Муж объелся груш - Веденская Татьяна - Страница 45

• Предыдущая
• 45/49
• Следующая

– Здравствуй, Сонечка. Как ты выросла, а что ты такая бледненькая? – умилилась мама.

– Здравствуй, папа. С Новым годом, – прошептала я, робея. Все-таки как же я его люблю. Какой же он, в самом деле, хороший – мой папа. В чем-то, не во всем, но в чем-то главном. Он читал мне сказки по вечерам, пока я не засыпала. Он делал со мной уроки, помогал с математикой. И всегда боялся, что со мной что-то случится, всегда пытался от чего-то защитить, предостеречь. Пусть все случилось все равно, но мой папа – это да, это человек. Как же я по нему скучала.

– Здравствуй, Машуня, – выдохнул он, явно пытаясь показаться строже, чем есть на самом деле. – Рад тебя видеть.

– И я. Очень рада. Ну, обними меня, пап.

– Право, не стоит. Что за телячьи нежности, – забормотал он, но я уже прижалась носом к его широкой груди. В детстве я так любила забраться рукой к нему под майку и выдергивать из груди волоски. У него было их много, он просыпался и ругался, а я бегала и смеялась. А потом и он смеялся, говорил, что если я считаю его слишком волосатым, значит, я и сама – обезьянка. Ведь я же – его дочь.

– Так, проходите, не стойте в дверях. Сонечка, ты не хочешь посмотреть, какую мы елочку нарядили? Кажется, там что-то лежит для тебя.

– Мама, а дядя Федя был прав. Сюда тоже приходил Дед Мороз! – с умным видом ляпнула Сонечка. От упоминания «запрещенных» имен возникла пауза. Папа откашлялся и отстранился, я тоже как-то начала суетиться, раздеваться, разуваться, стаскивать шарфы и шапки. Я повесила дубленку на вешалку, но она упала, порвался крючок.

– Дай, я прилажу, – сказала мама, отбирая у меня дубленку. – Какая хорошая. Новая.

– Да, – кивнула я и чуть не добавила, что мне ее подарил Федя. Сдержалась. Молодец.

– Ты проходи, проходи в нашу с папой. Что стоишь, как в гостях, – буркнула мама, а сама пошла на кухню за иголкой.

Я вздохнула и пошла в комнату. Я действительно чувствовала себя как в гостях. Разве можно так быстро отвыкнуть от собственного дома? Нет, я его давным-давно уже не чувствую своим. Я зашла в зал, где стоял большой разложенный стол, накрытый самой лучшей скатертью. Стол ломился от яств, классических для таких случаев, и все же обилие и качество продукции говорило, что это не остатки позавчерашней сладкой жизни. Не мог трехдневный оливье выглядеть столь свежо и бодренько. Не пролежат столько яйца с икрой. Мамин же холодец вообще не доживает до второго числа. Они что же, готовились к встрече со мной? Что, предполагалась картина «блудная дочь вернулась домой»? Где же мои широкие объятия? Или… или этот стол предназначается не мне? Тогда кому? Кого мы ждем? Чего стоим?

– Здравствуй, Маруся, – раздался голос из-за моей спины, и у меня, что называется, все упало. Я обернулась и узрела мой самый страшный кошмар.

– Денис? Что ты тут делаешь?

– Хочу попросить у тебя прощения.

– Может, не надо? – взмолилась я, но он уже взял меня за руку и приступил к исполнению сцены. Уж на что, на что, а на сцены Дениска всегда был мастер.

– Я вел себя как свинья. Прости, я просто не понимаю, что на меня нашло. У меня была ты, была Сонечка, а я взял и все это потерял.

– О, Денис, ты уже помыл руки? – вперлась в комнату Ядвига. Видимо, она торчала на кухне, чтобы не спугнуть зайца, уже забежавшего в силок. Мастерский ход, надо сказать. Мои руки сами потянулись к сумке, надо срочно позвонить Федору, срочно эвакуироваться. Спасаться, бежать. Все значительно хуже, чем я думала.

– Ты не представляешь, как я рад видеть вас с Соней. Она так на меня похожа! – счастливо воскликнул он. Я только вздрагивала и пыталась найти хоть какие-то слова, чтобы остановить это безумие. Но нашлось только вот это:

– Вы знаете, а я еще не помыла руки. Извините! – Я нырнула куда-то под руку стоящего в проходе Дениса и короткими перебежками попыталась проскочить в ванную. Но за миг до цели, как защитник в футболе, меня перехватила мама.

– Детка, не устраивай сцен. Он просто хочет помириться. Это же отлично! У Сонечки будет отец.

– Мам, ты издеваешься? Какой отец? Его не было больше года!

– Он одумался. Помнишь, я тебе говорила? Он уже тогда хотел все исправить.

– Тогда это ты хотела все подстроить, – попыталась отбиться я.

– Нет, неправда. Она действительно позвонила сама. По его просьбе. И в конце концов, Соня же его дочь.

– Ты сошла с ума. Чего ты хочешь? – трепыхалась я.

– Только одного – просто посидеть и пообщаться. Как будто мы все тут нормальные люди. Зачем же ты хочешь Сонечку лишить праздника? Ну, перестань таращиться.

– Ты должна была меня предупредить! – зашипела я.

– Да? – скривилась мамуля. – Знаю я тебя. Так бы ты и пришла.

– Да, не пришла бы. И правильно сделала. Знаешь, где он мне нужен, этот Денис? В гробу в белых тапках!

– Веди себя прилично, – потребовала мама и сделала пас папе, который подхватил меня и потащил за стол, посадив рядом с Денисом. А ведь я знаю, что папа мой его никогда не любил. И знал, что Ядвига его самого всегда терпеть не могла. Зато теперь я сидела и наслаждалась тем, как дружно они все объединились перед лицом настоящего врага. Моего Федора, я так понимаю.

– Кому шампанского? – спросила мама таким любезным тоном, что у меня от приторности аж челюсть свело. Я решила, что я буду сидеть, как партизан, уйду в себя и буду считать овец. Пусть они получат свой дружеский вечер, а я просто дотерплю до соответствующего момента и уйду.

– Маруся, тебе что налить? Полусладкое. Я помню, ты любишь полусладкое, – елейным голоском уточнил Денис. Я заставила себя улыбнуться.

– Я люблю полусоленое. Есть у тебя такое?

Денис глубоко вздохнул и закатил глаза к потолку. Если бы не вся эта ситуация, иными словами, если бы он не пытался добиться каких-то мало мне понятных целей, он бы мне это шампанское на голову вылил. А так смотри-ка, ничего. Наливает и протягивает бокал.

– Ну, с праздником! – радостно отрапортовала Ядвига. При виде ее сияющего лица мне чуть снова не стало плохо.

– С Новым годом, – забубнили все. Потом неуклюжее вставание, стуканье бокалов, чтобы все обязательно дотянулись до всех. И вся честная гоп-компания предпочла не заметить, что я так и осталась сидеть на месте. Выпили. Стали закусывать. Накладывать друг другу салатиков, нарезки. Вам положить балычок? Спасибо, не передадите хлеб?

– Можно, я за тобой поухаживаю? – спросил Денис, уже занеся надо мной миску с селедкой.

– Можно, я закрою глаза, а когда их открою, тебя тут не будет? – тем же тоном спросила я.

– Определенно, у тебя есть право на меня злиться, – терпеливо и самокритично кивнул он.

– Что тебе от меня нужно? – полюбопытствовала я, сощурившись.

– Ничего. Только чтобы ты меня простила.

– Давай тогда я тебя прощаю, и на этом закончим. Мам, я посижу на кухне, ладно? – попросила я, неуклюже вставая.

– Дочка, что же ты ничего не покушала. Хоть селедочки под шубой попробуй, – продолжала как ни в чем не бывало мама.

– Надо сначала поесть? Ладно, – кивнула я, поднимая тарелку. – Вот. Я ем.

– Маша, что ты делаешь? – удивилась мама, глядя, как я запихиваю положенную мне порцию в рот.

– Спешу исполнить весь ритуал. А знаешь, почему? Потому что это невыносимо. Этот человек обвинил меня в измене, он не пришел на экспертизу, он не верил, что это его дочь. А его мать только его подзуживала, так, Ядвига Яковлевна? Я целый год потратила на то, чтобы хоть как-то прийти в себя, а теперь, когда я его не люблю, забыла, он мне не нужен, я не желаю иметь с ним ничего общего, ты, мама, приглашаешь его сюда. За что, мам? Такая-то подлянка?

– Дочь, перестань.

– А что такого? Я разве что-то не то говорю? Он воспылал любовью к Соньке? Прекрасно. Пусть встречается, я не против. Это твоя цель? – Я повернулась к Денису и пристально на него посмотрела. – Этого ты хочешь? Я согласна. Я сдаюсь. Все что хотите. Только зачем вот это?

– Что – это? – растерялась мама.

• Предыдущая
• 45/49
• Следующая