Ключи от цивилизации - Витич Райдо - Страница 61

Пеши сидел у ствола огромной сосны и смотрел на двух молоденьких девушек со стрелами в спинах. Иван присел над ними, проверил пульс на сонной и вздохнув, стянул берет:

— Опоздали.

— Максимум на полчаса, — сказал Иштван. — Каких-то тридцать минут…

Лариса осела у трупов и закачала головой. Минута — и завыла бы, но капитан осек, рявкнув:

— Без истерик!

Та испуганно уставилась на него и беспомощно огляделась, ища сочувствия во взглядах товарищей. Но те на нее не смотрели. Ян связался с базой и докладывал о результатах. Сван и Борис топтались, поглядывая на деревья. Чиж хмуро разглядывал убитых.

— Какие же вы черствые, — прошептала. На нее непонимающе уставились, потом переглянулись меж собой. Иштван хмыкнул и сунул в рот жвачку:

— Мадам, вы попутались отделами. Вам в детский сад нянечкой надо бы.

— Я подумаю, — бросил Иван и со значением посмотрел на Ларису. Все поняли, что на следующее задание пойдут без нее.

Домой возвращались усталые, недовольные. Сдали медикам трупы убитых и ушли в раздевалку. Сели и сидели, переглядываясь. Никто не спешил сдать оружие, переодеться.

— Фигня с группой, — первым решился озвучить проблему Иштван.

— Бывает, — неопределенно повел плечами Борис.

— А ты, знаешь, да? — скривился Сван.

— Нет, но… Не все задания выполнимы.

— Я думала все по-другому, — тихо заметила Лариса.

— Как милая? — криво улыбнулся ей Пеши. — Транспаранты с приветствием в руках аборигенов, крики «ура», запуск воздушных шариков в небо и торт с розовым кремом вместо хлеба, соли?

— Нет, но… так жестоко.

— Это не жестоко, это вовсе никак. Считай прогулялись, — сказал Ян.

— Было хуже, — согласился Чиж. Иштван и Сван, глянув на него, засмеялись:

— Зажигали, н-да-с!

Николай улыбнулся в ответ и начал переодеваться, лениво стянул ботинки.

— Ларочка, ты хорошая девочка, но мне кажется, к такой работе не подходишь. Подумай, может тебе лучше обзавестись мужем и детьми?

— Ребенок будет, я уже заказала.

— Что? — Николай застыл с ботинком в руке. — Мне послышалось? «Заказала»?

— Ты разве не знаешь, откуда здесь дети берутся? — спросил посерьезневший Сван. Пошел к своему шкафчику.

— И как? — закинул ботинок в шкаф Чиж.

— Элементарно. Приходит мадам в центр матери и ребенка, выбирает по приглянувшимся ей параметрам из базы данных реципиента, просматривает, каким будет ребенок внешне, с какими качествами, уровнем здоровья и говорит: добро. Оформляются документы, сдается яйцеклетка и через девять месяцев мамаша забирает дитя.

— Не понял, — растерялся Чиж. — Нормальным способом слабо?

— Зачем? — хмыкнул Иштван. — Здешние дамы берегут свою психику и организм, фигуру. Да и зачем мучиться, выхаживать, когда так легко и просто — пришел, заказал, получил.

— А что плохого? — не поняла Лариса.

— Да нет, детка, все хорошо.

— Так я не понял? — вовсе обалдел Чиж.

— Разве было по-другому? — спросил Борис, открывая свой шкаф.

— Прикинь, "студент", — хмыкнул Пеши. — Было.

— Почему «было» и сейчас иногда сами вынашивают, рожают. Но к чему такие сложности, мне лично не понять, — пожала плечами Лариса.

— А любви не хочется? — прищурился на нее Чиж: откуда же ты такая ранимая и замороженная одновременно. — Семьи?

— Зачем? — плечами пожала. Николай уставился на Иштвана: разбуди меня.

— Она типичная представительница современности, — бросил тот, подтрунивая над Чижовым.

— Да вы что?!… Я думал Стася типичная.

Мужчины переглянулись и отвернулись, не желая вновь ворошить тему Русановой. А Николаю стало вдруг понятно, отчего все от капитана до него так трепетно относились к Станиславе. Она была нетипичной.

— А секс здесь есть?

— По взаимному желанию. Партнерша против — иди в центр, тебе помогут, — хохотнул Сван.

— А в базе данных появиться еще один кандидат в папы. Но малыша ты вряд ли увидишь.

— Как и узнаешь о нем.

— Весело у вас. Но семьи-то есть?

— Есть, конечно. У консервативных и склонных к стабильности личностей.

— И у романтиков.

— Как же вы живете? — не понимал Николай.

— Хорошо, — заверил Борис. — Кому что нравится, тот то и получает.

— Тоска не мучает?

— С чего? — удивилась Лариса.

— Да, мадам, с вами мы точно не сработаемся, — бросил Чиж.

— Суду все ясно, — усмехнулся Иштван.

— Нет, они еще чем-то недовольны! — пожала плечами Лариса. — Грубияны такие, а еще с претензиями! Кому вы нужны, кому интересны? Семья! С такими? Благодарю, пары часов общения хватило!

— Взаимно, — заверили Иштван и Сван хором.

Женщина обернула бедра полотенцем и гордо прошла мимо мужчин в душевую.

— И такие здесь есть, — качнулся к Чижу Сван.

— Здорово, — заверил тот. — Кто следующая?

— Да, старик, с нами ей больше не ходить, одна радость, — с пониманием кивнул Пеши. Борис недоуменно покосился на них: чего взъелись?

— Зря вы, — заметил Ян. — Нормальная девочка. Причем очень умная. Вы сначала поговорите с ней. Ну, чувствительная, нежная, так она женщина. Ей простительно.

— Ум не делает человека счастливым, — заметил вскользь Чиж.

— А что делает? — заинтересовался Борис.

— Возвышение над ним. Чувство сопричастности к чему-то большему, чем ты сейчас, чем ты вообще. Жить для себя и лишь умом — кошмар, который не каждый придумает. Я не завидую таким, их жизнь — ад, мир их — пустота и серость.

— Патрульный она, студент, — не обращая внимания на Чижа, сказал Сван Яну.

— Да что ты меня студентом называешь?!

— Поздно, Студент, тебе идет это прозвище.

— Меня тоже никто не спрашивал — Сван и Сван, а, между прочим, зовут меня Вадим.

— Нет, я помню, брат, — заверил Иштван, закидывая вещи в шкаф.

— Хорошее прозвище, не обидное, — пожал плечами Чиж.

— Чиж тоже.

— А я и не против, — захлопнул шкаф.

Стася резко села, вынырнув из сна, как из воды. Кони неслись в том сне, табун мустангов. Он огибал, покрывая туманом пыли человека. Ни лица, ни имя у него, но он шел к ней, рискуя быть затоптанным. Он прорывался сквозь поток галопирующих коней и приближался медленно, но уверенно.

Кто? К чему?

Женщина тряхнула волосами, потерла виски.

— Тебе плохо? Хочешь пить? — спросили из тени слева.

Стася вздрогнула от неожиданности и непонимающе уставилась на мужчину, что белой туникой своей в первый момент смутил ее и был принят то ли за приведение, то ли за мираж.

— Ты кто?

— Теофил, — подал кубок с настойкой мяты.

— Теофил, — кивнула, вспомнив. — Что ты здесь делаешь?

— Сторожу твой сон.

— Спасибо, — улыбнулась, оглядывая мужчину и примеряя к тому образу во сне. Не он.

— Если боишься темноты, я зажгу свечи.

— Не боюсь. Да и луна довольно ярко светит.

Мужчина присел на край постели и нежно, чуть касаясь, провел по волосам:

— Ангел ничего не боится.

— Ангелам не дано чувство страха.

— Зато дана любовь.

Стася смотрела на приятное лицо мужчины и чувствовала себя скорее матерью ему. Взгляд Теофила выдавал его с головой, открывая самое сокровенное, то, что на душе и сердце. Влюблен и не скрывает, и готов смотреть, смотреть и слушать ее голос словно песню. Влюблен до слепоты, доверчив как щенок. Сердце защемило — ответить нечем, только лишь сохранить нетронутой доверчивую душу, посеять сколько можно света, веры и добра.

— Чего ты ищешь, человек? — прошептала, погладив его ласково по щеке.

Локлей смутился и все же набрался смелости прижать рукой ее ладонь к своей щеке и поцеловать пальчики:

— Тебя искал.

— Нет — ангела. А я не ангел.

— Не правда.

— Каждый верит в то, что хочет, но тем и обманывает себя.

— Возможно, этого и жаждет.

— Ты хочешь быть обманутым? К чему? И без меня достаточно ловкачей, что оболванят в миг.

— Ты Бога видела? Скажи, к какой вере он склоняется? Кто ему милей: христианин, цистерцианец, мусульманин?