Советская цивилизация т.1 - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 45
- Предыдущая
- 45/183
- Следующая
Тезисы были опубликованы 7 апреля. На другой день они обсуждались на заседании Петроградского комитета большевиков и были отклонены: против них было 13 голосов, за 2, воздержался 1. Но уже через 10 дней Апрельская партконференция его поддержала. Большевики «с мест» лучше поняли смысл, чем верхушка партии.
Потом в советах стала расти роль большевиков (работали «будущие декреты»). История прекрасно показывает этот процесс: власть совершенно бескровно и почти незаметно «перетекла» в руки Петроградского совета, который передал ее II Съезду Советов. Тот сразу принял Декреты о мире и о земле — главные предусмотренные Лениным источники легитимности нового порядка в момент его возникновения.
Именно эти декреты нейтрализовали потенциальный источник легитимности буржуазной республики, созданный по инерции «из двоевластия» — Учредительное собрание. Выборы в Учредительное собрание состоялись в ноябре 1917 г. по старым спискам. В октябре И.А.Бунин записал в дневнике: «Вот-вот выборы в Учредительное собрание. У нас ни единая душа не интересуется этим». Открыто Учредительное собрание было 5 января 1918 г. Оно отказалось признать советскую власть, проговорило впустую почти сутки и было закрыто («караул устал»). Как вспоминает в эмиграции один нейтральный политик из правых, на улицах «Учредительное собрание бранили больше, чем большевиков, разогнавших его».
Таким образом, стихийный процесс продолжения Российской государственности от самодержавной монархии к советскому строю минуя государство либерально-буржуазного типа обрел организующую его партию (большевиков) и первое, еще очень осторожное обоснование в политической философии (Апрельские тезисы).
Прагматичные историки и в России, и за рубежом оценили стратегию Ленина, позволившую осуществить практически бескровный переход, как блестящую. Меньшевики же считали ее окончательным отходом от марксизма — прыжком в бездну социалистической революции без прочного фундамента в виде развитого капитализма. Суть Октября как цивилизационного выбора отметили многие левые идеологи России и Европы. Лидер эсеров В.М.Чернов считал это воплощением «фантазий народников-максималистов», лидер Бунда М.И.Либер (Гольдман) видел корни стратегии Ленина в славянофильстве, на Западе сторонники Каутского определили большевизм как «азиатизацию Европы». Предвосхищая взгляды евразийцев, Н.Бердяев писал: «Большевизм гораздо более традиционен, чем принято думать. Он согласен со своеобразием русского исторического процесса. Произошла русификация и ориентализация марксизма».
Еще более определенно оценили цивилизационный смысл Октябрьской революции западные традиционалисты. Вальтер Шубарт в своей известной книге «Европа и душа Востока» (1938) пишет: «Самым судьбоносным результатом войны 1914 года является не поражение Германии, не распад габсбургской монархии, не рост колониального могущества Англии и Франции, а зарождение большевизма, с которым борьба между Азией и Европой вступает в новую фазу… Причем вопрос ставится не в форме: Третий Рейх или Третий Интернационал и не фашизм или большевизм? Дело идет о мировом историческом столкновении между континентом Европы и континентом России…
Сегодня Европа чувствует себя под серьезной угрозой русского большевизма. Если бы она пристальнее вгляделась в его облик, она обнаружила бы в нем свои собственные западные идеи, которые большевики лишь увеличили и огрубили до пародии, — идеи атеизма, материализма и прочий сомнительный хлам прометеевской культуры. То, чего Запад боится, — это не самих идей, а тех чуждых и странных сил, которые за ними мрачно и угрожающе вырисовываются, обращая эти идеи против Европы. Большевистскими властителями тоже руководит настроение противоположения Западу. То, что случилось в 1917 году, отнюдь не создало настроений, враждебных Европе, оно их только вскрыло и усилило. Между стремлениями славянофилов и евразийцев, между лозунгами панславизма и мировой революции разница лишь в методах, но не в цели и не в сути. Что касается мотивов и результатов, то все равно, будут ли призываться к борьбе славяне против немцев или пролетарии против капиталистов. В обоих случаях мы имеем дело с инстинктивной русской попыткой преодолеть Европу часть за частью, а затем и всю» 36.
Особая тема, которую здесь нет места развивать — отношение к большевизму Л.Д.Троцкого. Он прибыл в Россию в начале мая 1917 г. из США и примкнул к небольшой группе социал-демократов («межрайонцы»), а потом начал вести переговоры с большевиками. Ленин предложил ему войти в редколлегию «Правды», и Троцкий ответил, что «согласен, постольку, поскольку русский большевизм интернационализировался». Отсюда можно сделать вывод о том, какие претензии он выдвигал к большевизму. Давая согласие, он добавил: «Но признания большевизма требовать от нас нельзя… Большевики разбольшевичились — и я называться большевиком не могу». Пошел на союз с большевиками он лишь после 3 июля, когда падение Временного правительства стало вполне реальным.
В поединке Временного правительства и Петроградского совета, за которым наблюдали все те, до кого доходила информация, Совет все время «набирал очки». И здесь пробным камнем стал вопрос о земле. Уже 9 апреля Петроградский совет признал «запашку всех пустующих земель делом государственной важности» и потребовал создания на местах земельных комитетов.
И не только в главных вопросах — мира и земли — брал верх Совет, а и по множеству житейских дел, которые сильно влияли на обыденное сознание. Легитимация власти в обыденном сознании происходит именно через накопление малых, «молекулярных» оценок.
Совет, имея авторитет в среде рабочих и солдат, оказался гораздо более дееспособным, чутким и гибким в создании условий жизни граждан. В первые же дни революции была ликвидирована полиция, из тюрьмы выпущены уголовники, и город жил под страхом массовых грабежей. Временное правительство создало милицию из студентов-добровольцев, а Совет — милицию из рабочих, фабpики и заводы обязаны были отpядить каждого десятого pабочего. Было очевидно, что основную работу по наведению порядка выполнила рабочая милиция. Сpавнение было в пользу Совета.
Когда деятели культуры («комиссия Горького») обратились в Совет с просьбой отказаться от захоронения жертв революции на Дворцовой площади, Совет сразу пошел навстречу. Похоpоны состоялись на Маpсовом поле. Напротив, вопреки всем просьбам комиссии не занимать Зимний дворец под учреждения, там разместилось Временное правительство, причем премьер-министр занял под жилое помещение историческую комнату Александра III, он и его свита пользовались музейными предметами как утварью, а караул из 1000 солдат был размещен в парадных залах. Такие мелочи не прибавляли авторитета в среде горожан.
Именно в Советы приходилось обращаться за разрешением социальных конфликтов (при конфликте инженеров с рабочими в Петрограде и врачей с младшим персоналом в Москве). Таких вопросов, в решении которых Советы оказывались более практичными и близкими к жизни органами власти, было множество.
В июле Временное правительство сделало отчаянный шаг, чтобы ликвидировать двоевластие (расстрел демонстрации 3 июля), но это лишь развязало Совету руки для радикальных мер. Уйдя в тень, Совет оставил сцену Вpеменному правительству, и это очень ухудшило обpаз буржуазных либералов. В августе была попытка свергнуть Временное правительство «справа» (корниловский мятеж). Тот факт, что защиту его в основном пришлось организовывать Петроградскому совету, в глазах граждан означал полное банкротство правительства. От оставшейся у него чисто номинальной власти оно было отстранено без всякого насилия 25 октября, в день открытия II Съезда советов, на котором и была провозглашена Советская власть и приняты ее первые Декреты 37.
- Предыдущая
- 45/183
- Следующая
