Черная книга колдуна - Вихарева Анастасия - Страница 48

— Я знаю. Но покажи обман, и не выйдет брат из темницы. Сестру ищи, — посоветовал кот.

— Ну… — Кирилл покраснел. — Со счетов не сбрасываю.

— Надо собираться, замуж еще далеко, — разоткровенничался кот. — Но демона в три погибели согнешь, если по имени будешь прохаживаться да посмеиваться, стрелы пуская. И душу поднимешь. Так что, может, и не придется жениться-то! Рассказать брату о том, кто такая Ирина с его стороны ты не смог бы, но со стороны Мирославы он открытое ухо. Замечательно, что нашел ее. Я помог!

— Ты?! М-м-м… — Кирилл пришибленно остановился, внезапно испытав к коту самые теплые чувства, на которые был способен. В сравнении с ним он был ребенок, который внезапно взял в руку что-то такое, что было взрослым и запретным.

А иначе, откуда у него такие мысли про Мирославу?! Каким местом он думал, когда повел ее в клуб?! Откуда решительность взялась?!

— «Поезжай, Перун, к зверю-Скиперу! По дороженьке прямоезжей птица быстрая не пролетывала, зверь рыскучий давно не прорыскивал, на коне никто не проезживал! Заколодела дорожка, замуравела, горы там с горами сдвигаются, реки с реками там стекаются! И сидит у грязи у черной, да у той ли речки Смородины люта птица-Грифон во сыром бору. Закричит как Грифон по-звериному, как засвищет Грифон по-змеиному — все травушки-муравы уплетаются, все лазоревы цветочки отсыпаются, темны лесушки к земле приклоняются, а кто есть живой — все мертвы лежат!»

Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок.

Приложить на человека, будет Мирослава и Небесным царствием, и Ладой-матушкой. Демон Ирины — лютовитая птица Грифон, Александр, сознание его и сам он — чудо-юдо рыба кит и царствие Поднебесное. Страшно там, заколодело, замуравело, все под птицей Грифон. А сама Ирина — Скипер-зверь, который корки хлеба ему не подаст. И ум Александра, не сознание, не сам он, а именно ум, земля — три сестры перуновы и есть. Волосами оброс, корою покрылся, набравшись духа нечистого.

— Это что же, мне перед Мирославой надо выставить… — Кирилл наклонил голову, чувствуя, как взволнованно бьется сердце.

— В невыгодном свете. Так, чтобы Мирослава себя человеком почувствовала. Смыть с нее грязь. И не грех нечисть за волосы потаскать. Да так, чтобы Мирослава заново родилась. Видишь ли, — поучительно заметил кот, — в смерти униженный человек чувствует то же, что и тогда, когда смерть не позволила ему заступиться за свою землю, за свой ум. Земля жестоко мстит, поднимая тени. Если найдется сильный сильному, страх уйдет из земли, и Миркино сознание обретет свободу. Она сможет бороться с врагом.

Какое-то время Кирилл молча следовал за котом, испытывая благоговение.

Страж отличался от обычного домашнего питомца, во-первых, мудростью, во-вторых… Скорее, это он был его питомцем, разложенный по полочкам. Он как-то сразу вырос в собственных глазах на целую голову, обнаружив, что умеет думать за других.

Прикупить побольше цветов… Нет, цветами Миркины проблемы не решить, здесь нужно что-то другое! Если бы с тетей Верой посоветоваться. Без нее, похоже, не обойтись, но как склонить на свою сторону и не выдать тайну? И как рассказать обо всем матери, чтобы она не побежала к Мирке разбираться?! Если ввести Мирку в дом, Сашка, несомненно, почувствует мать точно так же, как его. Возможно, именно близость матери и Мирки на работе помогла им удержать его и не свихнуться окончательно. Он работает, он бросил пить, он излечился от игромании… Мать была Александру ближе — она его рожала. А с другой стороны, она могла сидеть Грифоном, как Ирина, пусть и не таким опасным, но еще одним Грифоном. Мирка благоговела перед матерью, боялась ее, чувствовала в ее присутствии скованность. Для матери Мирка была простой работник, о котором она думала в последнюю очередь.

Кирилл снова с благодарностью вспомнил стариков из своего сна.

В том, что произошло с народом, оба волхва разобрались не хуже кота. И объяснили так, что понял с первого раза. В общем-то, с тех пор ничего и не изменилось, разве что народа стало много, на каждую голову не наступишь. И напрасно он искал людям оправдания — их не было. Люди не спрашивали у святых отцов, куда ушли пожертвования. На новые церкви, на зарплату сотрудникам, на иконы и свечи, на рекламу.

А Богу, тому Богу, который смотрел на человека, какая радость?!

— Подожди, — Кирилл вдруг остановился в тревожном ожидании. — А ты уверен, что Сашка себя Царем не посадил?

Кот пренебрежительно фыркнул, продолжив путь.

— Царь, как удочка с наживкой, которую можно в любой омут закинуть. Если бы посадил, засиял бы, как тот фонарь, что у тебя в руке! Она не первая, кому они голову снесли. Сразу-то не разберешь, кто с кем в узелок завязан, — кот встал, пошевелив усами, замерцав ярче, так что стало видно озеро, до которого, наконец, добрались. — Но, если Мирославу пытались уловить, вряд ли не догадались, что именно через нее уловили его. Железа на Мирке хоть отбавляй, в мужья готовить его не будут, наберет долгов, отдаст — и кончат его. Понимают же, что долги хоть кому глаза откроют. Царь не царь, а долго водить людей за нос не получится. Когда Царем, это уже царство на царство — Огонь, Потоп и все такое. Примирить не сможем, охрану будем несть двадцать четыре часа в сутки!

— Кир, ты?! — Кирилл от неожиданности вздрогнул, ослепнув от направленного на него света.

— Мирка, ты что тут делаешь?! — выдохнул Кирилл, испытующе взглянув на кота, который с добродушной усмешкой сверлил Мирку горящими угольками глаз.

— Тебя ищу… Я ждала, а тебя все нет и нет, — Мирка кота в упор не видела и слепо шарила впереди себя, боясь оступиться. Она обрадовалась. — А ты с кем разговаривал? Ты меня напугал! Правда, меня саму тут чуть кондратий не хватил. Но честное слово…

— Сам с собой, — успокоил Кирилл. — Я часто рассуждаю вслух, чтобы не путаться в мыслях. Так что, в следующий раз пропускай мимо ушей. А ты смелая! — Кирилл с едва заметной улыбкой рассматривал Мирку в призрачном свете, которого для нее не существовало. Она высоко поднимала фонарь, отыскивая вход, через который вернулась за ним, тогда как Кирилл видел их все так же хорошо, как озеро и вырастающие посередине и свисающие со свода сосульки.

Сравнить ее с Ириной Штерн и обозвать врага нехорошим словом так сразу язык не повернулся. Не умел он пока хулить человека, пусть даже свинью.

— Тебе мама три раза звонила, я не стала трубку брать, — доложила Мирка, выбираясь на поверхность.

— Ну и зря, — пожалел Кирилл. — Волнуется. Я первый раз дома не ночевал. Она там себе таких ужасов нарисовала!

— Тогда звони быстрее, — Мирка почти вытянула его на свежий воздух, сразу протянув телефон.

— Уговорила!

Взъерошенная Мирка в грязной футболке и порванных бриджах, с глиной на лице и волосах, выглядела как боец в боевой раскраске. Ей бы еще автомат наперевес. Сам Кирилл выглядел не лучше. В таком виде домой лучше не соваться. Кирилл едва взглянул на экран телефона, брови его поползли вверх. Они провели под землей пять часов, а он не заметил, как пролетело время, словно в пещере оно двигалось по-другому.

— А у нас осталось что-нибудь перекусить? — Кирилл заглянул в рюкзак, встряхнув термос.

— Э-э, — Мирка отрицательно качнула головой. — Кстати, надо бы помыться. Если кто-то встретит нас на дороге, напридумает что угодно.

— И пусть думают! — беззаботно отозвался Кирилл, пожимая плечом. Мирка будто прочитала его мысли. — Мы закроем на это глаза.

— Кирилл, нам тут жить! — возмущенно прикрикнула Мирка.

Она сердито подхватила свой рюкзак и полезла в гору. Кирилл последовал за ней, помогая удержаться. И сразу почувствовал себя виноватым, восхитившись Миркиным мужеством — босые ее ступни, изрезанные камнями, кровоточили, но девушка не жаловалась.

Маршрут оказался коротким и несложным. Поднимались недолго, минут через тридцать стояли возле мотоцикла.

— Дома у меня баню топят, тетя Вера приехала, если хочешь…

— Кирилл! Ты вроде взрослый парень, но иногда ставишь в тупик, а иногда, в сущности, ребенок, — Мирка фыркнула, округлив сердито глаза.