Лесная обитель - Брэдли Мэрион Зиммер - Страница 9

– Маири, это наш гость. Его зовут Гауэн. А ты так увлеклась молочным хозяйством, что тебе и поздороваться некогда.

Женщина учтиво склонила голову в знак приветствия, но ничего не сказала. Когда она повернулась к Гаю, юноша увидел, что женщина кажется полной из-за выпирающего живота – она была беременна. Глаза у нее были красные от слез.

– Это и есть вся наша семья. Да еще вот малышка Сенара, моя сестренка, – представил Синрик.

Сенаре было лет шесть-семь, не больше. У нее, как и у Эйлан, были светлые волосы. Она застенчиво посматривала на Гая, прячась за юбкой Маири, потом, осмелев, заговорила:

– Эйлан сегодня не пришла спать со мной. Мама сказала, что она всю ночь просидела возле тебя.

– Я очень тронут ее добротой, – сказал Гай и засмеялся, – но мне не везет с женщинами, ведь самые красивые из них совсем не удостаивают меня своим вниманием. Вот ты, малышка, почему не ухаживала за мной?

Девочка была круглолицая, с пухлыми розовыми щечками и чем-то напоминала его сестренку, которая умерла через три года после смерти матери. Здоровой рукой он притянул девочку к себе. Она вскарабкалась на скамейку рядом с Гаем и уселась там с довольным видом. А когда Маири и Дида принесли ужин, она стала есть с Гаем из одной тарелки. Молодой римлянин смешил девочку в течение всей трапезы.

Синрик и Дида вполголоса о чем-то беседовали. Повязка на руке мешала Гаю есть. Эйлан, заметив его неуклюжие попытки, подсела к юноше с другой стороны и, сняв с пояса маленький острый ножичек, без тени неловкости разрезала на мелкие кусочки все, что лежало у него на тарелке, чтобы Гаю было удобнее, а девочке тихим голосом наказала не мешать гостю; кроме римлянина и малышки никто и не слышал ее слов. Оказав нужную помощь, Эйлан вновь оробела и молча удалилась к очагу, и Гай с удовольствием наблюдал за ней издалека.

Одна из служанок принесла Маири годовалого ребенка, и молодая женщина, нисколько не смущаясь, расстегнула платье и стала кормить малыша, одновременно болтая с Синриком. Она с невинным любопытством разглядывала Гая, потом сказала:

– Теперь я понимаю, почему туника и штаны моего мужа тебе подходят больше. Он ушел… – Маири внезапно замолчала и нахмурилась. – Не думаю, что он отказался бы на время одолжить гостю свою одежду, хотя, возможно, и рассердится на меня за то, что я отдала его сухую смену незнакомцу, в то время как сам он мерзнет в лесу. Скажи-ка мне, Гауэн, неужели все силуры такие коротышки, как ты? Словно карлики. Или в постель к твоей бабушке однажды ночью забрался римлянин?

Если Гай что-то и ответил, то его слова потонули в общем хохоте. Юноша вспомнил, что британцы не видят ничего зазорного в шутках, которые воспитанные римляне сочли бы непристойными. Действительно, в сравнении с другими британскими племенами силуры казались какими-то ущербными: смуглые и щуплые, они невыгодно отличались от рослых светлокожих представителей белгов, к числу которых можно было бы отнести и Синрика, и Эйлан, и Диду, и Рею. Гай смутно помнил своего дядю, который был вождем силуров, но в его памяти запечатлелся сильный и властный человек, хотя и не высокий; он легко приходил в ярость, любил посмеяться, а на руках у него извивались вытатуированные драконы.

Гай все-таки придумал достойный ответ. Конечно, в компании римлян он не посмел бы произнести его вслух, но здесь такой ответ, возможно, разрядит нелепую ситуацию.

– Что касается твоего последнего вопроса, госпожа Маири, по этому поводу мне ничего не известно, но мне эта одежда в самый раз, и ты, кажется, не возражала, чтобы я поносил ее вместо твоего мужа.

Синрик закинул голову и раскатисто захохотал. Сидящие за столом дружно подхватили его смех. Улыбнулась даже Рея, однако улыбка ненадолго задержалась на ее лице, словно хозяйке дома было известно нечто такое, о чем Маири не догадывалась. На какое-то мгновение Гаю показалось, что Рея чем-то озабочена, но старается не выдать этого. Она повернулась к Арданосу.

– Отец, ты сыграешь нам?

Арданос взял в руки арфу и пристально посмотрел на Гая. Юноша вдруг понял, что старый друид абсолютно точно знает, кто он такой, а может, ему даже известно его подлинное имя. Но откуда бард может это знать? Гай был темноволосый, как и его отец, но ведь и у силуров, да и у представителей некоторых других племен, обитающих на юге и на западе острова, были темные вьющиеся волосы. Гай был почти уверен, что никогда прежде не встречался с этим стариком. Он ругал себя за мнительность. Не может быть, чтобы старый бард узнал его. Скорей всего он просто страдает близорукостью – этим и объясняется его пристальный взгляд.

Старый друид взял один-два аккорда, потом отложил арфу в сторону.

– Сегодня у меня нет настроения петь, – сказал он и обратился к одной из светловолосых девушек:

– Дида, дитя мое, спой ты для нас.

Эйлан улыбнулась, отчего у нее на щеках выступили ямочки, и ответила:

– Я всегда готова услужить тебе, дедушка, но ты ведь не хочешь, чтобы я тебе спела?

Арданос, раздосадованный своей оплошностью, рассмеялся.

– Надо же, опять ошибся. Так это ты, Эйлан? Клянусь, вы с Дидой специально разыгрываете меня каждый раз. Ну разве можно вас различить, пока кто-нибудь из вас не откроет рот!

Рея ласково проговорила:

– Не такие уж они одинаковые, отец. Разумеется, одна из них моя сестра, а другая – дочь, но, по-моему, они совсем не похожи друг на друга. Может, зрение начинает тебе изменять?

– Нет. Я всегда их путаю. Только по пению могу различить, – запротестовал друид. – Тут уж ошибиться невозможно.

– Ну что ты скривился, дедушка, как будто отведал кислого яблока. Меня же не обучают искусство бардов! – прощебетала Эйлан.

Потом воцарилось молчание, и Дида запела:

Рея подозвала к себе Маири и тихо спросила:

– Кого еще, кроме мужа коровницы, забрали римляне?

– Больше я ни о ком не слышала, матушка. Родри тут же ушел вслед за ними, и я не успела расспросить его, – ответила Маири, качая головой. – Он сказал, что до этого рабочих в основном угоняли куда-то на север.

– Будь проклят этот жирный боров Карадак! Или правильнее будет сказать Клотин, как зовут его римляне! – вспылил Синрик. – Если бы этот Старый Клоп поддерживал нас, римляне ни за что не посмели бы направить сюда свои легионы. А пока все разбегаются – кто к римлянам, кто в Каледонию…

– Замолчи! – воскликнула Дида, прервав песню на полуслове. – Ты доболтаешься, тебя самого отправят на север…

– Тише, дети, – примиряюще заговорила Рея. – Гостю не интересно слушать про наши семейные дела. – Однако Гай понял, что она подразумевала совсем иное: «В присутствии чужака в доме вести подобные разговоры небезопасно».

– В этой части страны сейчас гораздо спокойнее, чем все прошлые годы, – спокойно заметил Арданос. – Римляне думают, что приручили нас, что мы способны только платить налоги. Однако свои лучшие войска они отправили покорять новантов, и поэтому здесь порядка стало меньше.

– Такой порядок нам и не нужен, – сердито отозвался Синрик, однако, перехватив гневный взгляд Арданоса, умолк.

Гай придвинулся ближе к огню. Он понимал, что ему не следует встревать в разговор, но любопытство взяло верх над осторожностью.

– Недавно я был в Деве, – медленно начал он. – Там ходят слухи, что император, возможно, скоро отзовет Агриколу с Альбиона, хоть тот и одерживает победу за победой. В Риме считают бессмысленным тратить силы и средства на то, чтобы удерживать эту бесплодную землю.

– Трудно поверить, что нам вдруг может так повезти, – заметила Дида и презрительно рассмеялась. – Возможно, римляне и впрямь, наевшись до отвала, изрыгают пищу лишь для того, чтобы снова набить утробу. Но ни один римлянин ни за что на свете не уступит и пяди завоеванной земли!