Меч генерала Бандулы - Булычев Кир - Страница 23

• Предыдущая
• 23/51
• Следующая

– Письмо без марки, – сказал Игорь.

– Тогда марок еще не было, – ответил Евгений Александрович. – Ты же филателист, должен знать.

– Не знаю, – сознался Игорь. – У меня марки в основном современные, космические или спортивные.

Глущенко вынул из конверта сложенный лист бумаги. Лист был весь исписан мелким красивым почерком с нажимом. Игорь сразу представил себе, как скрипит гусиное перо, выводя букву за буквой, а на столе стоит большая свеча в медном подсвечнике.

Евгений медленно читал про себя, даже губами шевелил. Видно, он не мог сразу разобрать старинный почерк.

– Ну! – торопил его Игорь. – Про что там?

– Сначала говорится, что пишет это письмо писарь флотского экипажа, потому что сам Иван лежит в госпитале на излечении.

– Да нет, вы не пересказывайте, а читайте, – сказала мама. – Ведь интересно.

– Ну вот. «…Кланяется вам, папаша и мамаша, ваш пропавший сын Иван, которого вы уж, наверно, похоронили и отпели. Шестой год, как не было меня дома, а судьба носила меня по дальним морям и странам, и такого я насмотрелся, что мало кому на роду написано. Упал я за борт в бурю в Индийском океане, и носило меня, грешного, по морю три дня и три ночи, пока не выбросило, слава Господу, на берег бурманский. Выходили меня добрые тамошние рыбаки, и попал я потом в ихнюю столицу, где определили меня в канониры, как я и был на нашем корабле. Прожил я в той Бурме три года, и приходилось мне и на войне быть, и в бедах горевать. Забрали меня после большой войны в плен англичане, но вернулся я в конце концов в Санкт-Петербург, откуда из гошпиталя и пишу вам. Вскорости обещали меня отпустить и списать вчистую, как есть у меня слабое здоровье. Так что ждите к весне в Устюге…» Дальше идут приветы и поклоны, – сказал Евгений. – И подпись: «Остаюсь ваш нещастный сын Иван».

– И все? – спросил Игорь.

– А разве мало?

– Но ведь он не пишет, что меч ему подарил Бандула.

– Зато мы знаем теперь, что он был в Бирме, воевал с англичанами и это могло случиться только во время первой англо-бирманской войны, в тысяча восемьсот двадцать четвертом году. К тому же времени относятся и письмо, и страница из книги. Почти наверняка человек, изображенный на картине у твоего старика, и есть твой предок, матрос Исаев.

– А что с ним дальше было? На каком корабле он плыл? Почему он попал в плен к англичанам?

– Я знаю столько же, сколько ты, Игорь, – сказал Евгений.

– Тайна осталась тайной, – заметила мама. – Хотите кокосового соку, искатели? Я его еще вчера в холодильник поставила.

– Хотим, – сказал Глущенко.

– Ну ладно, я пошла, а вы вырабатывайте программу действий, – сказала мама.

– Чего же вырабатывать? – задумался вслух Евгений. – У тебя, Игорь, есть ценные мысли?

– Нет, – признался Игорь.

– А у меня уже одна появилась. Надо написать в Ленинград.

– Почему в Ленинград?

– Живет там у меня один приятель, историк и, кстати, очень любознательный человек. Я его попрошу покопаться в Морском архиве. Пусть узнает, какой русский корабль мог оказаться в тысяча восемьсот двадцать первом – двадцать втором годах в Индийском океане. Это первое.

– А вдруг там было много русских кораблей?

– Вряд ли. Когда приятель узнает, что это был за корабль…

– А вдруг это был не русский корабль? Вдруг Исаев служил на английском корабле?

– Предположение интересное, но беспочвенное, – сказал Евгений. – У нас есть страница из книжки, которая, по-моему, ясно говорит, что корабль был русским. Вряд ли иностранный писатель стал бы говорить про русского матроса «вологжанин».

– Ну, допустим, – сказал Игорь, – что мы узнаем, какой корабль. А потом?

– А потом в архиве надо отыскать корабельный журнал и всякие документы, связанные с этим плаванием. Не может быть, чтобы Исаева, когда он вернулся, не допросили, не записали его рассказа. Вот и найдем.

– Если… – сказал Игорь.

– Да ты скептик! – удивился Глущенко.

– Может быть, – сказал Игорь. Он не знал, кто такие скептики, но признаваться в этом не собирался. – Так вы сегодня напишете?

– Письмо в Ленинград?

– Да.

– Может быть, если найду время. Сейчас мне на прием ехать.

Игорь хотел было сказать, что на прием можно было бы и не ехать, но воздержался.

– А ты, в свою очередь, возьмешь меня к своему старику-историку?

– Разумеется! Хоть сейчас.

– Давай завтра после обеда?

– По рукам, – сказал Игорь.

– Ну ладно, я поехал.

– А кокосовый сок? – спросила мама, входя с тремя высокими стаканами на подносе.

Стаканы запотели, и сок был похож на разбавленное водой молоко. На дно стаканов осели крупинки молотого кокосового ореха, вернее, его внутренней оболочки. Игорь не любил молотые кокосовые орехи и пил сок так, чтобы не взболтать жидкость и не поднять со дна жесткие крупинки.

Игорь проводил Глущенко до машины. Было тихо. Наступило то самое время дня, когда все в городе затихает, истомленное жарой, уставшее ей сопротивляться. Даже последние облачка уходят с неба. Три часа. Пройдет еще час-другой, жара чуть-чуть спадет, и город начнет оживать. Потянутся с озера на молочную ферму буйволицы, проедет автобус, заклеенный рекламами кинофильмов. С его бортов будут целиться в дома и прохожих суровые ковбои и еще более суровые партизаны. Пройдут нестройной гурьбой кули, пробегут, взявшись за руки, ребята в зеленых юбках – из соседней школы, появятся буддийские монахи под красными зонтами. И солнце на закате будет просвечивать сквозь эти зонты и окрашивать в оранжевый цвет бритые монашьи головы.

Но все это будет часа через два, а сейчас самое мертвое время дня. Вот бы выкупаться, но в озере нельзя. Игорь решил было принять душ, как услышал из-за забора:

– Мистер Игорь!

Он обернулся. Ага, вот и Джонни собственной персоной.

– Здравствуй, Джонни, – сказал он. – Как поживаешь?

– Не очень хорошо, – сказал Джонни. – А что у вас нового?

– Я был занят, – сказал Игорь. – Кстати, твоего отца нет дома?

– Он должен скоро вернуться. Он вам нужен?

– Да, у меня к нему небольшое дело.

– О! – сказал Джонни. – Вы занимаетесь бизнесом?

– Как так?

– Зарабатываете деньги?

– Какие деньги? – удивился Игорь.

– А зачем вам мой отец?

Игорь подумал, почему бы не сказать Джонни о мече. Вряд ли мистер Роджерс будет сердиться. Да в конце концов, если даже и будет сердиться, Игорь ведь вольный человек.

– Я хотел показать ему одну вещь, – сказал Игорь.

– Какую? – спросил подозрительно Джонни.

– Бирманский меч. Старинный.

– Зачем показать?

– Ты меня допрашиваешь?

Джонни смутился. Он даже отступил на шаг и почти скрылся за кустами. Оттуда донесся его громкий шепот:

– Он тебя обманет.

– Кто? – удивился Игорь.

– Мой отец.

– Ты его не любишь? – спросил Игорь, раздвигая кусты, чтобы лучше разглядеть странного соседа.

– Не знаю, – сказал Джонни. – У меня совсем нет друзей, и я думал, что ты будешь моим другом. Мне очень не хочется, чтобы ты имел дела с моим отцом.

– Джонни! – раздался крик из дома.

Джонни сразу сник и медленно пошел к машине отца, которая, не замеченная мальчиками, въехала в сад.

Игорь не знал, что ему делать. Уж очень странный получился разговор. Конечно, бывают ребята, которые не дружат со своими родителями, но будь, например, на месте Джонни Игорь, он никогда бы не стал говорить плохо о своем отце с новым знакомым, да еще иностранцем. А может быть, Джонни говорил неправду? Позавидовал Игорю, что у него настоящие дела со взрослыми?

Большой полосатый паук спустился на нитке к самым глазам Игоря. Игорь отошел на шаг в сторону и стал смотреть по сторонам, чем бы сшибить этого паука. Мистер Роджерс заметил движение в кустах, подошел поближе и, увидев Игоря, сказал:

– Какая радостная встреча! Мы с вами, наверно, уж месяц не виделись.

• Предыдущая
• 23/51
• Следующая