Путешествие в Россию - Готье Теофиль - Страница 8

• Предыдущая
• 8/84
• Следующая

Посмотрите на эту телегу, дно и боковые стенки которой делают ее похожей на большое корыто на колесах. За ней тянется жердь, разделяя, словно перегородкой, двух привязанных сзади лошадей. Их не нужно держать рукой под уздцы. Так удобно и так просто!

В Санкт-Петербурге вы не увидите тяжелых двухколесных телег, едва сдвигаемых с места пятью-шестью слоноподобными тяжеловозами, которых нахлестывает жестокий возница. Если требуется быстрая езда, лошадей, скорее резвых, чем сильных, нагружают очень мало. Все тяжелые части, которые можно разобрать, распределяются по разным повозкам, а не накладываются, как у нас, на одну. Повозки едут скопом и посреди города образуют караваны, вызывающие в воображении сцены быта и нравов жителей пустыни. Всадники редки, если только это не верховые стражники или казаки, выполняющие службу денщиков.

Во всяком цивилизованном городе есть омнибусы[22]. На Невском проспекте тоже есть несколько омнибусов, развозящих пассажиров в отдаленные районы города.

Они запрягаются тройкой. В основном им предпочитают дрожки: плата за дрожки немногим больше, зато и везут они вас, куда пожелаете. Длинные дрожки стоят 15 копеек, дрожки с круглым сиденьем — 20 копеек, что-то около 12 или 16 су. Это недорого. Чтобы ходить пешком, нужно быть или очень скупым, или крайне бедным.

Но между тем опускаются сумерки, прохожие спешат к обеду, кареты разъезжаются, а на наблюдательной вышке Думы появляется сияющий шар — сигнал к тому, чтобы в городе зажгли газовые рожки[23]. Возвращусь-ка и я домой.

Уже несколько дней назад температура заметно понизилась: ночам сильно морозило, и северо-восточный ветер смел с деревьев на Адмиралтейской площади последние бурые листья. Зима хоть и запаздывала против обыкновения, но уже тронулась в путь из полярных краев, и природа вздрогнула, почувствовав ее приближение. Нервные люди испытывали смутное недомогание, свойственное тонким натурам в периоды, когда снег еще не выпал, но вот-вот должен пойти. Извозчики, у которых, правда, вовсе нет нервов, взамен их обладают точным знанием причуд погоды, как это бывает у животных с их природным инстинктом. Возницы поднимали глаза к затянутому огромной серо-желтой тучей небу и весело готовили сани. Но снег не шел, и люди обращались друг к другу с критическими замечаниями по поводу погоды, причем совсем в ином духе, чем это делают обыватели в других странах, извечно повторяющие свои метеорологические штампы. В Санкт-Петербурге люди жалуются, что погода недостаточно сурова, и, посмотрев на градусник, говорят: «Ну что там! Всего два-три градуса ниже нуля! Решительно климат меняется». И пожилые люди рассказывают вам о прекрасных зимах, когда начиная с октября и до самого мая людей «радовали» двадцатипяти- и тридцатиградусные добрые морозы.

Но вот наконец в одно прекрасное утро, поднимая штору на окне, я увидел сквозь запотевшие от ночного холода двойные стекла сверкающую белизной крышу на фоне бледно-голубого неба, на котором восходящее солнце золотило розовые облачка и столбы светлого дыма. Совсем как на рисунках по цветной бумаге, очерченных контуром белой гуаши, архитектурные линии дворцового фасада напротив моих окон покрылись серебряным налетом, а на земле толстым слоем, словно вата, лежал только что выпавший снег, на котором пока что виднелись лишь звездные цепочки голубиных следов. Голубей в Санкт-Петербурге так же много, как в Константинополе и Венеции. Птицы роились, серо-голубыми комочками выделяясь на фоне чистой белизны. Они прыгали, хлопали крыльями, казалось, с большим, чем обычно, нетерпением ждали у продуктовой лавки в подвале, когда наконец торговец бросит им зерен, что тот и делал каждое утро с милосердием брамина. Хотя снег и имеет вид скатерти, для птиц на ней не ставят приборов, поэтому голуби голодны. И какая же для них была радость, когда торговец открыл дверь! Крылатая банда фамильярно устремилась к нему, и на миг он исчез в облаке перьев. Несколько пригоршней брошенных подальше зерен вернули ему свободу, и, стоя на пороге, он улыбался своим маленьким друзьям и смотрел, как они с веселой жадностью клевали зерна и во все стороны разбрасывали снег. Вы, конечно, не сомневаетесь, что тем самым повезло и воробьям, этим упрямым воришкам, которых никто не приглашал. Они не давали упасть на землю ни одной крошке с пиршественного стола. Жить ведь нужно всем.

Город просыпался. Мужики, идя за продуктами с корзинами из сосновых лучин на головах, ставили огромные сапоги в еще не прибитый снег и оставляли за собою слоноподобные следы. Женщины в платках, завязанных под подбородком, в стеганых, как одеяло, пальто переходили улицу более легким шагом, и, словно серебристой слюдой, расшивался подол их юбок. Чиновники в длинных пальто с поднятыми до ушей воротниками весело проходили, направляясь в свои конторы. Вдруг появились первые сани. Сама зима в извозчичьем облачении управляла ими: в красной бархатной, отороченной мехом шапке и голубом кафтане на бараньем меху. На коленях у извозчика лежала старая медвежья шкура. В ожидании седоков он проезжался по улице, сидя на заднем сиденье своих саней и погоняя татарскую лошадку, которая почти мела снег длинной гривой. Никогда со времени моего прибытия в Санкт-Петербург я так отчетливо не чувствовал России; это было как внезапное озарение, и я понял сразу многие вещи, которые до сих пор оставались для меня непонятными.

Завидев снег, я тотчас наскоро оделся, а один только вид саней заставил меня натянуть шубу, надеть галоши и минутой позже быть уже на улице, крича как положено: «Извозчик! Извозчик!»

Сани остановились у тротуара, извозчик пересел на свое место[24], я, хорошо запахнув полы шубы, протиснулся в полные сена сани и прикрыл ноги шкурой. Устройство саней очень простое. Представьте себе железные отполированные полозья, передние концы которых загибаются наподобие носков китайских туфель. На этих полозьях при помощи легкого металлического устройства крепится сиденье кучера и кузов саней, куда садится ездок. Кузов обычно покрашен в цвет красного дерева. Нечто вроде выгибающегося, словно грудь лебедя, щитка придает изящество саням и защищает извозчика и седока от снега, серебряной пеной взметающегося перед ними от легкого и быстрого бега упряжки. Оглобли соединяются с хомутом так же, как у дрожек, и сообщают тягу полозьям. Все сооружение ничего не весит, летит, подобно ветру, особенно если мороз затвердил снег и след уже проложен.

Вот я у Аничкова моста, в самом конце Невского проспекта[25]. Назвать это место извозчику мне пришло в голову лишь потому, что ехать было долго. Я, конечно, не собирался в столь ранний час разговаривать с четырьмя конями, украшающими мост по бокам, просто мне очень нравилось смотреть на напудренный зимою Невский проспект в парадном зимнем костюме.

Представить себе невозможно, как Невский проспект выигрывал под снегом: насколько хватает глаз, эта огромная серебристая лента тянется между двойной линией домов — дворцов, особняков, церквей, покрытых слоем снега по крышам, и производит поистине волшебное впечатление. Розовые, желтые, светло-желтые, мышино-серые цвета домов в другое время года могут показаться довольно пестрыми, а покрываясь сияющими морозными нитями и блестками, становятся очень гармоничными по тону. Казанский собор, перед которым я проехал, тоже явно преобразился: его итальянский купол оделся в русскую снежную шапку, а карнизы и капители окрасились чистой белизной; на террасу полукруглой колоннады легли массивные серебряные перила, подобные тем, что украшают иконостас собора; на ступени, ведущие к входу, лег тонкий, мягкий, великолепный горностаевый ковер, по которому ступать пристало лишь золотой туфельке царицы.

У Казанского собора, пересекая Невский проспект под мостом, проходит Екатерининский канал. Он совсем замерз, а под набережной и на лестницах намело снегу. Всего одной ночи оказалось достаточно, чтобы все покрылось снегом. Льдинки, которые в течение последних дней уже неслись по Неве, застыли, сковав, словно прозрачным литьем, корпуса поставленных на зимнюю стоянку кораблей.

• Предыдущая
• 8/84
• Следующая