Паутина - Каннингем Элейн - Страница 27
- Предыдущая
- 27/84
- Следующая
Развернувшись на пятках, он с ревом направился на поиски новых партнеров по развлечению. Лириэль перешагнула через тело только что убитого ею, собираясь последовать за Хрольфом – поскольку вокруг капитана постоянно наблюдалась наибольшая активность.
Сильная рука ухватилась за плащ и волосы дроу, резко дернув ее назад. Она потеряла равновесие и споткнулась о лежавшее позади тело.
Гибкая дроу среагировала мгновенно, не дав себе упасть она припала к палубе и бросилась в сторону. Рывок высвободил ее пивафви из хватки нападавшего, но одновременно распахнул плащ, рассеивая чары невидимости. Лириэль пригнулась, держа по ножу в каждой руке, готовая метнуть их в глаза наблюдательному северянину, сумевшему заметить и поймать ее.
Однако над ней возвышался Ибн, со злобной ухмылкой на рыжебородом лице, и принадлежавшей Федору дубиной в руке.
Первой мыслью дроу было, что Федор пал в схватке, несмотря на силу и быстроту, дарованные боевой яростью. Ее не удивляло, что вести об этом принес Ибн – из всех людей Хрольфа, только ему бы доставило удовольствие нанести такой удар.
Паника митрильными оковами сжала ее грудь и горло. Она поднялась на ноги, превратив лицо в темную величественную маску, неотрывно глядя на торжествующую физиономию первого помощника. Прежде чем застывшая от горя дроу сумела догадаться о его намерениях, Ибн размахнулся дубиной и яростно ударил ее. Каменно-твердое дерево вышибло воздух из легких, заставив Лириэль сложиться вдвое. Она свалилась не в силах вздохнуть.
Ибн взял сеть и набросил на нее; затем наклонился, и оторвал ее от палубы. С легкостью держа ее на весу, моряк в два шага преодолел расстояние до борта, и без колебаний швырнул связанную и беспомощную эльфийку в море.
«Это и огонь и лед».
Когда-то, не так давно, Федор использовал эти слова, пытаясь объяснить, на что похожа ярость берсерка. Никогда прежде слова эти не были наполнены такой истиной.
Боевое бешенство полыхало в крови Федора, его меч черным языком пламени прожигал дорогу сквозь толпу врагов. Столь же могущественным, и ничуть не менее смертоносным был лед. Магия, ускорявшая руку Федора в то же время казалось замораживала само время, заставляя всех вокруг еле шевелиться, давая ему время оценивать ситуацию и реагировать. Безумие усиливало некоторые ощущения, и притупляло другие. Хотя на теле его было уже множество кровавых отметин, он не чувствовал боли. И не уставал. Каждый взмах тяжелого меча давался так же легко, как и предыдущий.
Но лед еще и держал его в своей хватке, так же прочно как любая темница. Федор не мог не сражаться; он должен был сражаться, пока у него не останется противников. Он не мог делать больше ничего – только это. И потому вынужден был смотреть, бессильный в плену собственной убийственной ярости, как предательство отправляет Лириэль навстречу смерти.
Худший его страх – что Лириэль однажды придет в его кошмары – обрел плоть. Проклятье берсерка не позволило ему прийти на помощь другу. Пусть ее крови нет на его мече, но она на его ладонях. В той маленькой части разума, что все еще принадлежала ему, Федор познал потерю глубже, чем все что он ощущал или боялся ранее. Какой-то сохраняющий инстинкт нашептывал ему, что все это он забудет после боя. Для юноши это не было утешением, мертвые возвращались мучить его беспрестанно, когда он слишком уставал чтобы оставаться бодрствующим. Он будет переживать ужас и беспомощность смерти Лириэль вновь и вновь, всю жизнь, в каждом сне.
Вой гнева и горя вырвался из глотки Федора. Он с разворота бешено взмахнул мечом. Удар снес голову одному из противников, заставив ее отлететь прочь. Федор рванулся вслед, поймав свободной рукой одну из русых прядей. Раскрутив кровавый трофей над головой, как жуткое боло, он швырнул его в одного из парализованных страхом товарищей убитого. Снаряд угодил прямо в цель, кость врезалась в кость, и человек упал в всплеске крови, его собственный череп расколотый черепом приятеля.
Северянин – гигант с топором – направился к Федору по пышному ковру из павших. На ходу он призывал Темпуса и воинов ушедших перед ним, прося их приготовить для него радушный прием в пиршественных залах бога. Воин без сомнений знал, что сейчас умрет, и намеревался умереть почетно. Прокричав последний боевой клич Темпусу, он размахнулся с религиозной страстью.
Федор шагнул вперед, принимая жестокий удар. Топор не добрался до него. Почти против воли, берсерк резко уклонился от опускающейся стали, и продолжая разворот до полного круга выставил на ходу меч на уровне пояса. Черный клинок, не обратив внимания на сопротивление кожаной куртки и кольчуги северянина, глубоко утонув в его теле. Воин умер мгновенно, еще в падении, зажав своим весом меч между костями позвоночника. Берсерк потянул, но даже его увеличенная магией сила оказалась неспособна высвободить оружие. Очередной северянин, видя, что опасный противник на мгновение стал уязвим, бегом рванулся к нему.
С силой выбросив ногу, Федор попал убитому под подбородок, отбросив безвольную голову. С резким треском хребет подался, и две половинки мертвеца разошлись, освободив меч и расплескав кровь и внутренности на доски палубы. Федор спокойно отошел в сторону, пропуская разогнавшегося северянина в кровавую мешанину и подстегивая его ударом плоской стороной меча. Он врезался в ограждение и задрав ноги перевалился через него в море. Берсерк окинул взором безумные волны сражения. Оставалось еще больше сотни воинов Лускана против меньше двадцати руатан. Но Федор будет биться до тех пор, пока не убьет их всех, или пока сам не будет убит.
Ему было уже все равно.
Кзорш, обеспокоенный и нетерпеливый, наблюдал за бушующей над головой битвой, и ждал, когда же появится с подкреплениями Ситтл. У руатанских пиратов дела похоже пока обстояли неплохо. По крайней мере, ни у одного из погружающихся в глубину неподалеку от морского эльфа тел не было знакомых лиц.
И тут, неожиданно, в воду попал кое-кто кого он знал. Дроу, опутанная сетью, плюхнулась как раз рядом с пораженным эльфом. Странные золотые глаза на миг остановились на нем, затем она рефлекторно втянула глубоким глотком морскую воду. Зрачки закатились, борющееся тело обмякло.
Поспешно ухватившись за сеть Кзорш быстро начал всплывать, подтягивая за собой дроу. Отряхнув воду с глаз, он оглядел картину сражения, и увидел, что покинутая Эльфийка представляется самым безопасным местом чтобы откачать дроу. Обогнув пиратский корабль и подплыв к нему с дальней стороны, чтобы избежать вражеских глаз, он уверенно вскарабкался на борт, подняв следом потерявшую сознание женщину. Не тратя времени на то, чтобы освободить ее от сети, он положил обе ладони на грудную клетку, и начал ритмично давить, освобождая ее легкие от воды.
Прошло несколько напряженных мгновений прежде, чем его действие произвело эффект. Дроу закашлялась, выплевывая воду, и наконец ее вырвало проглоченной водой. Она пришла в себя быстрее, чем ожидал Кзорш; ухватившись за его руки, подтянулась и села.
«Сеть», выдохнула она непослушными губами, пытаясь разорвать путы; глаза ее были как у пойманного в ловушку животного. Кзорш потянулся за ножом, сообразил, что ножны пусты, – он отдал его Лорду Каладорну. Видя это, дроу сказала, что нож спрятан у нее на ноге, и изогнула не попавшую в сеть ногу. Найдя нож, Кзорш принялся за работу. Клинок оказался лучшим из всех, что ему доводилось держать в руках, он проходил сквозь веревки с удивительной легкостью. Быстро освобожденная дроу рывком поднялась на ноги, и нетвердо направилась к борту.
Тот корабль, в который она бросила огненный снаряд дрейфовал прочь от схватки. Пламя рвалось к темнеющему небу и лизало море, судно обгорело уже до ватерлинии. Оставалось двое атакующих, и бой велся только на одном. Другой корабль – тот, что потерял мачту – сумел-таки подойти вплотную. Выстроившись в ряд у борта северяне выставили вперед копья, отгоняя прочь пиратов, заставляя их держаться поближе к месту боя.
- Предыдущая
- 27/84
- Следующая
