Точка падения - Бурносов Юрий Николаевич - Страница 18

• Предыдущая
• 18/66
• Следующая

— Шумно. И мы же не знаем, сколько их там внутри. Сам понимаешь — бюрера вот так в лоб у него дома брать… Опять же вагон — это железка, осколки все зря пойдут, тут не гранатами надо, а чем посерьезней.

— Я ж только предложил, чува-ак… — буркнул Аспирин.

Мы полежали еще немного, посмотрели. По песку между травинок бегали какие-то жучки. Интересно, почему в Зоне нет насекомых-мутантов? Хотя они, может, и есть, просто кто на них внимание обращает… Вот, например, какой-то хрен о восьми ногах и с кривым длинным хоботком. Может, он среди своих — кровосос. А мне на него плевать.

Я щелкнул «кровососа» ногтем, от чего он улетел в травяные заросли.

— Их вроде жрут, — сказал задумчиво Аспирин, тоже созерцавший мир насекомых.

— Типа?!

— Жуков этих. Саранчу. Вьетнамцы вроде или монголы. Жарят в жиру каком-то и жрут, я сам по телевизору видал. С виду так ничё, когда жареные.

— У тебя одно на уме, — покачал я головой. — Слушай, Аспирин.

— Чего?

— Ты никому не говори, брат, что я псевдоплоть отпустил.

— Бармаглот вон тоже отпускал, и ничё. Чё тут такого, чува-ак?

— Ну, я тебя прошу. Я с другими тоже поговорю.

— Не скажу, конечно.

— Вот и хорошо. Ты знаешь… Мне правда показалось, что она нам малость подыграла. Знать бы еще, чего она за нами пёрлась.

Аспирин помолчал, теребя усы. Искоса взглянул на меня, словно желая что-то спросить, но не решался.

— Давай мочи, — сказал я. — Вижу ведь, распирает.

— Да это… чува-ак… Ты вот «жадинки» чувствуешь, «пух» тебя не берет… Я таких других не знаю, чесслово. Конечно, Болотный Доктор, Черный Сталкер… Это понятно, это да. Но среди братанов — ни одного не знаю.

— И на что намекаешь?

— Да это… говорят, чува-ак… что ты сам немножко от Зоны. Я к чему: может, и псевдоплоть на тебя как-то повелась?

— Влюбилась, — усмехнулся я.

Аспирин понял, что не сержусь, продолжал:

— Я-то ничего, мне все равно. Просто ты ничего такого не знаешь, а?

— Успокойся, чува-ак, — передразнил я Аспирина. — Я обычный человек, только негр. Может, негры все такие. Ты много сталкеров-негров знаешь?

— Тебя одного, — сказал Аспирин.

— Вот. Постой, что-то они там оживились…

Я внимательно посмотрел на бюреров — ничего особенного, среди мелкоты произошла небольшая драчка. Возможно, в процессе кого-то пристукнули или загрызли, у них это в порядке вещей. Хотя чем они особенно отличаются от людей? Рожи по-страшнее разве что.

Профессор после атаки кабанов и истории с химерой несколько поугас. Видимо, впечатления от увиденного в Зоне превысили некий порог, за которым радость превращается в «когда ж этому конец придет». Более того, Петраков-Доброголовин прилежно чистил свой пистолет, прислонясь спиной к стволу огромного тополя. На шухере стоял Пауль, Соболь же дремал, разумно рассудив, что поспать в тишине и покое никогда не будет лишним.

Кстати, я долго не верил, что химера ушла. Вот и сейчас среагировал на шум в ветвях — но это оказалась всего лишь жирная ворона, возившаяся на суку.

— Вы наверх-то посматривайте, - сказал я на всякий случай. — Помните прыгунчика-погонщика? Лучше перестраховаться.

Профессор тут же боязливо зыркнул в небо.

— Перекусить бы, — осторожно намекнул Аспирин.

— Вы давайте, а мне что-то не хочется. Пойду-ка я разведаю, что там с другой стороны поезда.

— Так и я ж с тобой, чува-ак.

— Незачем там вертеться по двое. Заметят — у нас же больше проблем появится. Я быстро, одна нога там, другая уже тут.

— Вот так сталкер некий ходил-ходил без друзей на разведку, таким и нашли — одна нога в одном месте, другая — в другом, — произнес Соболь, не открывая глаз.

Тем не менее я всё-таки пошел на разведку один. Что-то подсказывало: на железке в лесу все будет в порядке, а лишние люди и лишний шум действительно ни к чему.

Так и получилось: разбросанные вдоль насыпи «жадинки» я обнаружил без труда, потому что видел их — словно жиденькое беловатое марево, а больше ничего и не нашел, кроме совсем старой «мясорубки», уже практически неживой. Из прочего я засек две перевернутые вагонетки, под которыми никто не прятался, и повалившийся в кусты столб линии электропередач. Место, надо полагать, было малопосещаемое. Собственно, потому и бюреры здесь прижились — они никакое соседство не любят.

Пригибаясь, я двинулся вдоль рельсов и вскоре увидел хвост поезда. Железная дорога выгибалась на повороте, и, лежа на шпалах, было очень удобно наблюдать за городком бюреров из-за рельса, практически не боясь быть замеченным. Я извлек бинокль и в этот момент почувствовал, как в левый висок чуть повыше уха уткнулось что-то холодное и железное.

Красивый баритон спросил:

— Иисус или Сатана?

В тот вечер я мило сидел в неплохом японском ресторанчике и ел жареную камбалу с острой капустой. Японская кухня мне всегда нравилась, за что меня порой дразнили сокурсники — полагали, что чернокожий человек должен поедать исключительно бананы. Одному, особенно назойливому, я пресловутый банан… э-э… впрочем, не станем говорить о всяких гадостях.

В сумке-контейнере под столиком у меня лежал довольно банальный набор артефактов, который мне слили через третьи руки по цепочке связей и который я должен был передать Джафару. И получить, само собой, приятную, но не слишком крупную сумму в денежных знаках, известных как евро.

Я отставил дощечку с пустой сковородочкой из-под камбалы, допил зеленое бамбуковое пиво и сделал знак официантке, чтобы принесла еще. Официантка была, как водится, откуда-то из Средней Азии — говорят, так повелось еще в начале века, когда все эти японские ресторанчики начали массированно открываться, и на работу за отсутствием настоящих японцев брали более-менее похожих на них визуально корейцев и среднеазиатов и даже чуть ли не чукчей.

Джафар появился примерно к середине принесенного бокала.

— Привет, Костя! — сказал он.

Я встал, мы легонько обнялись. Мне никогда не нравился этот ритуал, скорее всего подобные Джафару его придумали, чтобы походя охлопать одежду обнимаемого — не припрятал ли он под ней пистолет или, в более раннем варианте, кинжал.

Мы уселись, я спросил:

— Есть будешь?

— Ти шьто, ахренел? — спросил Джафар. — Я этих каракатиц нэ могу кушат. Я сматрэт не могу, как они шюпальца шевелят… Зачем сирой риба кушат? Надо жарений мяса кушат, шашлик!

— Каждому свое, — резонно заметил я и назло ему заказал суши.

— Принес? — поинтересовался Джафар, перебирая крупные зерна аметистовых четок.

— Принес.

— Как абично?

— Как обычно.

— Слюшяй, Костя, — сказал Джафар деловито. — Я тут с людьми гаварил — надо изменить нэмношка нащот дэнг.

— В смысле? — не понял я.

— В смисле, шьто цена на ринок паминялся. Много хабар несут, куда дэват? Некуда дэват… Дорого не буду покупат, дешево буду покупат.

Появилась официантка с моими суши.

— Стоп, — сказал я, размешивая шарик васаби в соевом соусе. — Договаривались, что все как обычно. И теперь — назад пятками. Не понимаю тебя, Джафар.

— А шьто тут понимат?! Ти товар давай, я — дэнг. Только цена савсэм новий.

— Я по новой цене ничего отдавать не буду, — покачал я головой, разрывая бумажную оболочку на новой паре палочек. — Я у людей брал по-старому, у меня свой интерес. Я не благотворительная организация.

— Чиво это?! — неприязненно спросил Джафар. Я думал, что он продолжает разговор о сделке, но Джафар показывал волосатым коротким пальцем на подносик с суши.

— Суши.

— Я вижю, что суши! Шьто это? Кто?

— Креветка, — объяснил я терпеливо. — Кальмар. Осьминог. Водоросли. Икра летучей рыбы…

— Зилений?! Она шьто, пратух?!

— Она такого цвета.

Джафар с омерзением покачал головой и ускоренно принялся перебирать четки.

— Ладно, ты договаривай насчет товара. Забираешь по старой цене — всегда пожалуйста. А что ты там и с какими людьми перетирал насчет новых цен — меня это не интересует. У меня такой информации нет, Джафар. А значит, прейскурант не меняется.

• Предыдущая
• 18/66
• Следующая