Салон недобрых услуг - Гусев Валерий Борисович - Страница 23

• Предыдущая
• 23/27
• Следующая

– Мама ее куда-то спрятала.

– Под подушку, наверное.

– Ну, конечно! Под подушку! Как ты свои кроссовки! Она у нее в любимой шкатулке.

У мамы есть такая заветная шкатулочка. Вообще-то, это коробка от конфет. Железная такая, с Дедом Морозом и Снегурочкой на крышке. Эти конфеты маме подарили на работе. Конфеты она отдала нам, а коробку, как Алешка на нее ни облизывался, оставила себе. И стала в нее складывать свои драгоценности. Счета за квартиру, папины письма, некомплектные пуговицы, рассыпанные бусы и другие прищепки.

Газета оказалась в шкатулке. Очень аккуратно сложенная. Мы еще раз перечитали эту статью, а Лешка взял красный фломастер и аккуратно подчеркнул в ней несколько фраз.

– Зачем? – коротко спросил я, ткнув пальцем в газету.

– Это, Дим, как бы пароль будет.

Я, конечно, не понял, что за пароль, но спрашивать не стал: Алешке виднее.

И мы легли спать до утра. Которое завтра вряд ли будет мудренее вечера. Зато опаснее – это точно...

Мы спали довольно долго. Потом еще поболтали, лежа в постелях. Потом позвонила рассерженная мама. Но она сердилась не на нас. Она сердилась на шашлыки, которые не состоялись. Мы с Лешкой слушали ее одновременно: я – из прихожей, Лешка – из папиного кабинета, по параллельному аппарату.

– Этот Аркаша, – жаловалась мама, – это ходячее несчастье. Даже три. Или больше. Сначала, открывая бутылку с водой, облился с головы до ног. Пошел переодеваться. Потом стал вываливать кетчуп на тарелку. Не рассчитал. Весь обделался. Пошел переодеваться. Потом угораздило его – сел прямо в миску, где мариновались шашлыки.

– Переоделся? – спросил Алешка с интересом.

– Переоделся! В мокрые штаны. Сейчас мы провожаем его в больницу.

– Простудился?

– Нет, ухитрился в мокрых штанах сесть на шампур. Ах да, его еще сначала Мариша... то есть Маргоша тяпнула. Везем его в больницу, чтобы ему сделали укол, на всякий случай.

– Куда укол?

– В то место, которым он на шампур сел! Наверное...

– Как мне его жалко, – Алешка чуть не всхлипнул.

– Правильно Мариша говорит: это не дача, а какая-то Горгона. Мы там воды целую бочку натаскали и три грядки вскопали. И ни одного шашлыка не съели.

– Аркаша их все раздавил, да?

– Тебе смешно, Алексей...

– Мне грустно, мам.

– В общем, мы скоро будем дома. Надеюсь, у вас-то все в порядке?

– В порядке. На шампуры не садились, водой не обливались, кетчупом друг в друга не бросались.

– Как я рада! Пока.

Мы положили трубки.

– Дим, – сказал Алешка, – как все-таки нашим родителям трудно живется. А тут еще мы с тобой.

– Ну и что?

– Давай им сюрприз сделаем. Вроде шашлыков.

– На шампуры сядем?

– Ну, если тебе очень хочется... У тебя деньги есть? Давай в магазине купим шашлык и на сковороде его поджарим. Они как приедут, а мы как их удивим! Давай?

Я согласился. Родителям трудно живется. А тут еще мы с Алешкой.

Мы быстренько оделись. Сбегали в магазин. Купили шашлык и бутылку кетчупа.

– А как его жарить? – спросил Алешка. – Ты знаешь?

– На плите.

– Какой ты умный. А я думал – на пылесосе. Вот и жарь, если ты такой умный.

Я достал самую большую сковороду, разложил на ней кусочки мяса и засунул в духовку. Алешка повертел в руках бутылку кетчупа. Вздохнул.

– Дим, а мне дядю Кашу жалко.

– Да, он очень невезучий.

– А знаешь, Дим, какая у него самая главная невезуха?

– Шампур в попе, знаю.

– Мариша в доме.

Я как бы немного обалдел. Типа того. Алешка любит эффекты.

– Эх, Дим, какой ты невнимательный. Ты что, до сих пор не догадался, кто тогда на Аркашу наехал? Я об этом давно узнал. Хочешь, что-то тебе покажу?

Мы сделали себе по чашке чая, проверили в плите шашлыки и пошли в комнату. Алешка порылся у себя в столе и достал клочок бумаги, вырванный «с мясом» из школьной тетради.

– Почитай, – сказал он. – Тебе полезно.

– А что это?

– Диктант. Экспертиза такая.

Я прочел: «Казел! Палажи каминь на место...» Что-то знакомое.

– Врубился? «Палажи пад каминь...»

Не слабо. Очень похоже на ту записку, которую получил не так давно неудачник Аркаша.

– Дим, – сказал Алешка. – И ошибки одинаковые, и почерк тоже. Знаешь, чей? Рябчика!

– Брательника Мариши?

– Угадал! Не с первого раза, правда. Это я ему диктовал, Дим. Специально. Чтобы сравнить обе записки.

– Когда ж ты успел?

– Помнишь мой фингал под глазом?

– Ну...

– Это когда Семен Михалыч десант направил в лицей. «Людей посмотреть, себя показать». Лучших отличников отобрал.

– А ты-то как в отличники попал?

– Как козел, Дим.

Еще одна фишка!

– Какой еще козел?

– Из обрывка... то есть, из отрывка.

О господи! Козел из отрывка!

– Щас расскажу. Ты только шашлыки проверь, не пора? А то очень есть хочется. – Он уже забыл про добрый сюрприз.

Да, Алешка, оказывается, многое успел сделать. Вот что он мне рассказал...

Семен Михалыч, наш директор, должен был отобрать наших лучших учеников для встречи с лучшими учениками лицея. «Это будет наш интеллектуальный десант! – гордо говорил директор. – Мы должны показать, что и в обычной школе бывают способные ученики и талантливые учащиеся!»

Наш Алешка ни в тех, ни в других не числился. И этот «десант» ему на фиг не был нужен. Но когда он узнал, что это именно тот лицей, в котором учится брательник Мариши, он поднял такой «хай», что Семен Михалыч сдался. Но не сразу.

В состав «десанта» он отобрал математиков, поэтов, одну пианистку и наш школьный квартет под названием «Проказница мартышка».

– А ты кто такой? – сказал Алешке директор.

– Я – козел! – гордо ответил Алешка.

Семен Михалыч от такого признания даже немного смешался.

– Ну уж, Оболенский... Так уж сразу... Ты вполне приличный мальчик. И родители у тебя достойные.

Тогда Алешка напомнил ему новогодний утренник в первом классе. Они там ставили обрывок... то есть отрывок из «Чука и Гека», где они на станции воевали с козлом. Чука и Гека играли близнецы, ничуть друг на друга не похожие – толстый и тонкий, их маму играла учительница Любаша (так ее прозвали за миниатюрные размеры), а роль козла досталась Алешке. Он для этой роли нарисовал маску – козлиную рожу. И когда в этой маске он появился на сцене, успех был оглушительный. Чук и Гек, их мама, как и положено по роли, удрали за кулисы. Малышей из первого ряда тоже как ветром сдуло, а весь остальной зал повалился под стулья от хохота.

– А что, – осторожно спросил Семен Михалыч, – эта маска еще цела?

– Я еще лучше нарисую.

– Может, не надо?

– Может, не надо. Я могу стишок прочитать.

– Вот только не это! – Семен Михалыч даже вскочил со стула.

Тоже была история! На каком-то школьном празднике, где присутствовала какая-то комиссия из отдела образования, Алешка громко прочел стишок. Там были такие слова: «Дождь покапал и прошел». Алешка по ошибке выдал: «Дождь покакал и пошел». Только вот по ошибке ли?

– Вот что, Оболенский, от тебя не отвяжешься. – Алешка кивнул. – Я тебя включу в группу поддержки.

– А чего поддерживать? – на всякий случай уточнил Алешка. – Штаны?

– Наших выдающихся и талантливых. Аплодисментами.

– Это я могу. Могу и свистеть. Как восторженные зрители.

– Вот это тоже не надо. Просто похлопаешь – и все.

– Два раза?

– Сколько надо. Иди в класс.

В общем, попал Алешка в состав «десанта», а вместе с ним и в лицей. Там он без труда отыскал в зале Рябчика. Вошел к нему в доверие. Похлопал и посвистел. А потом доверительно попросил Рябчика:

– Я ща смоюсь, а если моя учителка спросит, скажи, что только что в туалет вышел и ща придет. Понял? А если мент спросит, ваще скажи, что я на сцене. Догнал?

• Предыдущая
• 23/27
• Следующая