Король пепла - Гэбори Мэтью - Страница 16

Они ловко забрались на них и устроились на сиденьях, вырытых на вершине каждого холма. Дюны дрожали: им не терпелось вступить в бой.

Перед ними, в четырехстах локтях, расстилалась равнина, перерезанная черная раной расщелины. В ширину она превышала один лье, оттуда вылезали молчаливые орды врагов, закованных в черные доспехи. В нескольких кабельтовых от столицы Ликорнии, страны Единорогов, Харония вывела свои войска для последней битвы. Этим утром Ликорния должна была пасть.

Фатум поспешил к ближайшему минарету, расположенному в воротах города, и, перескакивая через четыре ступеньки, преодолел подъем — двести две ступени белого камня, ведущих на вершину. Там он встретил двух других муэдзинов Эль-Задина и, не мешкая, прильнул к установленной на западном окне медной зрительной трубе, наведенной на Темную Тропу.

Эти харонцы отличались от тех, с которыми им приходилось иметь дело раньше. У этих вместо лица был лишь огромный мертвенный иссиня-бледный шрам, из тех, что остаются после сильных ожогов. Их доспехи, казалось, поглощали дневной свет. Что до их оружия, то оно будто жило собственной жизнью, управляя рукой солдата, так что тот, не глядя, мог поразить противника.

Вчера всадники принесли один из таких мечей: ржавый меч со следами запеченной крови, в эфес сероватой стали были инкрустированы три высушенных глаза. С таким оружием один харонец мог запросто сражаться с двумя ликорнийцами лицом к лицу. При виде меча Фатум почувствовал тошноту.

— Какие они? — спросил один из муэдзинов, стоявший позади.

— Как те, что были вчера и позавчера. Безликие и бессловесные. Кажется, в них исчезла всякая способность к размышлению. У них нет предводителя, это существа без разума, единственная цель которых — уничтожать все на своем пути.

Фатум отошел и прислонился к стене. Даже во сне он продолжал видеть эту непреклонную волну пепла, сносящую людей и укрепления.

— Ими никто не управляет? — уже в десятый раз удивился его собрат.

— План был установлен заранее, — вздохнул Фатум, снимая тюрбан. — В стратегии больше нет нужды. Их намерения и злодеяния были спланированы в Харонии. Это решал сам король. А эти воины — лишь слепые исполнители, марионетки без…

— Без жизни, — закончил другой.

— Без жизни, — согласился Фатум.

— Это наше последнее войско?

— Да. Аль-Фаад пал два дня назад.

— Выжившие присоединились к нам?

— Один-единственный, — ответил Фатум, печально усмехнувшись.

Две тысячи пеших воинов, шестьсот лучников, тридцать Единорогов, самые высокие в стране укрепления, считавшиеся неприступными вот уже пять столетий.

Один выживший.

Он пришел умирать у городских ворот, после того как загнал свою лошадь. На нем не было лица — лишь широкая подвижная рана вместо рта, однако его бульканье нетрудно было понять.

Циничный, отчаянный смех Фатума перешел в приступ кашля.

«Сегодня моя душа спокойна, — подумал он. — Сегодня день нашей смерти».

Дюны мчались словно скакуны. Самые первые поглотили харонцев, навсегда похоронив их в глубинах пустыни. Тела их жертв никогда не находили: огромные массы песка раздрабливали их трупы, а то, что от них оставалось, оказывалось погруженным в песок слишком глубоко, чтобы это можно было достать.

Черные орды ответили на атаку высоких волн отвердевшего песка. Они забирались на дюны, чтобы напасть прямо на Всадников. Самые ловкие из атакующих смогли зацепить их туники и утянуть за собой на землю. Тогда они отрубали им руки и ноги, а затем оставляли умирать под палящим солнцем. Но большая часть харонцев была не в состоянии взобраться на эти дюны высотой в четыре человеческих роста. Они цеплялись за них, ожидая, когда Всадники заведут дюны в гущу врагов и потеряют скорость, чтобы затем продолжить карабкаться вверх и схватиться с ними врукопашную.

Внезапный крик прорезал линии дюн. Всадники вытащили клинки-единороги из ножен и бросились на харонцев. Эта атака застала их врасплох, и Всадники стали абсолютно синхронно рубить горла, лица, мышцы. Издалека их движения напоминали балет. Они слаженно продвигались через вражеские ряды, которые не успели перестроиться перед их нападением, и теперь головы харонцев так и отлетали от клинков, которые Всадники использовали как большие ножницы.

Тем временем в стороне Всадники, спустившиеся с дюн, сражались с разлагающимися чудовищами. Прежде всего они старались обезоружить их, а не убить — важнее было избавиться от мечей с глазами.

У ликорнийцев было много преимуществ по сравнению с обычным войском. Они были быстры, сосредоточенны и с совершенной легкостью перемещались по песку. Они следили за каждым шагом харонцев и, как только представлялся случай, кидались на них, чтобы вогнать свои костяные клинки меж черных доспехов.

К тому же Всадники не давали себя провести: они никогда не заходили в глубь вражеского войска, они даже его не останавливали. Все, на что они могли надеяться, — это ослабить его настолько, чтобы второе ликорнийское нападение имело больший успех, сдержать врага и замедлить его продвижение, дав муэдзинам время для определения новых стратегий.

— Сыновья Берегов готовы? — спросил Фатум у своих собратьев. — Уже пора.

— Хорошо, — кивнул один из них и, выглянув из южного окна, уронил голубой платок.

Ветер подхватил кусок ткани, и не успел он долететь до земли, как чья-то рука подхватила его словно знамя. Пятьдесят мужчин на серых конях ринулись на поле боя.

За сто локтей от харонского войска они развернули коричневатые сети и кинули их в сторону черных пехотинцев. Последние запутались в липких сетях: то были водоросли с ликорнийских берегов, прочные и клейкие. Харонцы не могли увернуться от тонких как иглы клинков, которыми всадники пронзали их тела и головы.

Затем сыновья берегов развернулись и поскакали обратно к воротам Эль-Задина, за ними по пятам следовали яростно ревущие харонцы.

И в этот момент ликорнийские лучники, сидевшие на крепостных стенах столицы, прицелились, и на войско королевства мертвых пролился дождь стрел.

К полудню битва начала затихать. Черные орды медленно собирались для еще одного нападения, однако с самого утра им не удалось продвинуться ни на шаг.

Фатум не решался верить в эту передышку. Он отказывался говорить об успехе. Да, Всадники проявили храбрость и прием с сетями оказался удачным. Они воспользовались тем, что застали врага врасплох. По крайней мере двести харонцев лежали на равнине, обездвиженные, израненные стрелами. Однако треть войска Эль-Задина погибла.

Если со следующей же атакой удача отвернется от Всадников Песков, дюны погибнут… впустую.

Вечером придется решиться сменить ликорнийцев.

— Ну, сколько?

— Шестьдесят шесть, — гордо ответил Мэл.

Коум дал ему тумака и громко рассмеялся.

— Здорово! Правда здорово!

Мэл повернулся к фениксийцам, сидевшим перед дверью мастерской, при свете луны.

— Вы хорошо поработали, братья. Поблагодарим Завет и — за еду.

Слабое «ура» огласило окрестности. Коум нахмурился. В конце концов он решил позволить своим товарищам продолжать ковать оружие в надежде как-то решить проблему перевозки. Производительность кузницы превосходила все его ожидания, но какой ценой? Монахи были буквально обессилены. Возрождения стоили жизни трем фениксийцам, которые из-за усталости не справились с неистовым Фениксом, и двое других лишились зрения. Производство мечей вымотало всех. Подростки выглядели как привидения — исхудавшие, с глубоко запавшими глазами. Некоторые уже спали, уронив лицо в песок, а большинство было не в состоянии даже снять рабочий кожаный фартук. Засученные рукава их одеяний открывали тощие, обожженные руки.

Адаз раздал всем похлебку из фиников, найденных Эзрой в одном лье от укрытия. Их оставалось на два дня, не больше. Воды тоже не хватало. Колодец, вырытый посередине пирамиды, не был рассчитан на такое число кузнецов: он был предназначен для охлаждения металла, а не для утоления жажды целой оравы.