Ключи от цивилизации - Витич Райдо - Страница 59

— Ох, Стася. Так он не в курсе? Или пнул тебя сюда одну? Убить его за это мало.

Лицо мужчины было серьезным, взгляд прямым и без иронии. Стася напряглась, не зная, что думать. По всему выходило, она должна знать его… но не знала.

— Вы не могли меня с кем-то спутать?

— Мог, — кивнул, не спуская с нее внимательного взгляда. — Если объяснишь, откуда у тебя татуировка на плече, возьму свои слова обратно и признаюсь, что обознался.

Стася нахмурилась, полезла рукой под рубашку, пытаясь разглядеть татуировку, но повязка не давала это сделать. Мужчина молча наблюдал и бросил:

— Другое плечо.

Женщина глянула, с трудом больной рукой стянув рубаху. Зеленый лабиринт горел на плече. Откуда?

— Понятия не имею.

— Так и думал, — лениво подошел к ней, сел и вдруг обнял, притянул к себе и впился в губы. И Стасю озарило — он был ее любовником! Вот в чем дело!

— И сейчас не вспомнила? — чуть отстранился.

— Мы были любовниками, да? — прошептала. Иона улыбнулся, обвел пальцами овал лица женщины, погладил щеку, губы и головой качнул:

— Нет.

— Тогда в чем дело?

Ферри рассмеялся, отодвинувшись совсем.

— Интересно, когда тебе надоест валять дурака и ты скажешь, зачем сюда явилась. Я, каюсь, подумал, что ко мне, порадовался даже, но… Вы с графом, словно два голубка, меня же ты совсем не замечаешь. Издеваешься, насмехаешься, может, мстишь? Или проверяешь? А мне больно, девочка. Я, знаешь, даже начал ревновать всерьез.

— Не понимаю вас, Иона.

— "Иона". Илья — что-нибудь тебе говорит?

— Иван?

— Илья! — мужчина качнулся к ней, разозлившись, прижал к себе, впившись взглядом в лицо, в глаза. — Не может быть, что ты меня забыла, что пришла к этому индюку. Не верю.

— Я не понимаю!

Мужчина озабоченно нахмурился:

— Честно?

— Клянусь, я не помню вас, не знаю ни Илью, ни Ивана!

— Тс, — приложил ей палец к губам. — Спокойно, волноваться не надо.

Пальцы мужчины легонько ощупали рубцы на щеке, виске, взгляд в сторону ушел:

— Голова болит?

— Болит.

— Видишь хорошо?

— Временами. Туман, что в голове, что перед глазами. Спать постоянно хочется.

— И слабость?

— Да.

— Посмотри на меня, — попросил. Увидел, что зрачки у женщины разные и помрачнел. Силой уложил ее, погладил по лицу. — Забудь, что я тебе говорил.

— Зачем вы путаете меня? — чуть не расплакалась Стася.

— Тише. Извини. Я, правда, тебя спутал, всего лишь перепутал с другой. Бывает, извини.

— Бывает… Бывает?

— Да.

— О чем вы, Иона?

Мужчина с тревогой и непониманием уставился на нее:

— Не пугай меня, — попросил тихо, угрожающе. Зрачки женщины расширились от удивления и опаски.

— Вы странный.

— Каким Бог создал.

— Бог?

— Хочешь сказать, что не помнишь, о чем разговаривала с графом два часа назад?

— С Теофилом? — она пыталась вспомнить, но ничего не помнила и с ужасом уставилась на мужчину.

— Только без поспешных выводов, хорошо? — нахмурился тот. — Давай выясним, что ты вообще помнишь. Свое имя?

— А…Анге-е-ель.

— Анхель. Где ты находишься?

Стася неопределенно пожала плечами:

— В комнате.

— Здорово, — заверил. — Какой сейчас год, месяц?

Женщина отвернулась: зачем задавать такие сложные вопросы?

— Понятно. Сколько тебе лет?

Она долго молчала, пытаясь выудить из памяти хоть что-то, но ничего в ней не было, и только голова сильнее заболела:

— Не знаю. Ничего не помню. Знаю, что вас зовут Иона, вы лекарь, графа Локлей. Теофил. Мой муж. Что это — рука и рубашка, — выставила руку. — А там окно и… лето. Лето! Я вспомнила — время года — лето!

Она обрадовалась, словно открыла новую звезду, но Ферри было не до восторгов. Складывалось впечатленье, что Стася не играет и состояние ее хуже, чем он мог предположить.

— Прекрасно. Вы правы — лето, — вздохнул. — Теперь вам нужно спать. Спать — понимаете?

— Да, — повернулась на бок. Глаза слипались сами.

Иона укрыл ее и замер, обдумывая, что делать дальше. Идеально — переправить домой, но… Первое — опасно. Если кто-то видел его, узнал, если Стася ринулась за ним и сказала о том кому-то — она просто не дойдет до дома. Второе: он не хочет отпускать ее. И не отпустит, как не отдаст Локлей.

Но нужно время. Сейчас Стасе нельзя вставать, не то что, куда-то ехать.

— Ничего, я подожду, — заверил ее, спящую. Отошел к окну и головой качнул, оглядывая поля, лес, ров у стен замка. — Франция. Средневековье.

Насмешка, — скривился Ферри, в который раз принимая подобный поворот как злобный оскал тех кукловодов, что придумали все это.

В тяжелые минуты обычно человек вспоминает свою жизнь, Иона вспоминал фрагмент, тот роковой переход, когда возмущенный и злой шагнул на «зеленку» со стойким желанием рассказать все Стасе, фанатке своей работы, потом схватить ее и скрыться где угодно. Но не дошел — его втянуло в какой-то поток и выкинуло в поле, оставив вихревые кольца во ржи. Связи не было, куда он попал, Илья не знал. Оглядывался, щурился на солнце и пытался сообразить, что делать. Потом…

Потом было не до сантиментов, не до воспоминаний — нужно было выжить, устроиться. Наушник не работал, связи не было ни с базой, ни со своей группой — аппаратуру просто заклинило. Он трое суток ждал, когда его хватятся, когда хоть звук услышит в наушнике. Тщетно.

Появись он на людях в форме, со снаряжением, случилось бы как произошло со Стасей. Он не дурак, светиться не стал — свернул шею прохожему монаху, зарыл все в лесу, переодевшись в его балахон, и только тогда двинулся в путь.

Было: одного, такого же потерявшегося, нашли при нем и тот сказал, что все время надеялся, что его найдут, ждал своих и верил, что вернется. Илья не верил и не ждал. Да и кому в голову придет искать его, учитывая, что и сам он не знает, где находится. К тому же глупо надеяться на тех, кто черти в скольки тысячах лет и километров от него и скорей всего сами устроили всей группе трассеров подобный кульбит.

И не надеялся — вычеркнул центр, патруль, знакомых из памяти, начал с нуля.

Он сам, своими руками и умом построил свою новую жизнь, фрагмент к фрагменту, шаг к шагу приближаясь к цели. Вряд ли кто поймет, как это было трудно, не пройди он сам, что прошел Илья. Но к чему вспоминать, как он чуть не умер под копытами какого-то сумасшедшего сеньора, как чуть не стал жертвой чумы, как скитался голодный и холодный, как сбежал от фанатика, увидевшего в нем еретика и самого сатану.

Теперь у него все есть: замок, земли, богатство, покровитель, более опекаемый, чем опекун. В примитивном обществе жизнь примитивна и при достаточной сноровке устроится удачно просто. Получилось и… Иона впал в уныние. Целей больше не было, а те, что предлагались, не стоили ни усилий, ни труда. Махать мечом было не по нему, лечить — избранных, пожалуй, а остальных — не нанимался. Строить? Что?

Здесь рвались лишь к двум вещам: иллюзии в виде служенью Богу, до самозабвения молились миражам, и материи — землям, богатству и статусу сеньора. Отсталость, фанатизм и алчность — три двигателя местного прогресса. Отсталых — глупых — вели на смерть или разоренье, фанатиков почитали как святых, алчных боялись и считались.

Наверное, он погиб бы от скуки, ненависти к себе, этому мирку и тем, кто в него Илью отправил, но смерть Иоланты и явление Стаси, словно повернуло время вспять и отодвинуло переполнявшие его эмоции в сторону. Наделило новой целью, пониманьем, что ему нужно для полноты счастья.

Все это время ему не хватало напарника, человека разделяющего его взгляды, умного и понимающего, того, на кого можно полностью положиться. Он знал, что еще пять лет и покой закончится, замок, что достался ему вместе с Иолантой, падет под напором ревнителей веры, поэтому все что мог — обращал в золото и переправлял в более спокойное место. Европа была кипящим котлом, в котором варилась алчность князей церкви и королей, покоя не предвиделось ни в Германии, ни в Венгрии, ни в Италии, ни в других княжествах и королевствах, кроме одного. Взор Ионы был устремлен в далекую Норвегию достаточно удаленную от всех перипетий становления Европы. В Тронхейм, где времена набегов викингов уже миновали и близилось царствование короля Хокона VI, долгий мир и покой под его правлением. А благоденствие же было уже делом рук самих желающих.