Манипуляция сознанием - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 38
- Предыдущая
- 38/267
- Следующая
И получается, что во все кpитические моменты находившиеся у власти коммунисты выбиpали из очень малого набоpа pеально имевшихся альтеpнатив именно ту, котоpая означала меньше всего тpавм и стpаданий для наpода и стpаны. Любой дpугой выбоp пpедполагал необходимость идти пpотив огpомной силы — СССР (идти на «самоубийство»), пpичем идти пpотив настpоений подавляющего большинства своего общества и даже пpотив pекомендаций Запада. Да что же это были бы за политики? И каков же уpовень мышления нынешнего умника, котоpый, доведись быть у pуля власти ему, все бы сделал иначе и гоpаздо лучше? О мышлении западного интеллигента в связи с Чехословакией и говоpить неудобно: он на себя вообще никакой ответственности за действительность не беpет. Но и наши оказываются не более ответственными.
В фундаментальной «Истории идеологии» сказано, что создание метафор — главная задача идеологии. Поэтически выраженная мысль всегда играла огромную роль в соединении людей и программировании их поведения, становилась поистине материальной силой. Метафоры, включая ассоциативное мышление, дают огромную экономию интеллектуальных усилий. Именно здесь-то и скрыта ловушка, которую ставят манипуляторы сознанием.
Разумеется, разделить в акте внушения или убеждения воздействие на рациональное мышление, на ассоциативное мышление, на чувства или воображение можно лишь абстрактно. В действительности воздействия на все эти мишени слиты в одной «операции». Однако удельный вес и роль разных «родов оружия» сильно меняются в зависимости от конкретных условий операции, прежде всего, от типа культуры аудитории. Общий вывод исследований социодинамики культуры таков:
«При современном состоянии культуры логическая мысль принимает лишь фрагментарное участие в убеждении, выступая в виде коротеньких последовательностей, связующих соседние понятия в поле мышления» (А.Моль). Чем больше давление мозаичной культуры, тем меньшую роль играет логика («полиция нравов интеллигенции»), тем более восприимчиво сознание к манипуляции. Так что нынешнее разрушение университетской культуры в массе населения, наблюдаемое сейчас в России — абсолютно необходимое условие для прочного господства «демократии».
Место рационального мышления занимает мышление ассоциативное. А.Моль пишет о человеке западного общества: «Мозаичная культура, при которой мы живем, все чаще пользуется способами убеждения, непосредственно основанными на приемах ассоциации идей, применяемых творческим мышлением. Главнейшие из этих приемов были определены Уильямом Джемсом: ассоциация по совмещению (изображение на одной рекламе банана и ребенка), ассоциация по неожиданности, свойственная сюрреализму (разрез печени Венеры Милосской, погружающейся в минеральную воду Виши), ассоциация по смежности (текст, состоящий из заметок, связанных только тем, что они напечатаны рядом на одной странице), ассоциации по звуковому сходству, которыми пользуются авторы рекламных лозунгов и товарных знаков.
На практике эти приемы играют очень важную роль при внушении получателю доводов отправителя наряду с эстетическим способом убеждения, при котором получателя не столько убеждают, сколько «обольщают», с тем чтобы он в конечном счете принял соблазнительное за убедительное. Броское оформление книги, агрессивный эротизм очаровательной блондинки, раздевающейся на обертке туалетного мыла, метеосводка в форме «песни о завтрашнем дне», исполняемой хором девушек, — все это примеры того систематического и исключительно эффективного смешения категорий, которым широко и умело пользуется политическая пропаганда и которое стало поэтому неотъемлемой чертой современной мозаичной культуры».
Известно, что человек, чтобы действовать в своих интересах (а не в интересах манипулятора), должен реалистично определить три вещи: нынешнее состояние, желательное для него будущее состояние, путь перехода от нынешнего состояния к будущему. Соблазн сэкономить интеллектуальные усилия заставляет человека вместо изучения и осмысления всех этих трех вещей прибегать к ассоциациям и аналогиям: называть эти вещи какой-то метафорой, которая отсылает его к иным, уже изученным состояниям. Чаще всего, иллюзорна и сама уверенность в том, что те, иные состояния, через которые он объясняет себе нынешнее, ему известны или понятны. Например, патриот говорит себе: нынешний режим — как татарское иго. Он уверен, что знает, каким было татарское иго, и в этом, возможно, его первая ошибка — и первое условие успеха манипуляции. Вторая ошибка связана с тем, что метафора татарского ига в приложении к режиму Чубайса и Березовского абсолютно непригодна. Здесь — второй источник силы манипулятора.
Похоже, что Запад в его социальных учениях усвоил традицию метафорического мышления больше, чем Россия. А от Запада — и питавшаяся его разработками наша либеральная интеллигенция. Это проявлялось во все критические моменты. Возможно, это произошло в силу дуализма западного мышления, его склонности во всем видеть столкновение противоположностей, что придает метафоре мощность и четкость: «Мир хижинам, война дворцам!» или «Движение — все, цель — ничто!». Душой европейцы, наши троцкисты явно побивали своими метафорами Сталина, который больше напирал на русские пословицы. «Из ста лодок не построить одного парохода!» — вот поэтическое отрицание индустриализации нашей крестьянской страны. На интеллигенцию действовало.
Историк А.Тойнби на огромном материале показал, что глубокие преобразования начинаются благодаря усилиям небольшой части общества, которое он называл «творческим меньшинством». Оно складывается вовсе не потому, что в нем больше талантов, чем в остальной части народа: «Что отличает творческое меньшинство и привлекает к нему симпатии всего остального населения, — свободная игра творческих сил меньшинства».
В 1985 г. не только рычагами власти, но и умами людей овладела особая, сложная по составу группа, которая представляла собой целое культурное течение, субкультуру советского общества — условно их называют «демократы». За эти годы сменилось, как в хоккее, несколько бригад демократов, еще две-три бригады готовится, хотя новых кадров почти не появляется — латают и перекрашивают старых. Давайте на минуту забудем о воровстве и поговорим о «культуре демократов».
В окостенелой, нудной и затхлой атмосфере брежневской КПСС демократы предстали как группа с раскованным мышлением, полная свежих метафор, новых лозунгов и аллегорий. Они вели свободную игру, бросали искры мыслей — а мы додумывали, строили воздушные замки, включались в эту игру. На поверку ничего глубокого там не было, мы попались на пустышку, мы сами создали образ этих демократов — в контрасте с надоевшим Сусловым.
Придя к власти в СССР в 1985 г., демократы вбросили в сознание целый букет метафор и просто подавили на время способность к здравому мышлению — всех заворожили. «Наш общий европейский дом», «архитекторы перестройки», «нельзя быть немножко беременной», «пропасть не перепрыгнуть в два прыжка», «столбовая дорога цивилизации», «коней на переправе не меняют» и т.д. И хотя все это товар с гнильцой, плотность бомбардировки была такой, что основная часть общества была подавлена. Она не ответила практически ничем, кроме наивной ругани. Часто блистала газета «Завтра», но это — не ширпотреб, в массы не шло.
Три сильные метафоры, направленные против демократов, были даны, как ни странно, диссидентами самих демократов. «Великая криминальная революция» Говорухина, «Мы целили в коммунизм, а попали в Россию» Зиновьева и «Убийство часового» Лимонова. Но, если разобраться, все они разоружают оппозицию, их внутренняя противоречивость — в пользу демократов. Возьмем афоризм Зиновьева: ведь он означает, что Россия и коммунизм — две разделенные сущности, так что можно целить в одно, а попасть в другое. Плохо, мол, прицелились, надо бы получше — и Россия осталась бы цела (на деле это все равно что сказать: целился в шинель, а попал в сердце).
- Предыдущая
- 38/267
- Следующая
