Потайной ход - Кайл Дункан - Страница 39

• Предыдущая
• 39/50
• Следующая

Я спросил: «А Питеркин мог об этом знать?» Он на минуту задумался: «Ага, он обычно помогал, когда вытаскивали двигатель, а я всегда называл его Танитомсаем. Да, мог он знать». Крейг усмехнулся и добавил: «Но почему это интересует тебя, Клоуз? Ты мне об этом ведь расскажешь, а?»

Вот тогда-то мы с Джейн очень неловко и некрасиво, почти невежливо расстались с Крейгом.

Ожидая возвращения Джейн, я то и дело вертел головой по сторонам, оглядывая сушу и море вокруг. Ночь была очень темной. Тоненький серпик месяца прятался за толстым облаком на юго-западе, вода казалась такой же темной, как и земля, только вдали на черной поверхности вроде бы светилась легкая линия.

Я начал волноваться за Джейн. Я мысленно себе представлял, что там происходит: на переднем плане разложены гарпуны, а сзади на возвышении стоят старые самолеты «миксмастер» и «сессна». Сейчас Джейн карабкается по самолету, ползает по крыльям, исследует фюзеляж, ощупывает основания соединительных тяг у крыльев. Хотелось быть с ней там, за оградой, самому обыскивать самолет или хотя бы держать фонарик. Фары зажигать рискованно. Вполне возможно, что ночной сторож на дежурстве или какой-нибудь хранитель музея живет на территории. Но нам лучше было находиться именно там, где мы и были: один внутри, пытаясь что-то найти, а другой — на страже снаружи.

Стальные стены ангара не пропускали света, земля темная, море черное, и даже воздух казался тяжелым и влажным.

Дверь открылась бесшумно, послышался тихий шелест и шепот Джейн:

— Эй, соня!

Я подошел к сетке. Она стояла по другую сторону, держа что-то в руке.

— С тобой все в порядке?

Она победно прошептала:

— Нашла! — и подняла это что-то кверху.

— Что это?

— Догадайся.

— В отгадайку будем играть на этой стороне, — сказал я. — Давай перелезай. Быстро!

Она перелезла, спрыгнула на землю, рванулась к «лендроверу» и забралась в него. Я уселся на место водителя и зажег свет.

— Еще один проклятый лист! — Я почти застонал от разочарования, когда увидел, что она держала в руках.

— Подожди, смотри! — Она перевернула лист. На обороте, как и на предыдущем, были нацарапаны слова: «Велл Инто Ннос».

— Тебе это что-либо говорит? — спросила Джейн, глядя на меня. — «Велл Инто Ннос», — ты понимаешь, что это означает?

Я сидел, задыхаясь от душившего разочарования, от того, что проклятые тайны Питеркина все еще не кончились.

— Это бессмыслица, — сказал я. — Во всяком случае для меня.

— "Велл Инто Ннос", — медленно произнесла Джейн. — Они должны что-то значить. Послание оставлено специально для тебя!

— Нет, — взъярился я. — Вся эта история чересчур затянулась. По вине Питеркина и его проклятой тайны меня крутило, как бетон в бетономешалке, меня преследовали, ловили, я убегал, неделями пребывал в опасности, потому что этот глупец решил, что я — его послушное орудие! Ну, с меня хватит! Я не собираюсь идти всю оставшуюся жизнь по длинному следу, который он мне оставил. И мне ничего не говорят эти слова.

Она долго пристально смотрела на меня. Потом приказала:

— Посмотри мне в глаза и повтори, что ты сказал.

Я повернулся и посмотрел на нее. У Джейн были хорошие глаза, ясные и честные, но эти глаза завораживали меня, словно глаза гипнотизера. Я пробормотал:

— Ничего...

— Джон Клоуз, ты гадкий лгун! — сказала Джейн. — Во всех смыслах, черт подери!

Я пожал плечами.

— Мы добрались сюда. Почему бы нам не пойти до конца?

— Боже! Да этому нет конца!

— Послушай, парнишка! — В голосе ее звучал металл. — И слушай внимательно. Мы могли бы сказать, что между нами существует понимание. Что касается меня, то я не струшу и не откажусь. Ты как хочешь, так и поступай. Во всяком случае я имею право говорить «да» или «нет», а ты не имеешь. Теперь давай начнем сначала! Ты понимаешь?

Я кивнул.

— И ты понимаешь, что значат слова на листе Питеркина, так ведь?

Я снова молча, послушно кивнул.

— Итак, что они значат и где находится «Велл Инто Ннос»[8]?

Я пробормотал:

— На юго-западе отсюда. Километра три.

Джейн одобряюще кивнула:

— И что это?

— Глыба камня.

Она наклонилась к приборной доске и повернула ключ зажигания. Когда двигатель заработал, Джейн сказала:

— К носу, водитель, пожалуйста. И побыстрее.

Майор Джейн Страт спокойно сидела на сиденье пассажиров и с интересом рассматривала лист Питеркина. Мне же хотелось умереть. Через минуту она спросила:

— Почему «нос» написано с двумя буквами "н"?

Я задумался.

— Потому что, — с обидой сказал я, — он был глупым, неграмотным дураком, а думал, что чертовски умен и что это шифр.

— Не понимаю, какой еще шифр?

— Прочитай, все три слова написаны одно за другим, из них получится два.

— Ох, да, понимаю. Веллинтон нос. Это тот Веллингтон, у кого сапоги?

— Он самый.

— Старый носач.

— Да, это он.

— Он похоронен в Лондоне, — сказала она. — В соборе Святого Павла. Я видела надгробие. А что его нос делает здесь?

Я объяснил. Рассказал, что меня всегда приводило в недоумение. Западная Австралия основана в 1826 году, то есть через одиннадцать лет после битвы у Ватерлоо. Перт возник еще позже. Но имя этого человека можно встретить в стране повсюду. Одна из главных улиц в Перте называется Веллингтон-стрит.

— Знаешь Банбери?

— Да.

— Пиктон-Кресент находится в Банбери.

— Кто такой Пиктон?

— Ты меня удивляешь, ты же солдат! Сэр Томас. Его дивизия переломила ход битвы при Бадахосе.

— Ты что, военный историк?

— Я хотел сказать, что в Австралии некуда деться от Веллингтона.

— В Олбани тоже есть такая улица?

— Ага. И не только имени Железного герцога. Есть улицы, названные в честь половины его свиты, а если не его, то Нельсона.

— Расскажи мне о носе Веллингтона.

Я немного помедлил, прежде чем ответить. Я уже сделал поворот налево. Сейчас мы пробирались по узкой дороге для туристов, потом повернули на гладкий асфальт автостоянки.

— Через минуту, — сказал я, выключая двигатель, — ты все увидишь сама.

— В темноте?

— Море неплохо светится.

Одну-две минуты мы спокойно сидели в темноте, выключив фары «лендровера». До рассвета, казалось, еще очень далеко. Не оставалось ничего, кроме как проявить терпение. Много терпения. Целый океан.

Однако терпение не самая главная из моих добродетелей. Джейн тоже не могла им похвастаться. Через десять минут она вдруг сказала:

— О'кей, хватит, — распахнула дверцу и выпрыгнула.

— Что хватит? — опросил я.

— Голова гудит, как мотор. Не могу расслабиться. Лучше пробегусь.

— Пробежишься? — переспросил я. — В час ночи?

— Самое время, — коротко бросила Джейн.

— Но я не хочу...

— Тогда сиди. Поспи.

Джейн исчезла. Какое-то мгновение я чувствовал себя осиротевшим. Но сиденья «лендровера» большие, мягкие. Австралийские врачи ценят удобства. Я здорово устал, поэтому поуютнее уселся на мягком сиденье и подумал о Джейн как о жене, которая на рассвете отправляется на пробежку. Такая у меня будет жена. Прекрасно. На двадцать пять процентов армейский старшина, инженер, стрелок из ружья, стойкий солдат... Моя голова удобно расположилась на темном бархате, я грезил наяву, вернее, видел сны.

Когда открылась дверца, «лендровер» мгновенно заполнил ночной воздух — холодный и колкий. Я поежился, заморгал от яркого света, лившегося с потолка, и пробормотал:

— Джейн, ты вернулась?

Но это была не Джейн. Я снова поморгал, стал тереть глаза и услышал, как женский голос, не принадлежавший Джейн, приказал:

— Выходи.

Из освещенного салона машины мне ничего не было видно, я с трудом вгляделся в темноту и увидел неясные силуэты каких-то людей. Затемненные стекла машины мешали разглядеть остальное, но не узнать стоящую у дверцы Элин Гундерссон, одетую в бушлат и темно-синий берет, было невозможно.

• Предыдущая
• 39/50
• Следующая