Ромашки для королевы - Демченко Оксана Б. - Страница 34
- Предыдущая
- 34/98
- Следующая
– Да.
– За Стену мы пойдем вдвоем. Ты – королю морду бить, а я, по деревенскому обычаю, лохмы гнусной эльфе драть. Это семейное дело, Рир. И вообще: никуда ты больше один не пойдешь. И только попробуй меня оставить на этой стороне своими дурацкими уловками! Я упрямая – или в лепешку об Стену расшибусь, или всё же дырочку в ней проковыряю. Понял?
Орильр кивнул, с удивлением понимая, что рад упрямству жены. Возвращаться в Лирро ему не хотелось ничуть. Более того, на душе копилась такая темная и мрачная обида за прошлое, что с ней пускаться в путь просто опасно. Или себя угробишь, или других, и не обязательно виноватых. Да и плечо, если честно, пока не располагало не то что к дракам – даже к стрельбе из лука.
Во сне завозился Кэльвиль, потянулся, замер. Вскочил, удивленно осмотрелся. И рассмеялся. А довольная Сэльви уже доставала из вьюков козий сыр и творог, купленные в деревне для позднего завтрака. И, хитро щурясь, поясняла. Никакой магии к эльфам она не применяла вчера, вот еще! Сама додумалась – учуют. И не обманывала их, скажут тоже! Так и сказала – мол, ягоды давленые, приправа из трав с грибами… Кэльвиль захихикал и ушел проверять состояние Брава. Воевода по-прежнему спал, но дышал куда свободнее и спокойнее, чем вчера. Эльф заново осмотрел раны, нашептал слова лечения и втер мази.
А Сэльви тем временем усаживала своего мужа и, как выразился тот, окружала сплошной заботой. Умывала, кормила, расчесывала его седые волосы, гладила плечо, заново прогоняя боль, и получилось даже лучше вчерашнего. Наконец она осталась довольна результатом, встала и важно сообщила, что идет на охоту. Эльфы молча стерпели и это оскорбление. Лишь когда черноглазая скрылась в лесу, Кэльвиль пожаловался:
– Рир, мы с тобой выродились. Нас, следопытов, в лесу кормит человеческий ребенок.
– Она не ребенок, она ведьма, – беззаботно усмехнулся седой. – И к тому же умная. Знаешь, я ее начинаю уважать. Обычно людям требуется куда больше времени, чтобы я в них поверил. И чтобы начал понимать – тоже. Она ушла думать, Кэль. И плакать, у нее зверски болит рука. Потому я и не возразил. Могу добавить: у нее не только рука болит.
– Вот как? – вскинул брови эльф.
– Да, – вздохнул Орильр. – Девочка куда сложнее, чем положено жительнице села. Она видит, насколько мы иные. И очень старается быть… достойной. Ужин этот королевский, на пять блюд. Когда я увидел утиную печень отдельным блюдом, чуть не задохнулся.
– Кстати, у нее и это получилось отменно.
– Да, прямо осенний бал. Салфетки, листики узором. У нее жуткий синяк. Лук тугой, и упирался он, пока не согласился помогать, весьма сильно. Но она упрямее. Я отдал ей твою перчатку, а не то всю руку порвет. Взял не спросив. Не сердишься?
– Нет, конечно. Если позволишь, я спрошу – что натворила Нильэса? Ты вроде не обижал ее, да и она, по твоим словам…
– Давай уж я скажу правду, – сморщился Орильр. – Сделал глупость, женился на внешнем сходстве, думая о другой, вот и получил, что заслужил. Ее род попросил у меня разделить с женой все права. Больно думать, но ей всего лишь хотелось получить камни. У меня была дивная коллекция побрякушек, накопились, знаешь ли. Гномьи подарки, ранние работы Бэля, еще до увлечения архитектурой. Часть алмазов короны Рэлло. Много всего. Когда меня объявили изменником, она унаследовала настоящее состояние, по любым меркам.
– Алмазы Рэлло? – охнул Кэльвиль. – Откуда?
– Ох, – загрустил Орильр, – это я ляпнул сгоряча. Старая история.
– Я полагал, ты несколько моложе этой истории, – с подозрением сообщил светловолосый. – Пока не увидел, как ты положил вчера троих ведимов. Полагаю, такого боя никто уже очень, очень давно не наблюдал. Со времен, когда еще живы были храны древней королевы. Зато теперь я понимаю, как ты пробираешься за Стену. И почему у имени Орильр нет второй части – указания на род. Эриль о тебе знает?
– Ну слова не скажи, уже остальное додумывает! – сердито хлопнул себя по колену Орильр. – Эриль слишком хорошая наставница. Занялся бы ты костром, а? Догадливый…
Кэльвиль рассмеялся и встал, церемонно поклонился, почтительно шепнул: «Как пожелаете, ваше величество», – и ловко скользнул в лес, уворачиваясь от двух пущенных в спину лучин. Слишком легкие и медленные для копий, они не догнали расторопного эльфа, еще более расстроив седого. И растравив боль в плече. Пофыркав и повздыхав для порядка, Орильр взялся укладывать вещи в заплечный мешок, придирчиво отбирая лишь самое необходимое. Стена рядом, а на той стороне отсиживаться в дебрях не придется.
Мешок уже был завязан и готов к дороге, а костер горел жарко и ровно, когда вернулась Сэльви и небрежно бросила на траву трех зайцев и утку. Эльфы переглянулись, дружно и шумно восхитились. Смотреть, как девушка краснеет и моргает от удовольствия, обоим очень понравилось. А добытчица стремительно разделала мясо и обеспечила Кэльвиля новыми указаниями – как хранить и готовить. Особенно внимательно эльф выслушал часть рассказа про снотворное из ягод и трав – безвредное, вполне подходящее для Брава. Сэльви еще раз спела над воеводой странную простенькую песенку, которая, как уже поняли эльфы, могла сопровождать любые заклинания. Ведьма часто сама не знала, что у нее получится на сей раз – просто старалась сделать как можно лучше, и со временем запоминала наиболее удачные движения послушной ей силы.
Орильр неспешно устроил на спине мешок, осторожно встал и разогнулся, довольно отметил, что боль уже совсем невелика. Его Сэльви вылечила очень ловко. И, пристроившись рядом, продолжила свое дело, гладя пострадавшее плечо прямо на ходу.
Ворон топтался у мяса и задумчиво поглядывал на эльфов – на уходящего и на сидящего рядом. Ведьма просила приглядеть за раненым и беречь его спутника. Еда тоже здесь – отменная, много. Выходит, можно остаться. Места знакомые, а для дальних путешествий он, старый, уже не годен. Как погоняли его вчера, разыскивая злых людей, так и выдохся, устал. Не тот он теперь, что в прежние годы, ослаб… То есть – заслужил отдых.
Определившись, ворон довольно отвернулся от леса, плотнее пристроил мясо у кочки и взялся за ужин.
Диаль-а-Шаэль напился и неодобрительно осмотрел свою новую флягу. Серебро, дарующее ясность мыслей и зоркость к нездешнему. Аметисты темной глубокой воды без единого облачка мути. Магический узор, сохраняющий воду свежей и прохладной. Вроде бы все как надо, но – не то. Прежняя фляга была проще, без камней и узоров, в добротной потертой кожаной оплетке, сберегающей ее от рождающего звук соприкосновения с иным снаряжением.
Чеканку нынешние эльфы не уважают – проста и лишена магии.
Сотен семь лет назад, когда он еще не родился, жили проще. Вещи ценили за их полезность, а не за украшения и дороговизну. И уважали превыше прочего доброту рук, создавших и подаривших вещь. Фляга жила в роду Шаэль давно, и создал ее сам Кэльвиль, еще мальчишкой. Говорят, в подарок маме. Кузнецом и ювелиром мастер боя не стал, фляга вышла у него простой, чеканка не слишком изыскана. К тому же за века постоянного использования серебро исцарапалось, вытерлось, Кое-где смялось, теряя нанесенные тонкими штрихами фрагменты картинки. Да и чернение сильно пострадало. А еще имелись следы починки.
Над старой флягой посмеивались при дворе, но это их дело. Они ведь не знали, что и без магии вода оставалась свежей и сладкой, удерживала от сна в долгих ночных дежурствах, дарила радость. Новую флягу заказал для него Вэриль. Почти друг. А может, и совсем настоящий друг. Теперь трудно разобраться в этом, все стараются не болтать лишнего. Особенно в последний год.
Диаль убрал флягу в нелепый для службы на пограничье замшевый футляр. Вся застава смеялась над этим дивным изобретением столичных модников. Как же! Полированное серебро надо беречь от малейших царапин… После первой же ночевки в низинах лиловый нежный мешочек с многоцветной вышивкой задубел и сморщился. Сменил цвет и теперь выглядел как нечто невнятное, буро-серое, слегка пятнистое. Фляга неохотно заползала в неказистый кожух и жалобно скрипела по накопившемуся в замше песку, обдирая полировку.
- Предыдущая
- 34/98
- Следующая
