Оружие Хаоса - Капп Колин - Страница 8

• Предыдущая
• 8/39
• Следующая

Шествуя по мосту, Вилдхейт испытывал странное, мучительное чувство. Непосредственный контакт с культурой, такой удивительной, как чувствователи, представлялся ему психологической игрой, ходы в которой будут необычайно сложными. Возможность небывалого и чувственного проникновения в его мозг означала то же самое, что интеллектуальная смерть и новое рождение. Нигде, даже на Терре, он не встречал никого, кто мог разделить его взгляды на смысл жизни обитателей Галактики, да, и, впрочем, существования самой Галактики. Его всегда отягощала ответственность-обязанность искать смысл и выход из данной ситуации точно так же, как и необходимость сократить свои чувства в связи с ограничениями, накладываемыми натурой.

Он начал расшифровывать знаки, начертанные на противоположном берегу реки на языке Альфа. Было похоже, что главным языком на этой планете был один из тридцати семи галактических диалектов, которые вбили в голову Вилдхейту с тем, чтобы они помогали ему выполнить возложенную на него миссию. По дороге он повторил структурные формы этого языка.

Ясно стал виден город. Он был гораздо менее цивилизован, чем говорилось в картах пространства. Это был хороший образец развития, задержанного на предтехнической стадии, хотя здесь и было использовано электричество. Повсюду горели фонари. Такой анахронизм не был редким среди человеческих поселений, образованных в Галактике после Великого Исхода.

В конце моста находились помещения стражи. Кроме этого, выход с моста был перегорожен оградой из колючей проволоки. Во всем этом было что-то параноидальное, что как бы подчеркивало технические возможности тех, кому закрыта дорога в город. Вилдхейт увидел, что сможет преодолеть преграду, даже не замедлив шагов. Возле ворот он подергал канат, ведущий в будку стражи. Зазвонил звонок, громкий звон которого мог наверняка разбудить чуть ли не половину города.

Над головой субинспектора горели старые фонари, отбрасывая две тени на площадь перед воротами.

— Стой! Кто там?

— Субинспектор пространства Вилдхейт с Терры по приказу Совета Галактики. Я хочу поговорить с кем-нибудь из вашего руководства, с ясновидящим.

— Ты из другого мира! Тебе нельзя было садиться на нашу планету!

— Я уже сел. И кроме всего, я представляю интересы Федерации!

— Майо не признает Федерацию!

— Это не имеет значения. Мы между прочим защищаем вас.

— Приходи днем. Мы поищем кого-нибудь, кто захочет говорить с тобой.

— Это нужно сделать сейчас! Дело не терпит отлагательства!

— Подожди.

Вилдхейт сел на берегу реки, не переставая удивляться наивности общества, которое верит, что ворота, опутанные колючей проволокой, могут гарантировать безопасность.

Часом спустя ворота раскрылись. Старый седой человек сделал знак субинспектору, приглашая войти. Стоящие сзади стражники были одеты в темные одежды и вооружены короткими белыми палками.

— Я Пилон, — представился старик. — Из-за твоей неучтивости и наглости меня подняли с постели. Хочу думать, что дело очень важное, раз ты осмелился побеспокоить меня.

— Да, наверное, это важно, раз я пролетел из-за него пять тысяч парсеков. Ты представляешь здесь власть?

— Я один из Совета Старейшин. Ты вынужден будешь довольствоваться этим.

Вилдхейт бросил взгляд на грозно выглядевших стражников. Было вполне очевидно, что Федерация не пользовалась на этой планете особой симпатией.

— Мы могли бы поговорить с тобой в другом, более удобном месте?

— Да, но сперва я хотел бы посмотреть на твою ладонь. Я должен узнать твои намерения. Очень многих мы просто не пропускаем после этого в город.

Удивленный Вилдхейт протянул руку.

Старец взял его ладонь обеими руками и закрыл глаза. Стражники подняли оружие и прицелились в пришельца, готовые немедленно выстрелить, если старик подаст сигнал.

Наконец Пилон произнес:

— Ты пришел к нам с мирными намерениями. Я беру на себя ответственность за твое пребывание на планете.

— Ты многим рискуешь, Пилон, — отозвался сейчас же один из стражников. — Хотя в любом случае тебе пришлось бы отвечать перед Советом.

— Я поступаю согласно нашему закону, — возразил старик, беря Вилдхейта под руку. — Идем ко мне. Это недалеко отсюда. Там мы сможем поговорить.

Вилдхейт позволил провести себя по грязным улочкам, со следами от колес телег. Ничто не свидетельствовало здесь о присутствии механического транспорта. Дома были из грубо обтесанного камня. Их архитектура не поражала индивидуальностью фантазии строителей.

— Что ты прочитал на моей ладони? — спросил субинспектор.

— Я узнал, что ты ожидаемый, а не нежеланный. Должен сказать, что твое пребывание у нас опасно для тебя.

— Вы создаете себе дополнительные трудности, охраняя ворота города. Это трудно понять, так как единственными обитателями Марио являетесь вы, чувствователи.

— Существуют разные степени познания себя. Некоторые чрезвычайные проявления требуют охраны от влияния, а это в свою очередь требует охраны со стороны исключений. А подобное, довольно трудно.

Они вошли в узкий деревянный дом. Пилон протянул руку, чтобы снять с Вилдхейта верхнюю одежду, но субинспектор отрицательно покачал головой.

— Не нужно. Моя одежда автоматически регулирует температуру, а кроме того, в ней спрятано много разных нужных мне вещей.

— Как тебе угодно будет, — старик внимательно посмотрел в лицо Вилдхейта. И Коул беспокойно задергался на плаче субинспектора. Симбиот был явно напуган, хотя ничего непосредственно им не угрожало.

— Ты странный человек, инспектор, — произнес старик. — Оружие, которое ты держишь в своем кармане, может причинить большее несчастье, нежели вся планета Майо за всю ее историю. И еще… я ничего не вижу, но ясно чувствую присутствие чужого существа на твоем плече. Ты из тех, кто в прошлом много пролил крови. Но при всем этом ты человек, наделенный мудростью и гуманизмом. Это ужасно и больно быть таким, как ты.

— Ближе к делу! — прервал старика Вилдхейт.

Они вошли в небольшую заваленную книгами комнату. Из мебели здесь были только стол и несколько кресел. Когда они сели, Пилон вопросительно уставился не субинспектора. Однако, его внимание, казалось, было сосредоточено где-то там, за стенами комнаты. В темноте, повисшей за окнами, послышались какие-то звуки.

— Так в чем же твое дело, инспектор? — наконец произнес старец.

— Хаос. Я думаю, что ты знаешь, что такое Хаос?

— Это отражение медленной смерти вселенной. У Хаоса есть много тайн.

— Для нас это тоже тайны. Собственно, это и привело меня на вашу планету. Федерация Галактики просит у вас помощи. Кто-то или что-то пробует управлять Хаосом. Создано оружие, направленное на уничтожение отдельных людей, большинство из которых занималось или еще занимаются решением важных для человечества вопросов.

— Знаешь ли ты, что мы не признаем целей и устремлений Федерации?

— Знаю, но вы в свою очередь должны знать, что войска, расположенные в этой части пространства защищают и вашу систему от вторжения чужаков. Поэтому, нравиться кому-нибудь или нет, но существование Федерации и ваше собственное неразрывно связаны.

— Неплохой аргумент, инспектор.

— Значит так, единственным нашим оружием против оружия чужаков является предсказание, причем быстрое, проводимое на основе изменения Хаоса. Только так мы сможем обнаружить и обезвредить противника.

— У вас есть для этого вычислительные машины!

— Да, аппараты немногим меньшие этой комнаты, или звездолеты, битком напиханные электроникой. Но должен вам сказать, что нет ничего мобильнее человека. Мы узнали, что у чувствователей есть ясновидящий Хаоса, и хотели бы получить его для работы.

Пилон положил руки на груди и молча погрузился в размышления.

— Ты ужасно, опасный человек, инспектор, — наконец, пробормотал он. — И к тому же не знаешь того, что ищешь. То, о чем ты просишь, невозможно. Если бы было подобное возможно, то не было бы разумно, и если и было бы разумно, то его результаты не были бы такими, как ты ожидаешь.

• Предыдущая
• 8/39
• Следующая