Святая тайна - Бирнс Майкл - Страница 47

– Что вы делаете? – подскочил со стула Берсеи.

– Вот. Убедитесь сами. – Она дрожащим пальцем ткнула в надбровную дугу черепа скелета. – Следы от колючек есть?

Он посмотрел на Шарлотту и перевел взгляд на череп. Джованни знал, что она имела в виду. Терновый венец. Тщательно разглядывая череп, он не смог обнаружить даже мельчайших царапин.

– Но ведь совсем необязательно, что колючки могли поранить саму кость, а?

Обойдя рабочую установку, Шарлотта встала у ног скелета.

– Ну хорошо, а здесь? Сломанные колени? – Она указала на них. – Что-то не припоминаю, чтоб об этом упоминалось в Библии. И разве его прикончили не копьем?

Сейчас Шарлотта как будто пыталась вновь обрести потерянную веру и очень нуждалась в том, чтобы поверить во что-то более значительное, чем она сама, а Берсеи – почему-то именно он – вновь опровергал ее. Хуже всего было то, что он делал это с помощью науки.

– Послушайте, я понимаю, о чем вы говорите. – Антрополог развел руками. – Но я всего лишь в полном недоумении – так же как и вы.

Шарлотта напряженно вглядывалась в его лицо:

– Джованни, вы ведь на самом деле не думаете, что это останки Иисуса Христа, правда?

Берсеи провел пятерней по волосам и вздохнул.

– Имеет право на существование и вероятность того, что этот символ выбит здесь просто в честь Христа, – предположил он. – Человек этот, – он показал на скелет, – вполне возможно, ранний христианин и, не исключено, стал жертвой, мучеником. Похоронившие его люди таким образом отдали дань Христу… – Он пожал плечами. – К тому же на оссуарии нет даже конкретного имени. Но вы видели его фенотип. Он совсем не такой, какой мы привыкли видеть у других людей. И я, должен признаться, считаю этот факт бесспорным.

– Но это всего лишь символ, – не сдавалась Шарлотта. – Почему вы так уверены?

Берсеи был поражен, с каким жаром она защищалась. Как бы ему хотелось иметь такую уверенность.

– Пойдемте со мной!

– Куда мы? – крикнула она в спину Берсеи, направляясь за ним в коридор.

Не останавливаясь, Джованни обернулся к ней.

– Потерпите немножко. Сейчас все узнаете.

Эван Олдрич пробирался мимо столов, заставленных приборами, к стеклянной выгородке у дальней стены главной научной лаборатории БМТ.

Оказавшись внутри, он закрыл дверь, достал из кармана халата запечатанный стеклянный пузырек и положил его рядом с мощным микроскопом. Сканер, разместившийся на соседнем столе, обтекаемыми формами напоминал фотокопировальный аппарат. Олдрич натянул латексные перчатки.

В дверь коротко постучали, затем она открылась.

– Доброе утро, Эван. Чем занимаешься?

Олдрич обернулся – в приоткрытую дверь заглядывала Лидия Кэмпбелл, старший лаборант. Рука Олдрича рефлексивно дернулась, чтобы прикрыть пузырек.

– Надо посмотреть кое-какие образцы.

– Те, с которыми ты работал вчера? – Она опустила взгляд на ладонь, закрывшую пузырек. – Я думала, ты все закончил.

– Ну да, просто хотел еще разок кое-что проверить.

– Если понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти. Может, кофейку?

Эван с улыбкой помотал головой, и Лидия скрылась за дверью.

Через час он вернул пузырек – на этот раз наполненный чистой иммунной сывороткой – в карман халата. Горя желанием срочно рассказать Шарлотте о своем открытии, Олдрич потянулся к телефону… и убрал руку. Такие вещи надо сообщать с глазу на глаз. Эта слишком важная, можно даже сказать, сногсшибательная информация не предназначена для передачи по телефону или по электронной почте. Он вспомнил, как Шарлотта говорила, что ей придется задержаться в Риме на пару дней. Однако он не мог ждать так долго.

Выйдя из лаборатории, Олдрич сразу направился в свой кабинет и сел к компьютеру. Запустив Интернет, он зашел на сайт «Континентальных авиалиний» и забронировал себе билет первого класса на ближайший рейс в Рим.

Фарух в состоянии крайнего возбуждения повесил трубку, руки его тряслись. То, что звонок этот поступил лишь несколько часов спустя после утреннего взрыва в Главной синагоге, – не простое совпадение.

Позвонивший ему человек был отголоском далекого прошлого – темного прошлого, все еще преследовавшего Фаруха бессонными ночами. Последний раз он услышал этот незабываемый баритон где-то после шести вечера 11 ноября 1995 года. Именно в этот день Шин Бет – самое засекреченное и беспощадное подразделение израильской разведки – похитило его на боковой улочке Газы, затащив в фургон. Ему связали руки и ноги и натянули на голову мешок.

Как только фургон сорвался с места, начался допрос – его вел человек, занимавший вторую по значению должность в силовой структуре СБИ. В те годы перед контрразведчиками поставили практически невыполнимую задачу: выследить Инженера, палестинского повстанца по имени Яхья Айяш, который в середине девяностых при поддержке вооруженных групп вербовал террористов-смертников для проведения серии нападений на жителей Израиля. Израильтяне все плотнее сжимали кольцо благодаря оперативно добытой агентурной информации. Одним из главных подозреваемых числился Фарух, которого обвиняли в связях с главным сторонником Инженера – Хамасом.

К тому времени, когда его выкинули из машины на безлюдном пустыре недалеко от израильской границы, у Фаруха были сломаны три ребра, четыре пальца, прожжена сигаретами грудь и выбито семь зубов.

Из разбитого рта текла кровь, но Фарух улыбался: он не проронил ни слова, не выдал местонахождение Инженера. Израильтянам никогда не удастся сломить его!

И еще он с удовольствием думал о том, что кровь на его лице принадлежала не только ему. Даже связанный, с мешком на голове, он исхитрился укусить руку Телексена, впился зубами в презренную израильскую плоть и сжимал их все сильнее и сильнее, пока не перекусил сухожилия, пока не захрустели кости. Израильтянин выл как пес.

Вскоре после того, как Инженера все-таки убили в его конспиративной квартире, с помощью заряженного взрывчаткой мобильного телефона, Арий Телексен получил повышение, звание тат-алуфа – генерал-майора. С тех пор Фаруху довелось видеть его всего пару раз, в основном в выпусках новостей – всегда легко узнаваемого по руке, которую хранитель искалечил ему в ту давнюю ночь в Газе.

И вот сейчас Телексену хватило наглости позвонить ему с просьбой, как поначалу показалось, об услуге. Однако после пространного объяснения стало ясно, что в этой услуге крайне заинтересован и сам Фарух.

– Акбар, – крикнул Фарух, выглянув в коридор и с трудом пытаясь успокоиться.

Через мгновение у порога вырос гигант телохранитель. Фарух окинул его цепким взглядом.

– Ты сильный парень. Мне понадобится твоя помощь.

Двое ученых поднялись на лифте на один этаж, двери раскрылись в главную галерею, располагавшуюся над лабораторией, – галерею Пио.

Когда они вышли из лифта, Берсеи тихим голосом сказал ей:

– Дело в том, Шарлотта, что на протяжении трех столетий после смерти Иисуса у ранних христиан было не принято изображать его портрет в буквальном смысле этого слова. Для этой цели они использовали другие знакомые им художественные образы.

– Откуда вы это знаете?

– Этому есть археологические доказательства. Более того, одно доказательство мы с вами увидим здесь. – Он показал глазами на коллекцию предметов искусства, выставленную в галерее. – Я вам сейчас кое-что покажу.

Шагая рядом с Джованни, Шарлотта рассматривала мраморные барельефы на христианские темы, украшавшие стены, словно массивный каменный орнамент.

– Вы что-нибудь знаете об этой коллекции? – Берсеи указал на них рукой.

Она покачала головой.

– Они датируются началом четвертого века, – объяснил антрополог, – тем периодом, когда император Диоклетиан развязал кампанию травли последователей Христа: сжигание церквей и убийства христиан, не желавших отречься от своей веры. Это были годы, когда ранние христиане тайно собирались в катакомбах на окраинах Рима, чтобы помолиться среди мертвых мучеников и святых, что покоились там, некоторые в украшенных орнаментом гробах. – Он указал на один такой, что стоял на массивном пьедестале.