Дети шпионов 2008 - Гусев Валерий Борисович - Страница 20

• Предыдущая
• 20/28
• Следующая

– Я вот сейчас вылезу и надеру вам уши! И надаю пинков по задницам!

– Не вылезешь, – спокойно сказал Алешка и вытянул над его головой руку с гранатой. Это было здорово! Князек присел.

– Ты что, пацан?! С коня упал?! Убери!

– Уберу. Но не даром.

– Сколько тебе? Это ограбление? Ну и пацаны пошли! Мы такими не были.

– Вы похуже были. Отвечай: что ты со своим дружком делал в «Электронике»? Два года тому назад.

Похоже, Князек испугался вопроса больше, чем гранаты.

– Что делал – за то отсидел, – буркнул он. – Убери железку.

– Ты не за то отсидел. Считаю до трех. Дим, отойди подальше. Раз!

– Ничего я там не делал. Случайно этот телик схватил. По дури!

– Два! Два с половиной не будет. Будет сразу три.

– Да чего там, дело прошлое... Один мужик попросил: мол, заберитесь, ребята, и срисуйте план здания. Хорошие бабки посулил. Ну, мы и забрались. План рисовывать не стали. Хапнули, что под руку подвернулось, а вот слинять не смогли. Зашухарила нас охрана. Убери железку!

– Что за мужик с хорошими бабками?

– Иностранец. Фамилия – мистер Игл.

– Спасибо, до свидания, – сказал Алешка.

А я добавил, как Саид из «Белого солнца пустыни»:

– Не говори никому. Не надо.

– Мне тоже не надо. – Князек вытер ладонью вспотевший лоб. – Я свободен?

– Еще как!

Мы вышли из мастерской на волю. Страшновато стало. Там вроде бы ничего было, когда дело делали, а теперь – как-то не по себе.

Это мне не по себе. А Лешке...

– Эх, Дим, косточки я забыл ему отдать. Вернемся?

Я поскорее схватил его за шиворот и потащил к дому.

– Стой! – сказал Алешка. – Васек наверняка еще в школе, полетать собирается. Пойдем к нему и сразу все расскажем.

Проинструктируем то есть, догадался я.

Дверь, конечно, была заперта. Мы позвонили. Раз. Два... Десять раз позвонили. Охранник спал в спортивном зале на новых матах.

Дверь нам открыл Васек. Он как раз собирался уходить.

– Вы что так поздно?

– Надо! Мы кое-что узнали. Этот Славик будет пытаться срисовать план здания. Или сфотографировать.

– Или просто запомнить, – сказал я. – Вы постарайтесь поточнее понять, что он там будет делать.

– Васек, – сказал Алешка шепотом, – ты имей в виду, фотоаппарат у него может быть в пуговице, в глазу, то есть вместо глаза...

– Откуда такие сведения? – изумился Васек.

– Из «Возмездия». Книга такая, про шпионов. У папы в кабинете.

– Ну, раз у папы в кабинете... Не беспокойтесь, хлопцы. Все сделаю, как надо. А потом – ключом по башке!

– Не стоит, – вздохнул Алешка. – Он и так уже наказан.

Алешка волновался. Он даже с самого утра, как он похвалился маме, почистил уши и вымыл зубы. Хотя зубы у него и так как на рекламе «Блендамеда», а уши слышат за сотни верст то, что им надо. И что не надо – тоже.

Такое впечатление, что у Алешки сегодня – личный праздник. Вроде дня рождения. Такой праздник у папы на работе называется «следственный эксперимент». Когда все подозрения превратились в доказательства и остается только убедительно их зафиксировать.

– Дим, как ты думаешь, – спросил Алешка, – вот эта дырка, она бросается в глаза?

Он подсунул руку под свитер, где-то на уровне живота, и высунул в дырку палец:

– Как?

– Если палец уберешь – нормально.

Алешка убрал палец. Полосочки на рубашке совпали с полосочками на свитере. Не совсем, конечно, но на первый взгляд дырку не увидишь.

– В консерваторию собрался? – спросил я.

– Важное дело, Дим. Надо выглядеть!

Он выдвинул ящик своего стола, покопался там и достал из конверта календарик. С американским Дедом Морозом. Прямо у меня на глазах проверил – находится ли внутри микропленка и, капнув каплю клея, скрепил обе половинки календарика.

– Это что? – недоуменно спросил я.

– Это помощь шпионам. У них, Дим, и так беспокойная жизнь. Полная трудностей и опасностей! Пусть погуляют немного. Пусть подышат свежим воздухом перед тюрьмой.

Загадки, загадки... А на меня угрожающе надвигается сочинение по бессмертному роману Льва Николаевича Толстого «Война и мир».

– Я пошел, – сказал Алешка. – Если я не вернусь через годик, объявляй меня в розыск.

– Что так мрачно? – Я не сдержал улыбки.

– Иду в осиновое гнездо. Я им там... сегодня... они там у меня...

Здорово сказал! Я даже подумал – не позвонить ли папе? Однако передумал, потому что увидел в окно, что «главарь осинового гнезда» мирно сражается в шахматы в нашем дворе.

Алешка вернулся довольно скоро. Под мышкой – толстенная книга.

– Это что? – спросил я.

– Подарок, – небрежно объяснил Алешка. – От Витьки. Английский словарь. На сто тысяч слов. Дим, а что, как ты думаешь, у англиканцев есть сто тысяч слов? Как же они их запоминают?

– За что подарок-то? В честь окончания курсов?

– За календарь. Посмотри в окно.

Я послушался. Шахматисты спокойно сидели за столом. Время от времени они переставляли фигуры и подпирали подбородки ладонями – в раздумье. Над ними порхали листья и воробьи. Шляпа Славика лежала на скамейке вверх дном. Один воробей даже залетел в нее на минутку. То ли что-то в ней нашел склюнуть, то ли просто покакал.

Вдруг Славик захлопал себя по своему телу – по груди, по ногам, по бокам. Я догадался – ищет в карманах зазвеневший мобильник. Нашел. Послушал. Встал, вежливо поклонился Полпалычу и куда-то двинулся.

– Домой пошел, – сказал Алешка. – Это ему Витька звонила. У них семейная радость – календарик нашелся.

И он мне рассказал об очередном уроке английского языка.

– Гуд монинг, ивнинг, – сказал Алешка, когда Вика открыла ему дверь. – Ай рад тебя ту си.

– Не ивнинг, а дарлинг. Зачем приперся? Сегодня среда.

– У тебя неприемный дэй, что ли?

– Мы с Липошкой русским занимаемся.

– Чистописанием? «Перашки» кушаете, с «подсливочным» маслом?

Они прошли в кухню. Занятия русским языком шли полным ходом: посреди стола возвышался наполовину уничтоженный торт.

– Этот торт всехний? – спросил Алешка. – Или только для медальных Липошек?

Липошка радушно подвинулся и положил перед Алешкой на тарелку кусок торта. Похоже, пуговицы в этот раз у обоих останутся целыми.

Алешка любит эффекты. И они у него получаются. Он не торопясь, со вкусом съел один кусок торта и показал Липошке глазами на второй. После третьего куска Алешка небрежно достал из кармана календарик и протянул его Вике.

– Завалялся где-то. Обрадуй своего дэда.

Вика покраснела от радости, хлопнула в ладоши и чмокнула Алешку в щеку через весь стол.

– Я тебя умоляю! – сказал Алешка, стерев со щеки ладонью поцелуй. (В переводе: «Вот дура-то!») – Поцелуй лучше Липошку.

– Я тоже так считаю, – кивнул зардевшийся Липошка.

Но Вика так не считала:

– Алекс! Что я тебе теперь за это должна? Все, что хочешь!

Алешка мне признался потом, что едва не попросил Вику погасить наши долги. Но удержался. Он только снаружи хулиган, а внутри – джентльмен (не жентельмен, однако!).

– Ты за это, – сказал он, задумчиво поглядывая на остатки торта, – ты за это сегодня вечером позвонишь нам домой.

– И все?

– Почти. – Тут Алешка стал по-настоящему серьезным. – Это очень важно для всей твоей фэмили! Как по-английски «врубилась»?

– Никак. Я врубилась по-русски.

По-моему, она не врубилась, а влюбилась. Не в Липошку, конечно. Хотя и он достоин славы и любви. Он так красиво пишет, столько книг прочитал... Я вас умоляю!

День был решающий, итоговый даже отчасти, но мы занимались обычными делами. Уроками, например. Но терпение наше было на пределе. Вернее, не терпение, а волнение.

Больше всего меня тревожило то, что мы с Алешкой фактически пропустили в секретную лабораторию вражеского агента. Конечно, мы сделали это не за деньги, а для пользы страны. А вдруг что-нибудь сорвется? Вдруг у этого Славы в глазу не фотоаппарат, а взрывное устройство?

• Предыдущая
• 20/28
• Следующая