Не учите меня жить! - Кайз Мэриан - Страница 91

• Предыдущая
• 91/117
• Следующая

— Люси, он был алкоголиком много лет, быть может, задолго до того, как мы поженились, но тогда я не знала, что это такое, — вздохнула она.

— Чепуха, — фыркнула я. — Он не алкоголик. Ты что — за дурочку меня считаешь? Алкоголики — это такие типы в грязной одежде, небритые, которые спят на улицах и сами с собой разговаривают.

— Люси, алкоголики бывают разные, и те люди на улицах — такие же, как твой папа, просто в жизни им меньше повезло.

— Самое большое в жизни невезение — жить с тобой под одной крышей, — отбрила ее я.

— Люси, ты будешь отрицать, что твой отец много пьет?

— Иногда выпивает, — согласилась я. — А почему бы ему не пить? Все эти годы ты превращала его жизнь в кошмар. Мое самое раннее воспоминание — как ты на него кричала.

— Прости меня, Люси, — заливаясь слезами, всхлипнула она. — Но мне было так тяжело, у нас никогда не было ни гроша, а он не устраивался на работу, но деньги, что я откладывала на еду для тебя и твоих братьев, забирал и пропивал. Приходилось идти в ближний магазинчик и плести что-нибудь о том, как я не успела зайти в банк и не поверят ли они мне в долг. Они доподлинно знали, в чем дело, а у меня ведь тоже гордость есть, понимаешь? Мне было нелегко так поступать, в детстве меня учили ждать от жизни большего, чем я получила с твоим папой.

Она уже плакала в три ручья, но для меня это ничего не значило.

— А я ведь любила его, да, любила, — всхлипывала она. — Мне было двадцать два года, и для меня он был лучше всех. Он все обещал бросить пить, а я все надеялась, что он исправится, каждый раз верила ему, и каждый раз он меня обманывал.

Она говорила и говорила, и обвинениям не было конца. Как он напился в день свадьбы, как, когда она носила Криса и начались схватки, ей пришлось одной добираться до больницы, потому что он где-то пропадал, видимо, пьянствовал; как, стоя в церкви на конфирмации Питера, громко запел «Люди за проволокой»…

Я уже не слушала, решив, что мне пора обратно на работу.

Перед тем как уйти, я сказала:

— Тебе, конечно, наплевать, но знай: я позабочусь о нем сама и сделаю это намного лучше, чем делала ты.

— Ты серьезно, Люси? — совершенно спокойно спросила мама.

— Да.

— Тогда желаю удачи. Она тебе пригодится.

— Что ты имеешь в виду?

— А ты умеешь застирывать простыни? — похоронным голосом спросила она.

— Да о чем ты?

— Увидишь, — устало проронила мама. — Увидишь.

На работу я вернулась в состоянии шока.

Первым делом позвонила папе, чтобы убедиться, что он жив и здоров, но он бормотал что-то бессвязное, и я встревожилась еще сильнее.

— Сегодня сразу после работы приеду к тебе, — пообещала я. — Все будет хорошо, не беспокойся.

— Кому я теперь нужен, Люси? — спросил он дребезжащим, совсем стариковским голосом. Я была готова убить маму.

— Мне, — с жаром ответила я ему. — Я всегда буду заботиться о тебе, не волнуйся.

— Ты меня не бросишь? — робко спросил он.

— Никогда, — заверила я, вложив в это слово столько воли, сколько у меня в жизни не бывало.

— И останешься ночевать? — спросил папа.

— Останусь, конечно, я всегда буду с тобой!

Потом я позвонила Питеру. На работе его не оказалось, из чего я заключила, что мама уже и его осчастливила своей новостью, и он, отягощенный эдиповым комплексом идиот, сбежал домой, где лежит в темной комнате, задернув шторы, и ждет смерти на почве сердечной травмы. Так и было: когда я набрала его домашний номер, он сиплым, севшим от горя голосом заявил, что, как и я, ненавидит мать. Но я-то знала, что у него на то другие причины и со мной ему равняться нечего. Питер был в отчаянии не потому, что мама ушла от папы, а потому, что от папы она ушла не к нему.

Далее я позвонила Крису и выяснила, что его мама ввела в курс дела еще утром. Вот ведь негодяй — мог бы позвонить, предупредить, так нет! Мы немного поругались по этому случаю, что было приятно, ибо ненадолго отвлекло меня от мыслей о папе. Крис бурно обрадовался, когда я сообщила, что вечером еду к папе («Господи, Люси, какая же ты молодец. Я твой должник»). С чувством ответственности мой брат не в ладах: он просто не знает, что это такое.

Затем я позвонила Дэниэлу и рассказала ему, что случилось. Ему хорошо рассказывать, потому что он умеет сочувствовать искренне. К тому же он всегда очень тепло относился к моей маме, и меня радовала возможность показать ему, какая она на самом деле дрянь.

Дэниэл никак не прокомментировал преступное легкомыслие моей матери, зато сразу же предложил отвезти меня к отцу.

— Нет, — сказала я.

— Да, — сказал он.

— Нет и нет, — отрезала я. — Настроение у меня хуже некуда, собеседник из меня сейчас никакой, ехать туда долго и скучно, а по приезде я захочу одного: побыть с папой.

— Отлично, — согласился он. — И все же я бы хотел составить тебе компанию.

— Дэниэл, — вздохнула я, — я понимаю, что ты нуждаешься в помощи квалифицированного психиатра, но в данный момент у меня нет времени разбираться с твоими душевными неполадками.

— Люси, будь благоразумна, — твердо ответил он.

И мы оба невесело рассмеялись.

— Дэниэл, — продолжала я, — ты просишь о невозможном. Прекрати унижаться, от меня все равно ничего не добьешься.

— А теперь слушай меня! — заорал он в трубку. — У меня машина, тебе далеко ехать да еще надо сначала зайти домой за вещами. На сегодняшний вечер у меня других планов нет, поэтому я сам отвезу тебя в Эксбридж и больше ничего слышать не желаю!

— Уф! — выдохнула я, вопреки трагизму ситуации несколько развеселившись. — Да ты прямо герой-любовник из женского романа — суровый, волевой и нежный! Пощупай-ка свои ляжки — небось мускулы стали тверже камня.

Он даже не понял, о чем я говорю.

Странно, прежде я никогда не задумывалась о том, какие у Дэниэла ляжки. Смутно подозреваю, что действительно мускулистые. Я почувствовала некоторое неудобство, что-то вроде нервного возбуждения, и решила больше не спорить.

— Спасибо, Дэниэл. Если тебе правда нетрудно, отвези меня. Ты очень мне этим поможешь.

Ужасный поступок мамы, бросившей папу, нисколько не умалял моего страха перед Карен и тем, что она сделает со мной, если узнает, что Дэниэл сопровождал меня в Эксбридж. Но, к счастью, в тот момент, когда мы с Дэниэлом выходили из квартиры с вещами, она еще не пришла с работы.

По дороге мы остановились у супермаркета купить продуктов для папы. Я потратила целое состояние, покупая все, что, по моему мнению, могло его обрадовать: хрустящее печенье с джемом, спагетти, шоколадные конфеты, сахарные вафли, цветные мятные драже и бутылку виски. Наплевать мне на мамину клевету, никакой он не алкоголик. Ни единому ее слову не верю. А если и верю, неважно. Я бы дала папе все, что угодно, лишь бы ему стало лучше, лишь бы он почувствовал, что его кто-то любит.

Я создам для него любящий дом, в миссионерском запале думала я.

Мне не терпелось поскорее начать. Уж я покажу маме, как надо жить.

Когда мы с Дэниэлом вошли в дом, папа сидел в своем кресле совершенно пьяный и плакал. Глубина его горя потрясла меня, потому что в глубине души я ожидала, что он будет рад: мама ушла и наконец оставила его в покое. Я думала, он испытывает облегчение оттого, что мы с ним вдвоем, только я и он.

— Бедный, бедный папочка.

Я кинула сумки на стол и бросилась к нему.

— Ох, Люси, — сказал он, медленно качая головой. — Люси, что же со мной будет?

— Я о тебе позабочусь. А теперь выпей-ка, — предложила я, махнув Дэниэлу, чтобы достал из сумки бутылку виски.

— Пожалуй, выпью, — уныло согласился папа. — Пожалуй, выпью.

— Люси, ты уверена? — негромко спросил Дэниэл.

— Не учи меня жить, — прошипела я в ответ. — Его только что бросила жена, дай ему выпить, черт побери.

— Люси, успокойся, — сказал он, доставая из-за папиного кресла пустую бутылку из-под виски и показывая мне. — Просто не хочется, чтобы ты его угробила сразу.

• Предыдущая
• 91/117
• Следующая