Идеальный вальс - Грейси Анна - Страница 36

• Предыдущая
• 36/84
• Следующая

Себастьян помрачнел, заслышав легкую нотку осуждения в ее голосе, потом они сошлись снова, и он ответил.

– Да. В этом нет секрета.

Тем не менее, вы прежде не упоминали об этом.

Ее тон задел его.

– Нет. Не думал, что вам интересно. Я не стыжусь своих занятий.

– Не сомневаюсь!

Ему стало неприятно. Великое множество людей в светском обществе владели фабриками, шахтами и заводами, но не признавались в этом публично.

– По сути, у меня несколько фабрик.

– В самом деле? – мисс Мерридью сделала вокруг него оборот, задрав носик.

– Фабрики по переработке шерсти, а также хлопковые фабрики.

– Очаровательно.

Несколько движений в танце, и он снова смог заговорить с ней:

– И у меня нет ни малейшей причины стыдиться этого.

– Да и с какой стати? И, полагаю, у вас тоже дети работают в ужасающих условиях и много часов, чего уж тут стыдиться? – она прямо встретила его взгляд, ожидая ответа.

Себастьян так разозлился, что отказался отвечать.

Воцарилось неловкое молчание. Она остановилась на полушаге.

– Да. Вы эксплуатируете маленьких детей в ужасных условиях ради собственной выгоды.

Он заставил себя произнести невыразительным голосом.

– Я использую детский труд. Ни одна фабрика в Англии не обходится без этого. Но условия не ужасные...

– Я всецело и безоговорочно не одобряю использование детского труда на фабриках.

– Вы не имеете об этом представления.

Если бы на фабрики не нанимали детей, то он, его брат, матушка, малышки-сестры умерли бы с голоду. Уж будьте покойны, получив опыт из первых рук, он сделал ряд перемен с тех пор, как стал владельцем.

– Я прослушала несколько выступлений по этому предмету, и их описания сильно потрясли меня. Дети, даже малыши, заперты на фабриках по двенадцать-четырнадцать часов в день, зарабатывая на кусок хлеба!

– Мои рабочие – не малыши...

– Как вы можете, как может любой человек, называющий себя джентльменом, оправдывать такое! Толстеть на страданиях детей.

Толстеть! Рассердившись на ее упреки, он повысил голос.

– Я не толстею!..

Но мисс Мерридью, удалившись, не дала ему возможности оставить за собой последнее слово. Она величественной поступью ушла, оставив его в одиночестве.

Себастьян смотрел ей вслед, злясь на себя и на нее. Он понимал, о чем она спрашивала, о чем все эти люди шептались за его спиной: дескать, что ему надо от этих девочек-сироток. Девочек такого сорта. Она не могла знать, – знали лишь несколько посвященных, – что приют Тотил Филдс предназначен для спасения детей от детских публичных домов! Даже при этих условиях он сходил с ума от мысли, что подозрения зашли так далеко, чтобы приписывать ему использование маленьких девочек! Или любых других детей!

Детей, что работают на него, не эксплуатируют, черт возьми!

Себастьян хотел вихрем броситься за мисс Мерридью и трясти, пока не начнут клацать ее зубы! Он хотел целовать ее до потери сознания, пока они оба не станут слишком слабы, чтобы остановиться! Он хотел бы рассказать ей всю правду.

Вместо этого он подавил свои страдания. Он покинул танцевальный зал, безразличный к провожающим его взглядам. Ну и что, что она покинула его посередине танца. Какое ему дело до мнений кучки объевшихся аристократов?

Он вспомнил ее окончательный приговор. Почему его это терзало больше всего, было для него загадкой, но это так и было.

Себастьян обнаружил Джайлса, сидевшего в развязной позе рядом с леди Элинор на скамейке с выражением ленивого веселья на лице. Леди Элинор сидела прямо, как будто аршин проглотила, судорожно зажав в руках ридикюль. Губы ее были сжаты, нос поднят вверх, а маленький острый подбородок вызывающе торчал. Этот танец, по-видимому, тоже рано закончился.

В мрачном настроении он присоединился к ним. После того, как он поприветствовал их поклоном, воцарилось долгое молчание. Леди Элинор воспользовалась случаем сухо откланяться. И торопливо сбежала.

Джайлс, хмыкнув, посмотрел ей вслед.

– Ты испугал ее, Бас, своим зловещим сердитым взглядом. Тебе что-то испортило настроение?

– А ты не заметил?

– Нет.

– Ты много не пропустил. Мы с мисс Мерридью не сошлись во взглядах, это все.

– Вижу. В каких?

Себастьян не имел намеренья вдаваться в детали. Но об одной вещи он хотел спросить у старого доверенного друга.

– Она сказала, я толстею, – возмущенно воскликнул он. – Разве я толстый, Джайлс?

Джайлс громко расхохотался в ответ:

– Расскажи мне все, Бас. Все выкладывай.

***

Следующий час Хоуп провела, в противовес предыдущему, сердясь и чувствуя вину. Дядюшка Освальд вместе с миссис Дженнер сделали ей нагоняй за то, что в такой грубой манере оставила джентльмена посреди танцевального зала. Когда же она попыталась оправдаться, каждый из них сделал ей выговор в недвусмысленных выражениях.

– Боже милосердный, барышня, говорить мужчине, кто у него должен или не должен работать! Это не твое дело. Леди даже не следует думать о таких вещах! – фыркал дядюшка Освальд. – Кроме всего прочего, да в этой комнате ты не найдешь мужчину, который бы не наживался на детском труде – и не надо на меня так смотреть, барышня! – он ткнул в ее сторону пальцем. – Ты скорее хочешь, чтобы они голодали, так? Помимо прочего, экономика страны зависит от этого, – он взмахнул рукой. – Думаешь, элегантный персидский ковер на полу сделали благородные леди, попивающие чай, или сильные мужчины с закатанными рукавами? – он покачал головой. – Персидские ребятишки. Только их маленькие пальчики способны выполнить такую тонкую работу. То же самое касается дюжины случаев. Детишкам платят мало, и у них ловкие пальчики. Англия должна конкурировать, держать низкие цены, иначе страна скатится в пропасть. Кроме того, это дает им работу и удерживает от озорства. Иначе на наших улицах разведутся толпы попрошаек и карманников. У нас и так этого хватает!

Миссис Дженнер, в свою очередь, была очень сурова. У Хоуп непростительно скандальные манеры. Да, он не аристократ, и миссис Дженнер не собирается поощрять такое сватовство, но она заботится не о мистере Рейне, а о собственной репутации Хоуп.

– Возьми на заметку мои слова, моя девочка: ни один джентльмен не осмелится пригласить леди на танец, если будет бояться, что любое случайно сказанное им слово может побудить ее публично унизить его.

Хоуп проверила бальную карточку, чтобы удостовериться, с кем она танцует следующий танец. Сердце ее упало. Мистер Бемертон. Самый последний мужчина, с кем бы ей хотелось танцевать. Будем надеяться, что хорошие манеры не позволят ему поднять ту же тему, но и так будет тяжким испытанием танцевать с ним, понимая, что ему, вероятно, тоже хочется отругать ее. Она размышляла, не сослаться ли на головную боль. Она глянула на миссис Дженнер и в ответ получила неумолимый подозрительный взгляд. Нет, ей не удастся улизнуть, оставив еще одного мужчину без пары.

Мистер Бемертон направлялся к ней с серьезным выражением осуждения на лице. Он явно слышал, как она поступила с его другом. Хоуп расправила спину, приклеила улыбку на лицо, и позволила ему вывести себя на середину зала. И когда джентльмен задал ей вопрос – не выказывая никакого воспитания – она была с ним совершенно искренна.

– Вы обвинили Себастьяна Рейна в эксплуатации беспомощных маленьких детей? – мистер Бемертон откинул голову назад и рассмеялся. Он так громко смеялся, что Хоуп рассердилась. Он привлекал к ним нежелательное внимание.

– Тише! – прошипела она. Не вижу ничего смешного. Он сам это подтвердил

– Он сказал, что вы назвали его толстым.

У нее заняло мгновение воскресить в памяти разговор. После этого Хоуп возмутилась:

– Ничего подобного. Я обвинила его, что он толстеет на страданиях детей, которые работают на его фабриках.

– Думаете, он толстый? Что-то не вижу.

– О, не будьте смешным! Вы сами прекрасно знаете, что мистер Рейн худой, как голодный волк-одиночка!

• Предыдущая
• 36/84
• Следующая