейчас они уже взрослые, бывшие воспитанники детских домов. Жизнь очень многих хорошо устроена: работа, своя молодая семья, дети. Казалось бы, потребность заботиться о близких удовлетворена. А они просят:

«Помогите найти мою мать, она теперь, наверно, старая, не нужна ли ей моя помощь?»

«Помогите найти мою бабушку Настю (отчества не знаю), если она еще жива, сейчас ей годов семьдесят. Была бы ей не лишней моя помощь».

«.. Живем хорошо, но не хватает радости оттого, что не знаю, жив ли мой отец и кто он. А может, моя помощь ему нужна?»

«Когда я рос, мне помогало государство. Но сейчас, когда мне двадцать семь лет, хотелось бы знать родных. Кто они? Может быть, им нужна моя помощь?»

Слова «не нужна ли моя помощь» так часто ветречаются, что иногда мне приходится в передаче убирать их из писем, чтобы они не звучали однообразно. А ведь, по существу, это однообразие прекрасно.

В одно из писем, адресованных мне, вложен рубль, очевидно, на почтовые расходы.

Единственный расход, который мне по этому письму предстоит, — пересылка рубля обратно.

Много лет назад в одном доме я оказалась за столом рядом с Владимиром Ивановичем Немировичем-Данченко. Была я тогда очень молода и на Немировича-Данченко смотрела как на бога. Бог оказался суеверным. Он настойчиво просил хозяйку дома, чтобы за стол посадили ее маленькую дочку, которой пора было идти спать.

— Вы очень любите детей? — почтительно спросила я.

— Люблю детей, но не в том дело… — А в чем?

— Посчитайте, — нас же за столом тринадцать!

Владимир Иванович до того красноречиво и убежденно доказывал мне на примерах, будто тринадцатое число несчастливое, что я почти поверила, — во всяком случае, предубеждение к числу «тринадцать» у меня осталось.

И вот, через много лет, дурная примета была начисто опровергнута. Однажды именно тринадцатого числа пришло сообщение о том, что сразу у нескольких человек нашлись родные. И тут мы решили — пусть отныне передача «Найти человека» звучит по тринадцатым числам, раз оно такое для нас счастливое.

Офицер А. А. Мелкумян — вот главное действующее лицо в одном из недавних поисков. К нему, как к секретарю парторганизации воинской части, обратился солдат Василий Бесфамильный, просил помочь найти брата. Мелкумян проявил самое деятельное участие, взял на себя всю переписку, все уточнения, хлопоты. Куда он только не обращался! Так ищут родного брата, а не чужого… По справедливости, ему первому я сообщила, что брат Василия найден.

Невероятно, но пришло письмо от Анны Карениной: «Я, Каренина Анна Аркадьевна, была найдена в Харькове, воспитывалась в детском доме, работаю токарем.»

Видимо, какой-то не в меру рьяный любитель литературы дал девочке полное имя героини романа Толстого.

«… Большое горе принесла война и мне. Я потеряла родного отца, мать, меньшую сестру и брата. По паспорту я числюсь 1939 года рождения, это так в детском доме установили врачи. Но точно я так и не знаю, сколько мне лет и где я родилась и жила. Но я хорошо знаю, что настоящее мое имя Бэла. Отца звали Александром (отчества я не знаю), мать Ириной, сестру Аллой. Самое трудное для розыска родных то, что я не знаю, в каком городе жила… Запомнился мне отец в галифе… Резко в памяти осталось то, что перед войной мать находилась в роддоме и родила братика. Я его так и не видела, но разговору о нем в квартире было очень много. Потом мы все собрались было проведать маму в роддоме, но так и не пошли. Моментально все в доме зашумели, засуетились, тетя Рая (она, наверно, была маме или папе сестра) собирала вещи и сильно плакала. Мы с сестрой тоже плакали. Ей тогда было примерно три-четыре года, она была меньше меня. Тетя Рая посадила нас на подводу с лошадьми. Там сидели одни дети, а сзади шли женщины. Мы ехали очень долго. На ночлег останавливались в каких-то хатах, А потом опять ехали. Не помню, при каких обстоятельствах тетя Рая исчезла. Мы с сестрой оказались в одной из комнат барачного дома. Сестра Алла стала болеть, и одна женщина забрала ее в другую комнату этого же барака… Она сказала мне, что Алла будет ее дочерью. Они куда-то уехали с ней, и с тех пор я сестру больше не видела. Потом я оказалась на каком-то вокзале, была там долго, там я и спала. Ко мне подошла женщина в военной форме — это была Носенко М. В. Она увезла меня к себе домой. У нее был сын Славик и бабушка. У нее была еще дочь Вита, но она умерла. И когда я стала жить у них, они стали все звать меня Витой. Это имя я ношу и сейчас. Потом они сдали меня в детский дом… Они меня часто приходили проведывать. Потом они уехали… Мне сейчас двадцать пять лет, я работаю сварщицей на строительстве Днепродзержинской гидроэлектростанции… Я часто задумываюсь, что не может быть, чтоб все погибли, ведь кто-то есть живой? Особенно мне хочется встретиться с моей сестрой Аллой, я: бы ее узнала, она похожа на меня. Вернее, мы с ней похожи на отца…

Хочется верить в радостное будущее…

С комсомольским приветом к вам Полищук Виктория Александровна — это моя послебрачная фамилия».

«.. Была передача, что одна молодая женщина ищет свою сестру, потерянную во время Великой Отечественной войны… Передачу слушал мой муж, но не всю, — что зовут сестру Аллой и что во время войны остались мы с тетей, то ли сестрой отца, то ли матери. Многое относится ко мне. Меня зовут Алла Воробьева (фамилия по мужу). Своей родной фамилии я не знаю, год рождения пишу 1939-й. Все, конечно, сейчас во мне не свое, только знаю, что меня все время звали Аллой… Лица папы и мамы помню смутно, но точно знаю, что у меня была родная сестра. В памяти осталось имя Бэла. Помню, как была сильная бомбежка, а нас посадили на длинные гарбы и куда-то везли, но уже и тогда люди, сидевшие рядом с нами, говорили про нас «бедные дети». Разумеется, папы и мамы у нас уже не было. Мы остались с родной теткой, не помню, как её зовут, И с ней мы попали в Германию, каким образом, не знаю. Здесь мы жили в длинных бараках, спали на деревянных двухэтажных кроватях, голодали. И здесь в Германии находилась чужая нам женщина, Касилюченко Таисия Дмитриевна. И она часто просила, чтобы моя тетка отдала меня ей. И вот настал день Победы. После этого людей в бараках становилось все меньше и меньше, люди отправлялись на Родину. Отправилась и моя тетка с сестрой, а меня оставили той женщине, Таисии Дмитриевне Касилюченко. И с ней я приехала в Днепропетровск… Прожила я с ней до пятого класса, а потом уже директор школы помог мне уйти в детский дом…

Теперь я квалифицированная швея, имею семью: мужа и трехлетнюю дочь Светлану, Ваша передача очень взволновала меня…»

«…Никогда я не ожидала для себя таких радостных дней. Я уже даже было примирилась с тем, что у меня нет никого родных, хотя чувствовала, что где-то кто-нибудь остался жив. Когда я получила от вас телеграмму, то сомневалась, что это моя сестра, потому что хорошо знала, что мою сестру звали не Витой, а Бэлой. Но все же на следующее утро я поехала в Днепродзержинск, от меня электричкой сорок пять минут езды. Ехала без всякого волнения, просто думала: познаком-люсь с женщиной с похожей на мою судьбой! Но когда я приехала, дома ее не было, соседи сказали, что она на работе, а ее девочка недалеко в детсадике… В садике меня спросили: «Вы не Витина сестра?» Я ответила, что мою сестру звали не Витой. «А она не Вита, а Бэла», — сказала сразу сотрудница детского сада.

• Предыдущая
• 4/43
• Следующая