Лилит - Калина Саша - Страница 16

• Предыдущая
• 16/68
• Следующая

Ровно в 12.30 я вошла в кабинет, правильнее будет сказать, меня провела девушка приблизительно моего возраста, в туфлях на высоком каблуке и симпатичном голубеньком халатике, который не доставал до колен сантиметров пятнадцать.

В кабинете не было письменных столов, на которых обычно лежат истории болезней, официальные бланки и рецепты и торчат из пластмассовых стаканов шариковые ручки. Здесь стояли мягкие кресла, диван, журнальный столик, на стенах — не выкрашенных до половины зеленой краской, а оклеенных красивыми обоями — висели картины.

Владиславу было лет пятьдесят, может, чуть больше, но выглядел он совсем неплохо. Но меня волновало другое: мне сразу захотелось попросить его отойти подальше, к противоположной стене, и повернуться в профиль, потому что именно в профиль я видела того человека, который приезжал к Мишель вместе с Вадиком, и мне сразу показалось, что это и был именно он.

— Рад познакомиться с вами, — сказал он мне и действительно радостно, если не сказать счастливо, заулыбался.

Если бы людей, как лошадей на ярмарке, оценивали по зубам, то его можно было бы продать за хорошие деньги и покупатели особо торговаться не стали бы.

— А я не знаю, рада я или нет, — сказала я.

— Присаживайтесь. — И он указал мне на кресло.

Я села в него и сразу провалилась — таким оно было низким, мягким, но и очень удобным. В таком кресле хорошо заниматься.., впрочем, я не о том. В таких креслах плохо вести деловые переговоры. Поэтому я сразу поднялась и сказала, что лучше я сяду на диван. Он тоже был хоть и слишком удобным, но, сидя на этом диване, все-таки можно просто разговаривать.

— А почему вы рады со мной познакомиться? — спросила я, усевшись на диване поудобнее — поудобнее для серьезного разговора.

— Ну, — не сразу нашелся он, — с красивой женщиной всегда познакомиться приятно. Так о чем вы хотели со мной поговорить? — Он сел на единственный в кабинете стул, положил ногу на ногу, вынул из кармана пачку сигарет, бросил ее на журнальный стол, но закуривать не стал.

— О красивых женщинах. А еще о картинах, — ответила я.

— Тогда мне очень жаль, что мы вчера не смогли встретиться. Такие разговоры хороши за чашечкой кофе с коньяком, в крайнем случае в ресторане.

— Но по-моему, у вас такая профессия, что именно о женской красоте только и можно здесь говорить.

— Но не о красивых женщинах.

— Почему?

— Вам могу сказать — чтобы не вызывать в клиентках ревности и зависти.

— А почему мне можно?

— Потому что вам нечего менять в своей внешности и именно к вам у других женщин может быть зависть и ревность.

— Понятно. Благодарности не ждите, по-моему, это не комплимент.

— Конечно. Это не комплимент — это правда.

— А вы всегда говорите правду?

— Нет, конечно. Мужчины вообще редко говорят правду, в крайнем случае ошибаются и им только кажется, что они говорят женщине правду.

— А потом начинают понимать, что ошиблись, — досказала я за него.

— Приятно говорить с умной женщиной, здесь это тоже не так часто встречается.

— Большого ума не надо, чтобы видеть чужие недостатки.

— Но со своими даже самые умные люди не часто соглашаются.

— Мишель — ваша жена? — спросила я, потому что мне надоела эта эстетическая философия, если только такая есть.

— Мишель? А почему вы о ней спросили?

— Я для этого и хотела встретиться с вами, чтобы о ней спросить.

— Только за этим?

— Не только. У меня есть и другие вопросы.

— Может быть, начнем с других?

— Почему?

— Потому что я не люблю говорить с незнакомыми людьми о личном.

— Хорошо, давайте поговорим о картинах. Вы, кажется, очень интересуетесь живописью.

— С чего вы это взяли?

— Мне об этом сказала Мишель, — соврала я.

— Вы с ней хорошо знакомы?

— Нет, не очень. К тому шло, что мы с ней должны были познакомиться получше, но с ней что-то случилось.

— Что с ней случилось?

— Вот об этом я и хотела спросить.

— Я не знаю, что с ней что-то случилось, я видел ее позавчера днем, у нее было все в порядке.

Он сказал, что видел ее позавчера днем, значит, это действительно он приезжал к ней с Вадиком, но главное — он не сказал, что видел ее сегодня ночью.

— А с Вадиком вы откуда знакомы?

— Маша, у вас в сумочке лежит удостоверение работника прокуратуры?

— Нет, у меня там, я думаю, то же самое, что и у всех женщин обычно.

— Почему вы тогда задаете так много вопросов?

— Может быть, у меня есть причины для этого, а может быть, вы мне интересны и я хочу о вас узнать как можно больше.

— Обычно в этом кабинете женщины бывают откровеннее.

— А вы?

— Как правило, нет, но с вами могу быть, но только в том, что касается мой профессии. — — Все равно у меня еще один вопрос. Вы знаете художника Новикова Сергея?

Он на несколько секунд задумался.

— Кажется, слышал о таком.

— Мне бы хотелось узнать, где он.

— Ну откуда же мне это знать?

— Оля — ваша дочь?

Он снова задумался.

— Можно сказать и так. Если считать мою заботу о ней.

«Можно», «считать». Что они все от нее так спешат отказаться? Из-за того, что она наркоманка?

— Так все-таки можно считать или так и есть? — Честно говоря, зачем мне это, я сама не знаю, но нужно же было его как-то разговорить.

— Маша, не кажется ли вам, что все вопросы, которые вы задали, вас ни в коей мере не могут касаться?

— Мне не может быть безразлично, что связано с моим мужем.

— А кто ваш муж?

— Художник, о котором я сказала.

— Но почему вы пришли ко мне спрашивать о вашем муже? Уж куда ни шло, если бы я был женщиной, и то. А так…

— Зато ваша жена или ваша знакомая, Мишель, что-то знала и хотела мне рассказать.

— Ну так вы и спросите у нее, тем более если она сама хотела вам рассказать.

— Но ее убили.

— Что вы сказали? — Лицо у него стало таким, каким и должно быть, когда слышишь подобное.

— А вы не знали этого?

— Кто вам сказал такую глупость?

— Не имеет значения, главное, что я это знаю.

— А у меня, знаете ли, — он поднялся со стула, — большое желание вызвать милицию и чтобы вы там задавали свои вопросы. Только то, что я мужчина, а вы женщина, не позволяет мне поступить именно так.

— Не это вам не позволяет. А то, что Мишель убили, а после этого я ее видела у вас дома.

На мой взгляд, эта моя фраза прозвучала очень глупо, но Владислав, кажется, совсем не принял ее как глупую.

— Так вы вчера все-таки были у меня дома? — спросил он.

— Да. И видела там Мишель. Она ходила со свечой и пугала прохожих.

— Каких еще прохожих? — заинтересовался он.

— Меня, например. Я проходила мимо, зашла на минутку к вам, а она меня напугала.

Владислав постоял, подумал, потом сказал:

— Вы так много наговорили всего, что я даже не понял, о чем мы говорили с вами.

— Это потому, что я только начала говорить. Дальше станет понятней.

— Надеюсь. И даже больше — уверен, что и у меня к вам будут вопросы. Подождите одну минутку, я сейчас вернусь.

Он вышел, а я осталась сидеть на диване.

Да, наговорила я много и ничего толком не спросила.

Так нельзя себя вести. Но я не виновата, потому что, во-первых, я женщина, а во-вторых, мне плохо, а всегда когда это соединяется — женщина и что-то плохое, — то ничего хорошего из этого не получается.

Он вернулся минуты через две.

— Мы с вами не понимаем друг друга, Маша, — заговорил он, еще не успев закрыть за собой двери. — Я, кажется, нашел способ, как нам попытаться договориться друг с другом и понять друг друга.

— Пытаться договариваться нам не о чем. Да и понимать тоже нечего. Мне нужно только узнать кое-что.

— Именно это я и имел в виду. — Он подошел ко мне почти вплотную. — Просто мы с вами поговорим в другом месте. И там, я уверен, все встанет на свои места.

Я хотела спросить, что именно встанет на свои места и кто их распределять будет, места эти, но он вдруг шлепнул меня ладонью по плечу. Тут я уже решила возмутиться, только невольно взглянула на то место, по которому он меня так фамильярно шлепнул.

• Предыдущая
• 16/68
• Следующая