Бангкок-8 - Бердетт Джон - Страница 34

• Предыдущая
• 34/81
• Следующая

— Расскажите.

— Имя Барбара Хаттон вам что-нибудь говорит? А Вулворт?^[22] Небоскреб, построенный ее отцом в Манхэттене, считался самым высоким, пока Крайслер не построил выше. Сассены? До китайской революции богатейшие люди в Шанхае. Список почти бесконечный: мадам Чан Кайши, дочь Бенито Муссолини Эдда Чиано, Эдвина Маунтбаттен, мать английской королевы, — и так до Генри Пу И. Вы о нем знаете?

Я покачал головой.

— Он больше известен как последний китайский император.

Почтительная пауза.

— Что у всех этих людей было общего? Все они были крупнейшими игроками в мировой финансовой системе еще до того, как возникло такое понятие. Они представляли неустойчивые тридцатые, ревущие сороковые, они установили новую моду на драгоценные камни. До них лишь китайцы и очень немногие люди на Западе ценили нефрит. Зато потом, если у человека не было хотя бы нескольких «небесных камней», чтобы пустить пыль в глаза на званом обеде, его не приглашали туда. Разумеется, все они умерли либо настолько стары, что им больше нет дела до нефритов. Но этот камень был их страстью, тем, что их объединяло. Невозможно понять историю их жизни, если не изучать их страсть к нефриту. Все они имели наследников, и те сейчас в возрасте.

Возможно, вы слышали, что Уоррен учился у некоего Абе Гампа. Он был торговцем антиквариатом в Сан-Франциско и заинтересовался восточным искусством после того, как его итальянский мрамор, французские часы и вообще почти все погибло во время землетрясения. Гамп был слеп, однако считался настоящим знатоком и славился в тридцатые годы тем, что умел на ощупь определить ценность нефрита. Именно он стал наставником Барбары Хаттон, когда та изъявила желание побольше узнать об этих камнях.

Многие семейства в результате войны и нескольких революций потеряли большую часть своих состояний, а некоторые вовсе обеднели. Тогда они стали думать о том, чтобы продать свои нефриты таким людям, как Абе Гамп, а позже Сильвестр Уоррен. Есть старая китайская поговорка: «Лучше вкладывать деньги, чем работать, лучше копить, чем вкладывать». Слышали? Так вот, Сильвестр Уоррен усвоил урок. Он истинный скопидом. Но даже скопидомы должны знать, когда приходит время продавать. Такой сигнал был дан им в сентябре 1994 года, когда на аукционе «Кристи» в Гонконге было продано свадебное нефритовое ожерелье Барбары Хаттон за 4,3 миллиона долларов. Мадам Чан Кайши тоже торговалась, но проиграла. Она хотела получить ожерелье на свое столетие. И звонила из своей квартиры на Граци-сквер в Верхнем Ист-Сайде. Внезапно нефрит стал главной новостью в мире драгоценных камней. Но с одной оговоркой: ожерелье состояло из императорских нефритов, самых лучших, какие только существуют. Их добывают в Бирме в Качинских горах, и есть возможность проследить историю ожерелья, когда оно находилось в Запретном городе. Без этой славы ожерелье стоило бы в десять раз дешевле. Это как с гитарой Элвиса Пресли: без своей яркой родословной она бы так и осталась добротным подержанным инструментом.

— Вы полагаете, Уоррен использовал Брэдли, чтобы подделать эти камни?

— Мы не знаем. Это всего лишь гипотеза, как сказал Нейп. Но в противоположность тому, что он сказал, я сотрудничаю с людьми в Вашингтоне, которые очень заинтересовались Уорреном. Последние три года я занимаюсь им более или менее постоянно. Знаю все о восточном искусстве. Попробуйте проэкзаменуйте.

— Назовите шесть характерных для религиозной скульптуры поз Будды.

— Витарка мудра — сидящий, большой и указательный пальцы касаются друг друга; сидящий в позе лотоса, одна рука поверх другой на бедре; сидящий, одна рука на бедре, другая на колене; сидящий, правой рукой касается земли; сидящий, ладони подняты и обращены наружу; стоящий, одна ладонь поднята, другая обращена к земле, эта поза известна под названием «Обуздание вод».

— Хорошо. Очень хорошо. А теперь проэкзаменуйте меня по западной культуре.

— Назовите имена семи гномов.

Я чувствовал, что знаю ответ, но без помощи медитации не смог выудить его из глубин своей памяти.

На перекрестке Уайрлесс-роуд и Рамы VI мы попали в пробку. Впереди вспыхнул красный огонек, который стал раскачиваться примерно в десяти футах над землей.

— Я не брежу?

— В темное время предписывается цеплять на хвост габаритный огонь. Это закон.

— Бальзам на сердце. Видимо, в Бангкоке это единственный закон, который заставляют соблюдать.

Мы объехали слона, повернули на Рама IV. Теперь стадион был всего в нескольких сотнях ярдов. Водитель Джонс высадил нас из машины, а сам уехал. Площадка перед стадионом была забита прилавками с едой, пьющими и жующими людьми. А позади ревела толпа. Кимберли помахала билетами на трибуну у ринга, и мы углубились в тоннель, который вел непосредственно к месту состязания. Обошли ринг. Сиденья не были пронумерованы, но в углу нашлась пара свободных мест. Бой был в разгаре, и боксеры уже порядком вымотались. Я узнал Мхончая, который бился со своим извечным противником Клайрпутом. Неудивительно, что зрители пришли в такое возбуждение. В муай-тай бойцы бьют по корпусу ногами, а не руками, как принято в западном боксе. У обоих противников тела покрыты синяками, у Мхончая рассечена бровь. Это его слабое место, а в остальном он сильный боец. Клайрпут замешкался с ударом головой, и это позволило Мхончаю ввинтить ногу меж его перчаток. Другой воспользовался бы ситуацией и опрокинул противника на пол или отшвырнул в другой конец ринга. Но гениальный Мхончай поступил иначе: он закрутил Клайрпута вокруг себя и, оказавшись у него за спиной, нанес удар локтем в голову. Клайрпут рухнул на мат, и судья открыл счет. Клайрпут не стал подниматься: он и так проиграл по очкам и решил, что нет необходимости дальше подвергаться истязаниям. Под рев зрителей судья объявил Мхончая победителем. Зрители рванулись к букмекерам получать выигрыш. Те стояли, зажав банкноты между пальцами, используя вместо счетов костяшки. Я всегда восхищался проворством букмекеров — сам был одним из них семьдесят лет назад.

Пока мы ждали начала следующего боя, Джонс заказала кока-колу. Посасывая напиток через трубочку и положив свободную ладонь мне на бедро, обозревала стадион. Она секунд тридцать не убирала дерзкой руки, а затем наклонилась ко мне и прошептала краешком губ:

— За вами, направление от десяти до двенадцати часов. Подождите минуту, а затем осторожно, как бы невзначай, повернитесь.

Я поступил, как она просила: обвел глазами ряды позади себя, успев заметить… сержанта Уильяма Брэдли с любовницей. Снова сел прямо, опустил веки и попытался воспроизвести образ огромного негра, жующего поп-корн из необъятной, американского образца лохани, и сидевшей рядом с ним ослепительной женщины. Ее прическа была лишена многоцветной гаммы и завитков, красавица пришла на стадион в зеленой шелковой блузке и красных шортах. По зрелом размышлении я решил, что за мной сидел не восставший из мертвых Брэдли. Этот мужчина был ниже ростом, не таким широкоплечим, и в его волосах блестела седина. Под гавайской рубашкой заметно выпирало брюшко, лицо одутловатое, и он сутулился. Не Билли. Но сходство было жутким. Я укоризненно посмотрел на Кимберли.

— Его старший брат. Мы следим за ним уже пару дней. Он прилетел в Париж на рейсе «Американ эйрлайнз», затем в Бангкок на «Эр Франс». Старается остаться незамеченным. Я выяснила в его гостинице, что сегодня вечером он собирается сюда, билеты приобрел в отеле. Но это двойная неожиданность — женщину я никак не ожидала увидеть. Видимо, она не в состоянии обойтись без таких огромных кавалеров, а мужчины не отводят от нее глаз. Дрянь!

Но то, что я принял за уязвленное самолюбие, оказалось досадой профессионала. Слишком уж часто Джонс оборачивалась и смотрела через плечо. На секунду она встретилась глазами с чернокожим, гигант поднялся и с неожиданной поспешностью повел женщину по ряду к боковому проходу и дальше на выход. С наших мест туда было не пробраться, пришлось снова воспользоваться тоннелем. Мы оказались на улице в тот момент, когда негр открывал даме дверцу такси, затем он быстро и плавно опустился на сиденье. Когда мы выбежали на тротуар, такси уже катило по Рама IV.

• Предыдущая
• 34/81
• Следующая