Одинокий всадник - Караманулы Курмангазы - Страница 31
- Предыдущая
- 31/33
- Следующая
«А какой аул отсюда ближе всех?» — спросил себя Киикбай.
Если бы он знал какой. Но в том-то и беда, что в этих краях он почти ничего не знал.
Солнце пекло нещадно. Одежда давно прилипла к телу и пропиталась солью, которая, казалось, разъедает кожу. Губы до того спеклись, что стали шершавыми, в горле горело от сухости. Каждый шаг давался все с большим и большим трудом.
Неожиданно следы повернули на запад. До этого Кулбатыр все время держал направление на восток, к выходу из пустыни. Это немало удивило Киикбая. Но делать было нечего, повернул и он. Прошел шагов сто — и опять поворот на восток. Что за чертовщина? И лишь после того как с подобным Киикбаю пришлось встретиться несколько раз, он понял: да ведь Кулбатыр попросту теряет сознание! Так было там, перед лощиной, где конь кружил на одном месте, а потом петлял бог знает как, так было и теперь.
Кулбатыр изнемогал. Но изнемогал и Киикбай. Тело переставало подчиняться его воле. Вконец выдохшись, он добрел до бархана и сел спиной к солнцу. Снял бурдюк и сделал несколько глотков. Сок был по-прежнему сладок, но в нем появился привкус дрожжей, он начал бродить — жара делала свое дело. Однако Киикбаю было все равно. Не замечая, он сполз вниз, уперся в песок спиной и вытянул ноги. Повсюду, куда ни кинь взор, все те же однообразные барханы. Ни травинки, ни кустика вокруг.
Киикбай закрыл глаза и долго сидел, то впадая в забытье, то вновь приходя в себя. Лица его коснулся горячий ветер, будто чье-то огненное дыхание. Он открыл глаза и на мгновение замер от изумления. В струящемся над барханами мареве показалась конская голова. Но это длилось лишь секунду, в следующий момент голова исчезла, будто ее и не было. Парень вскочил на ноги и долго всматривался туда, где ему почудился конь, но так ничего и не увидел.
Он опять опустился на землю и предался томительной дреме. Сколько так продолжалось, Киикбай не знал, но когда усилием воли сбросил с себя почти поборовшую его усталость и поднял голову, опять заметил рыжего коня. Конь шел к нему, глядя на парня широко открытыми печальными глазами. Киикбай зажмурился, он боялся, что конь снова исчезнет, а разомкнув наконец веки, увидел, что конь не один, его ведет в поводу красивая девушка в белом приталенном платье с двумя длинными черными косами на груди.
«Как тебя зовут, джигит?» — спросила она нежным голосом.
«Киикбаем», — ошеломленно ответил парень.
«А почему ты сидел с закрытыми глазами?»
«Боялся потерять из виду твоего коня».
Девушка улыбнулась, поставила ногу в стремя и взлетела в седло.
«Закрой глаза!» — крикнула она Киикбаю.
И он повиновался. А когда опять открыл их, никакой девушки не было и в помине, она словно в воздухе растворилась. Но рыжий конь был. И конь этот убегал от парня.
«Бред у меня, что ли?» — спросил себя Киикбай. Он слыхал, что от усталости и зноя с человеком бывает всякое, такое иногда померещится, что поверить потом невозможно. А потому сильно потер пальцами глазницы и глянул в ту сторону, где только что видел коня.
Конь не пропал. Он и в самом деле уходил от Киикбая все дальше и дальше. Парень подхватил с земли карабин и кинулся следом. Но куда там! Уже через несколько минут он понял, что коня ему не догнать тот шел уверенной ходкой рысью и вскоре исчез среди барханов.
Некоторое время Киикбай стоял, размышляя, не наваждение ли этот конь, как совсем недавно была простым наваждением девушка. Но пришел к выводу, что коня он все-таки и правда видел. И конь этот принадлежал конечно, не кому иному, как Кулбатыру. Значит, бандит так и не смог выбраться из песков.
Он пошел по прежнему следу. Одежда пропиталась потом и от этого карабинный ремень сильно натирал плечо Киикбай время от времени перевешивал оружие, но это мало помогало. Карабин стал таким тяжелым, что тянул к земле. Киикбай хоть и не отличался высоким ростом, но был крепким парнем, только всякая сила имеет, видимо, свой предел.
На склоне одного из барханов он обнаружил место, где Кулбатыр потерял лошадь. То ли упал с нее, то ли сам слез — разобрать было трудно: все вокруг истоптано. Но именно отсюда следы коня шли в одну сторону, человека — в противоположную.
Бандит двигался медленно, опирался на винтовку, правая нога его оставляла за собой борозду. Идти ему было трудно. Вот здесь он опять ложился, чтобы передохнуть. Уходя, оставил сморщенный, уже ненужный бурдюк. Рядом с ним валялся пояс с ножнами от кинжала, но самого кинжала поблизости не было. Еще Киикбай увидел пустой кисет.
Парень понимал, что близится встреча. Бандит истощил силы и уйти далеко не сможет. А потому, опасаясь засады, Киикбай стал особенно осторожным, приглядывался к каждой кочке, к каждому кусту, старался не упускать из виду ничего подозрительного.
Кулбатыр останавливался чаще и чаще, и все-таки, поднимаясь на очередной бархан, Киикбай видел, что цепочка следов продолжает тянуться.
«До чего же выносливый тип!» — думал с раздражением Киикбай.
Он сам уже едва волочил ноги. Они вязли в сыпучем песке, и выдирал он их оттуда, как из болота. Темнело в глазах, и начинала кружиться голова. Нет, так долго он не выдержит! Пройдя еще с полкилометра, сел, выпил и съел все, что осталось в бурдюке, но не утолил ни жажды, ни голода.
Поднимаясь на барханы, он видел поблизости довольно глубокие овраги, там могла быть и вода, и ягоды. Превозмогая усталость, он побрел туда, но, сколько ни лазил по этим оврагам, не обнаружил ни воды, ни чего-то съедобного.
Он уже потерял всякую надежду, когда, выбираясь наверх, неожиданно увидел полузасыпанное песком черемуховое дерево. Это было спасением. Киикбай — откуда только силы взялись! — почти бегом кинулся к нему и, вцепившись в ветви, пригибая их, стал лихорадочно обрывать черные спелые ягоды, тут же отправляя в рот.
Он придавливал ягоды к нёбу, высасывал сок и выплевывал косточки, а когда наконец насытился, долго еще набивал ягодами бурдюк. Потом тут же, у куста, прилег на спину и прикрыл глаза. Однообразные видения одолевали его: барханы, барханы, барханы... Один раз мелькнул образ красивой девушки в белом, Киикбай улыбнулся и уснул. Он проснулся от какого-то странного звука. То ли человек хрипел, то ли это был рык какого-то зверя, Киикбай сразу не мог определить, но на всякий случай подтянул к себе карабин и стал усиленно вслушиваться в ночную темень. Он долго просидел не шевелясь, но, кроме треска кузнечиков, так ничего и не услышал. «Пригрезилось, наверно», — подумал он и снова лег.
Сердце, тревожно стучавшее в грудь при пробуждении, теперь вроде бы успокоилось. Чистое небо над головой сияло звездами. Вон Большая Медведица, вон — Малая, а вон созвездие Скорпиона... Киикбай знал немало созвездий и отдельные планеты. Различать их научил его дедушка. Он обычно приговаривал: будешь знать звезды — никогда не заблудишься в степи.
И вдруг снова, как показалось Киикбаю, совсем рядом раздался тот самый звук, который разбудил его. Парень мгновенно сел, схватил карабин. Но определить точно, что это за звук, он не мог.
Поднялся на ноги и пошел вверх по склону бархана, откуда и шел этот непонятный пугающий звук. Ноги скользили по песку — слишком крутым был склон, — и Киикбаю приходилось иногда продвигаться буквально на четвереньках. И все-таки вершины он достиг довольно быстро. Улегся там, стараясь унять учащенное дыхание, и стал вслушиваться. Но ничего, кроме гулкого биения своего сердца, опять не услышал.
Парень терялся в догадках. Если в первый раз он мог предположить, что звук ему попросту приснился, то теперь был уверен: все было на самом деле. Но что это за звук? Может, опять гепард? А может, человек? Ведь Кулбатыр где-то совсем неподалеку. А что, если он заметил Киикбая и теперь, под покровом ночи, подбирается к нему, чтобы прикончить? Непонятным оставалось одно: почему звук не повторяется?
- Предыдущая
- 31/33
- Следующая
