Чикагский блюз - Каралис Дмитрий Николаевич - Страница 15

• Предыдущая
• 15/34
• Следующая

Вскоре дядя Жора привез из города двадцать блестящих шампуров из нержавейки и мангал на ножках, переливающийся фиолетовым цветом в местах сварки. Все это изготовили знакомые умельцы с опытного завода за литр казенного спирта.

Затем умельцы осчастливили дядю Жору насадкой на огородный шланг в виде ракеты с трубкой в носу, и получился неплохой фонтан – ракета писала водой до второго этажа, сея водяную пыль на кусты черничника и тети-Зинины флоксы. Боевая такая ракета, которая сама стоит, но сикает в возможного противника лучом лазера.

Дядя Жора сказал, что по сценарию я должен буду включить фонтан, когда все усядутся за стол и он три раза постучит ножом по бокалу. Потом я могу выключать и включать фонтан сколько мне заблагорассудится, главное, чтобы насос не перегорел.

– Ну хорошо, – тихо сказал отец, когда мы сидели на лавочке и наблюдали, как рекомендованный соседом плотник сколачивает столы. – Шашлыки, плов, фонтан, ковры для возлежания, палатки – это все замечательно. Но мы же должны чем-то удивить публику! Должны показать, что девяносто лет на двоих прожили не зря и кое-чему научились! А, Жора? Как ты думаешь?

– Я только об этом и думаю, – нервно сказал дядька. – Бассейн мы не успеваем. Может, гигантские шаги вокруг вон той сосны устроить? Спилить, к чертовой матери, нижние ветки, я закажу металлический поясок со штангами, привесим канаты…

– Слабо, – поморщился отец. – Это все ретро. Мы должны смотреть в будущее. Не забывай, кто будет среди гостей.

– Парашютную вышку, что ли, устроить? – Дядя Жора задрал голову вверх, оглядывая высокие сосны и ели, росшие на участке. – И сиганём вместе.

– Я без шуток, – сказал отец. – Любой юбилей – это всегда разговор со временем. Подведение некоторых итогов…

– Что ты предлагаешь? Концерт «Этапы боевого пути»?

Отец помолчал.

– А привезешь его ты? – тихо спросил он. – Или сам доберется?

– Сказал, что сам. Ему не нужна афиша.

– А охрана ему полагается? – еще тише спросил отец.

– Сомневаюсь, – сказал дядя Жора. – Не забывай – он согласился приехать инкогнито.

Я сидел рядом в шезлонге, и отец многозначительно покосился на меня. Понял, дескать? Не болтать! Инкогнито!

Отец с дядей перешли на шепот, и я пошел помогать плотнику – тот собирал на земле очередную столешницу, безжалостно оставляя на сливочных струганых досках следы сапог.

Я выпрямлял на куске рельса гвозди и думал, что бы такое оригинальное подарить отцу и дяде Жоре.

Плотник был космат, бородат и походил на героя фильма, обнаруженного моряками на необитаемом острове. Колоритная фигура.

Выражался он соответственно. «Значит, ты против диалектического материализма, – обращался он к кривоватой доске, дававшей щель в общей сплотке. – Решила стать левой уклонисткой. Придется отправить тебя к хунвэйбинам на перевоспитание…» Он откладывал доску в сторону.

– А у твоих паханов шило есть? – осторожно спросил меня плотник, сев перекурить.

– Шило? Есть! – Я поднялся. – Принести?

– Налей грамм пятьдесят и поставь в сарае на верстаке. Только тихонечко.

Я остановился, постигая образность его речи. Игла шила должна быть не менее пятидесяти миллиметров? Поставить – значит воткнуть. Тихонечко – чтобы не уколоться…

Я откопал в ящике шило, воткнул его в верстак и позвал плотника. Звали его Яшей.

Яша долго не выходил из сарая, и я слышал, как он скребется на полках и двигает банки с краской и растворителем. Я собирал в ведерко выпрямленные гвозди, когда Яшина борода показалась в проеме сарая. Он сманивал меня глазами внутрь.

– Где? – нетерпеливо спросил он в полумраке.

– Да вот же! – я показал на воткнутый в дерево инструмент.

Яша потрясенно посмотрел на шило, потом на меня:

– У тебя сколько по ботанике было?

– Не помню. А что?

– Что б тебе девушки так давали, как ты мне дал, – удрученно сказал Яша. – Шило – это спирт! Первый раз слышишь, студент?

– Спирта у меня нет…

– А если поискать? – тяжело вздохнул Яша, опираясь руками на верстак. – У меня без спирта зрение садится. Уже по гвоздю плохо попадаю. Смотри! – Он вытянул к свету руку и предъявил вспухший фиолетовый ноготь. – На секретном полигоне зрение посадил. Медицина бессильна, только спирт включает глазные колбочки и палочки. Я уже и тебя с трудом различаю… – Он посмотрел на меня жуткими мертвеющими глазами.

Я тайком слазил в подпол и налил майонезную баночку спирта.

– Тут с запасом, – сказал я, передавая баночку. – Так налилось. Если останется, можете взять с собой. – Яша был мне симпатичен.

– Ты на каком курсе учишься? – спросил Яша, осторожно наливая спирт в эмалированную кружку.

– Перешел на пятый. – Я поглядывал через дверь сарая на улицу. – Потом диплом.

– Это ошибка твоих консервативных преподавателей! – Он выпил, не морщась, и посмотрел на меня просветляющимися глазами. – Тебе сразу должны были дать красный диплом и назначить академиком!

Отец позвал меня носить сено с лесной лужайки, и мы, прихватив Чарли, грабли и кусок брезента, ушли через дальнюю калитку.

Когда мы вернулись с первым тюком сена, дядя Жора разворачивал для пробы большую армейскую палатку и выбирал место, где ее поставить. Мама с тетей Зиной стрекотали на веранде швейной машинкой, изготавливая одну большую простыню. Катька наверняка болтала по телефону.

Плотника Яши нигде не было. Дядя Жора сказал, что плотник смылся как-то незаметно, но, судя по оставленному инструменту, скоро должен прийти. Я обследовал сарай и нашел эмалированную кружку висящей на гвозде. От нее еще свежо пахло спиртом. Топор, пила, молоток, гвозди – все лежало на земле среди разбросанных досок. Похоже, его зрение не восстановилось до нужного уровня, и он пошел продолжить лечение.

Стало накрапывать, и мы с отцом затащили доски под навес и убрали инструмент. Готовую столешницу занесли в сарай.

Втроем мы быстро поставили армейскую шатровую палатку и раскидали по ней сено. Потом принесли с лужайки оставшиеся клочья пахучей хрусткой травы и остались в палатке, радуясь, что нас не мочит дождик и можно лежать на сене. Чарли намял себе удобное гнездышко у входа и задремал под наши разговоры.

– Классно! – сказал отец, прислушиваясь к стуку дождя по натянутому брезенту. – Я бы все лето так жил! Свежий воздух, запах сена!

– Комары! – добавил дядя Жора.

– Змеи! – добавил я.

– Пессимисты. – Отец грыз соломинку. – Кирилл, принес бы чайку!

– Да-да, – сказал дядя Жора. – Что-то пить захотелось. Принеси, пожалуйста. Сооруди так все культурно, на подносике… Халвы у тети Зины спроси.

Маме с тетей Зиной было не до нас. На спинки стульев была натянута огромная простыня во всю веранду. Мама ползала по полу, пузырила головой материю и подавала из-под нее команды:

– Вот здесь еще прошей! – Она тыкала пальцем, и на простыне возникала пирамида. – Только осторожно!

Катька, как я и предполагал, болтала на кухне по телефону.

Я встал напротив нее и скрестил на груди руки в ожидании.

– Ну что тебе? – прикрыв трубку ладонью, недовольно спросила Катька. – Телефон нужен?

– Батя велел тебе быстро принести три чая в палатку, – сказал я. – С халвой, пряниками и сушками. Мигом, он ждет!

– В какую еще палатку? – сделала большие глаза Катька.

– Принесешь – увидишь!

Я взял из вазочки сушку и пошел обратно. Люди уже палатку натянули, новоселье пора справлять, а она и не знает.

– Ну что наш чай? – тревожно взглянул на меня отец.

– Сейчас Катерина сделает.

Я подлег к Чарли и поделился с ним сушкой.

Плотник Яша не выходил у меня из головы. Если узнают, что я наливал ему спирта, мне попадет. Майонезная банка спирта – почти бутылка водки! Вполне мог загудеть.

Предчувствие меня не подвело. Плотник-философ Яша загудел. И влетело мне по первое число.

Поутру, выпустив из дома Чарли по его малой собачьей нужде, тетя Зина завопила нечеловеческим голосом, а Чарли зашелся испуганным лаем, быстро перешедшим в истошный вой. Все проснулись.

• Предыдущая
• 15/34
• Следующая