Чингисхан. Книга 2. Чужие земли - Волков Сергей Юрьевич - Страница 15

• Предыдущая
• 15/47
• Следующая

Я поднимаюсь на курган. Трава шелестит у меня под ногами. Человек слышит звуки шагов, поворачивается ко мне.

Это Телли.

Ладони мои влажнеют. Девушка украсила свои золотые волосы венком из ромашек. Солнечные лучи прошивают белые лепестки насквозь и венок кажется объятым пламенем.

Мы стоим друг напротив друга и молчим. И я знаю, что мог бы стоять так вечно. Землетрясения, пожары, цунами, лавины, наводнения, извержения вулканов, нашествие саранчи, все казни египетские не сдвинут меня с этого места. Мне хочется только одного — чтобы время остановилось.

«Здравствуй», — говорит она. Говорит без слов. Взглядом, улыбкой. Я понимаю ее и отвечаю: «Здравствуй».

Она улыбается еще шире.

— Телли, — вслух говорю я.

— Арть-ём, — нараспев, мягко произносит Телли и смеется — как будто колокольчики звенят.

— Телли… — я делаю шаг к ней, беру за руку. Огненные ромашки в ее волосах гаснут — на солнце наползла туча. Я обнимаю ее, вдыхая аромат трав и цветов, исходящий от девушки.

— Эй, голуби! — голос Нефедова скрежещет, как железо по стеклу. — Я дико извиняюсь, но обстоятельства явно против ваших отношений. Артем, нам надо возвращаться в Махандари. С плато прибежал раненый дозорный — что-то случилось…

Для Телли он добавляет несколько слов на языке махандов. Я вздыхаю. Черт, ну почему раненые дозорные прибегают в самый неподходящий момент?

— Арть-ём, — девушка печально улыбается.

— Телли…

Она поворачивается на месте и, подобрав подол длинного платья, ловко поднимается вверх по крутому склону, к скалам.

— Там прорублен секретный проход, ведущий на женскую половину дома князя, — поясняет всеведущий Нефедов. — Ну а нам придется идти как обычно, через ворота.

— Что там с дозорным?

— Похоже, на плато чужие, и много. Эх, боюсь, опоздали мы с побегом. И план мой провалился.

— Какой план?

Профессор дергает себя за бороду, усмехается.

— Да я думал — вот сведу вас вместе и ты поймешь, что, во-первых, она — дикарка, а во-вторых, без знания языка вам даже о свиданке в стогу сена за околицей Махандари не договориться.

— Циник ты, Игнат.

Он хохочет:

— Старик, ты все верно и правильно говоришь. Спор физиков и лириков закончился тем, что победили циники. Таково веление времени.

— Не нравится мне такое время, — бормочу я, сбегая по тропе с холма.

И тут над стенами Махандари начинают трубить боевые рога.

У ворот многолюдно. В центре стоят князь Атхи, старейшины с посохами, жрец Риши, вооруженные дружинники. Вокруг толпятся старики, старухи, женщины, дети. Князь взволнованно что-то говорит, посверкивая глазами. Нефедов протискивается поближе, пытаясь понять. Я, как и подобает пророку, застываю в величественной позе поодаль. Надо будет — сами все расскажут.

Я совершенно не волнуюсь. Ну, разве что досадую, что наше первое свидание с Телли оказалось таким скомканным. Беды махандов кажутся мне смешными. Что там могло случиться со стражниками? Обвал? Оползень?

Оказалось, все намного хуже. Новости, принесенные Нефедовым, меня напугали:

— На плато вышла многочисленная вооруженная группа. Скорее всего, контрабандисты из Пакистана. Дозор у пещеры уничтожен. Завалить проход камнями им не удалось.

— Думаешь, эти контрабандисты полезут сюда, в Махандари?

— Уже полезли. — Но зачем?

— Новые маршруты, места для складирования товаров, базы.

— Просто грабеж, — Нефедов пожимает плечами. — Мало ли что… Нам о другом думать надо — как из этого всего выпутываться.

Ответить я ничего не успеваю — князь заканчивает свою вдохновенную речь, начинает раздавать приказания. Повинуясь его слову, женщины, дети и старики разбегаются по домам. Оставшиеся мужчины и дружинники выходят из города. Мы с профессором считаем — получается около пятидесяти человек. Вообще-то мужское население Махандари намного больше, но многие маханды сейчас сопровождают стада яков, коз и овец на горных пастбищах. Тем не менее пять десятков бородатых мужиков со штуцерами, топорами и саблями — сила внушительная. Интересно, что там за контрабандисты такие?

Они появляются на равнине примерно через полчаса. Князь внимательно разглядывает темные фигурки в старинную подзорную трубу с позеленевшими медными скрепами, потом передает ее мне. Я прикладываюсь глазом к окуляру и изумленно присвистываю. Почему-то враги махандов представлялись мне этакими типичными азиатскими горцами — в халатах, чалмах, ведущие в поводу ослов и лошадей.

На самом деле к Махандари идут совсем другие люди. На них армейские комбинезоны камуфляжной расцветки, за спинами — станковые рюкзаки. А главное, эти искатели приключений вооружены американскими автоматами, или, если использовать западную терминологию, штурмовыми винтовками М-16. Это, конечно, не «Калашниковы», но против М-16 у литтихских штуцеров махандов нет никаких шансов.

Контрабандистов навскидку около тридцати человек. Стрелков-махандов — чуть больше пятидесяти. При всем моем уважении, племя обречено. Тем не менее князь выстраивает своих людей вдоль заросшего травой земляного вала. Вал возвышается над равниной всего метра на полтора. Мы стоим в стороне. От моего былого спокойствия не остается и следа.

— Что они делают! — я указываю на стены. — Надо запереться в крепости и отстреливаться оттуда.

— Всякий мнит себя стратегом, видя бой со стороны, — Нефедов задумчиво почесывает бритую голову. — Меня другое беспокоит…

Риши, звеня амулетами, подходит к князю, что-то говорит, указывая на меня. Атхи резко прерывает его, вытаскивает из ножен саблю.

— Ну вот, накаркал, — профессор прислушивается, переводит: Старик хочет, чтобы пророк Пилилак, то есть ты, избавил племя от этой напасти. Слава богу, князь против. Он считает, что маханды справятся сами.

— Самоуверенный идиот! — я срываюсь с места, тащу Нефедова за собой к валу. Стрелки уже выстроились в линию. Они даже не прячутся — стоят на гребне, словно мишени в тире. Князь взмахивает саблей, каркающим голосом отдает команды. Маханды поднимают штуцеры.

— Далеко же! Надо подпустить поближе! — я трясу Нефедова. — Переводи! Игнат, они погибнут! Переводи!

Звучит еще один приказ — и следует трескучий залп. Пороховой дым застилает пространство перед нами. В лучах опустившегося к самым горам солнца он кажется красным. Когда ветер рассеивает дымное облако, становится ясно — ни одна из пуль махандов не попала в цель. Тем не менее стрелки очень довольны. Они, орудуя длинными шомполами, спокойно перезаряжают штуцеры, смеются, прищелкивают языками.

Нефедов, несколько секунд понаблюдав в подзорную трубу за противником, уверенно говорит:

— Скорее всего, это кашгарлыки. Кашгарские уйгуры, если по-русски. Это плохо.

— Почему?

— В труднодоступных горах на границе Афганистана, Китая и Пакистана существует свой «черный треугольник», подобный «золотому треугольнику» в Юго-Восточной Азии. Там, в укромных долинах, рабы выращивают опиумный мак, а потом наркотики по секретным тропам переправляются в соседние страны, а оттуда — в Европу и Америку. Этим занимается международная мафия, но в «черном треугольнике» всем заправляют кашгарлыкские ханы. Их боевые группы хорошо вооружены и обучены. Похоже, нам «повезло» — Махандари атакует как раз одна из таких групп.

— Тогда тем более нужно сказать князю, чтобы его люди ушли под защиту стен!

— Бесполезно. Князь горд и упрям. А в горячке боя может и саблей полоснуть. Ложись!

Этот вскрик вырывается у него непроизвольно — на равнине начинают гавкать штурмовые винтовки кашгарцев. Нефедов падает в траву. Я сую руки в карманы своего халата и выпячиваю подбородок. Телли наверняка наблюдает за боем со стены. Правда, внутренний голос тут же подсказывает мне, что в белом халате я являюсь отличной мишенью, но я сжимаю покрепче зубы и шагаю к линии стрелков.

• Предыдущая
• 15/47
• Следующая