Власть мошенников - Аллен Роджер Макбрайд - Страница 29

• Предыдущая
• 29/94
• Следующая

Морель размышлял, что этот Меткаф, должно быть, даже не понимает, что на другой планете, кроме Бэндвида и Земли, вряд ли ему посчастливилось бы отыскать астронома. Почему эта мысль угнетала Мореля?

На планетах вообще почти не осталось астрономов. Выход в дальний космос нанес по астрономии удар с неожиданной стороны. Вся наука распалась на множество специализированных отраслей. Традиции старой науки предполагали, что совершенно пассивный наблюдатель, отрезанный от объекта изучения десятками, тысячами или миллионами световых лет, вынужден выуживать каждую толику информации из считанных снимков, которые позволяла сделать его аппаратура.

Но теперь ситуация резко изменилась. Люди, которых интересовали процессы образования планет или их атмосфер, уже не были в строгом смысле слова астрономами — они отправлялись к формирующейся планетарной системе или планете и вели там исследования. Специалисты по звездам, исследующие какую-нибудь из них, грузили свое оборудование на корабли и отправлялись к интересующему объекту. Ученые рассеялись по всему космосу, а связь до сих пор оставалась ненадежной. Зачастую результаты исследований публиковались спустя долгие годы после завершения работы. Многие результаты оказывались навсегда утерянными вместе с экспериментаторами. Астрономы были не слишком умелыми пилотами и обладали опасной склонностью «подлетать поближе» к опасным объектам — например, к звездам.

Работники научного центра на Бэндвиде ничем не могли помочь гибнущим исследователям, но могли коррелировать результаты, а бесчисленные компьютеры позволяли решать задачи, где число переменных само являлось переменной величиной.

Астрономы-исследователи свысока поглядывали на своих коллег, обосновавшихся на планетах, на астрономов-теоретиков, считая их не более чем программистами или библиотекарями. Но рано или поздно все данные поступали в планетарные научные центры.

Доктору Раулю Морелю нравилось представлять себя пауком, сидящим в середине паутины, все нити которой тянутся к центру. Бэндвид и Земля — вот две планеты, куда стекались данные, и пусть компьютеры на Земле были более мощными, попробуй доберись до них! Слишком уж они загружены, слишком заняты. А на Бэндвиде работать было удобно, к тому же здесь то и дело возникали любопытные проблемы.

Внешне Морель вовсе не выглядел пауком, а напоминал скорее притаившегося богомола — высокий, худой, со стоящей дыбом копной седых волос, которые доктор то и дело отводил со лба, от больших умных глаз. У него были длинные ноги и руки, заканчивающиеся маленькими, почти хрупкими на вид кистями. Он постоянно сохранял абсолютное спокойствие, словно пытаясь сосредоточиться на проблеме, которая ускользала, стоило ему отвлечься. Доктор предпочитал поношенную, но удобную одежду — сегодня он выбрал старую рабочую рубашку и любимые брюки цвета хаки, а ноги сунул в пару разношенных шлепанцев.

Открыв дверь, доктор лицом к лицу столкнулся с двумя смущенными мужчинами и почувствовал, что ему предстоит участвовать в чрезвычайно интересном деле. Ему уже приходилось отвечать на вопросы людей, которым был поручен поиск Столицы, но еще ни разу это не происходило в столь поздний час, никогда к нему не являлись посетители столь неофициального вида. Сгорая от любопытства, доктор впустил гостей.

Выслушав краткое объяснение цели визита, Морель заказал кухонному роботу кофе, попросил принести его в кабинет и усадил гостей, настроившись на долгий разговор.

— Должно быть, доктор Морель, — начал командир Меткаф, — вам известно, сколько усилий тратится сейчас на поиски планеты Столица, на которой обосновались гардианы.

— Вообще-то я не слежу за подобными событиями, но слышал об этом. Продолжайте.

— Джордж родом со Столицы, но он работает на нас. Сегодня вечером мы беседовали, и его слова заставили меня задуматься, не ищем ли мы не там, где надо. На допросах военнопленным показывают звездные карты, расспрашивают о спектральных типах и тому подобное, но все это ни к чему не приводит. Допрашиваемым ничего не известно о звездах своей системы.

Итак, мы беседовали с Джорджем, он начал описывать ночное небо Столицы, каким его видят тамошние жители. Вот мне и пришло в голову пойти обратным путем. Надо выяснить, как выглядит их небо, а затем разобраться, каким при этом должно быть реальное расположение звезд — точно так же, как в древности люди, наблюдая за восходом Солнца, обнаружили, что Земля движется по орбите. Я хочу оперировать фактами, а не бродить вслепую, показывая пленным непонятные им звездные карты.

— Это небо должно быть весьма необычным, — с сомнением заметил Морель. — Оно должно отличаться почти уникальными признаками, чтобы ваша идея сработала, например, низким облачным слоем. Мне кажется, если бы такие признаки существовали, пленные давно рассказали бы о них.

— Знаю, — подтвердил Меткаф, — но для людей, которые привыкли видеть одно и то же небо, эти признаки не кажутся уникальными. Расскажи ему, Джордж.

Выслушав рассказ Джорджа, перебиваемый многочисленными пояснениями Меткафа, Морель задал им обоим несколько вопросов относительно странного вида ночного неба Столицы.

— Гм… теперь я понял вашу мысль, — наконец произнес Морель. — И если нам эти признаки кажутся необычными, возможно, они направят нас по верному пути. Но, должен признаться, самым странным мне кажется, что ни один из этих признаков не всплыл в ходе расследования.

— Может быть, власти оказались хитрее всех, направив меня на эту чертову планету, — заметил Меткаф. — Я всего лишь пилот, человек, который зарабатывает себе на хлеб — и остается в живых, глядя в небо и определяя, где он находится. Офицеры разведки пытаются идти по обратному следу, расспрашивая пленников о длительности полета и числе переходов в режим С2 между Столицей и Новой Финляндией. И это ни к чему не приводит. По-моему, если мы попытаемся разобраться с экваториальным сиянием и исчезающими звездами, выясним, какой объект, движущийся по небу, мог создать такое впечатление, мы сможем перерыть компьютерные банки данных и найти систему с соответствующими признаками.

— Да, понимаю. Таким способом вполне можно чего-нибудь достичь. Прошу вас, выпейте еще кофе, а мне надо поработать. — И доктор Морель погрузился в размышления.

Пятнадцать минут спустя Джордж Приго совершенно перестал понимать происходящее. Морель оказался чудаковатым типом, если не сказать большего, и Джордж постепенно терял уверенность в том, что они обратились к нужному человеку. Прежде всего Морель замолчал и застыл в кресле. Когда он сообщил, что собирается проработать вопрос, Джордж ожидал, что он направится к компьютеру, сделает запрос или, по крайней мере, стащит с полки здоровенный талмуд и что-то забормочет себе под нос, листая страницы. Но Морель просто откинулся на спинку кресла, поставил локти на подлокотники, положил подбородок на переплетенные пальцы и, нелепо задрав голову, уставился в потолок. Только то, что астроном дышал и моргал, давало право назвать его живым существом. Но затем он закрыл глаза, и его дыхание стало неслышным. Джордж уже начал опасаться, что беднягу Мореля внезапно хватил удар.

— Имелись ли у жителей Столицы официальные звездные карты? — спросил Морель, прервав долгое молчание так неожиданно, что Джордж и Меткаф подскочили. — Кто-нибудь вел постоянные исследования звезд?

— Нет, нет, — немного растерянно отозвался Джордж. — Это не позволялось. Поначалу нам даже не разрешали придумывать сказки о небе. Правительство гардианов утверждало, что народные легенды и поверья — чушь, что они вводят людей в заблуждение и попусту отнимают время, и потому их объявили вне закона.

— Никогда еще не слышал о более бессмысленном законе, — проворчал Морель. — Ваши лидеры либо слишком всерьез воспринимали подобные вещи, либо ничего не знали о человеческой психологии.

— Возможно, вы правы, сэр, — неловко отозвался Джордж. Подшучивания Рэндолла он сносил без обиды, но испытывал раздражение, слыша, как издевается над гардианами незнакомец. Личный опыт самого Джорджа подсказывал ему, что гардианы зачастую поступают неразумно и дурно, но он по-прежнему не мог считать их всех негодяями и кретинами.

• Предыдущая
• 29/94
• Следующая