Моабитская тетрадь - Джалиль Муса Мустафович - Страница 11
- Предыдущая
- 11/28
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
11
А на лице лишь одного терпенья
Нешуточный, суровый, жесткий след.
Так сразу юность вспыхнула, как порох,
В три месяца сгорела в двадцать лет.
Эх, юность, юность! Где твой вечер лунный,
Где ласка синих, синих, синих глаз?
Там на Дону, в окопах, в черных ямах,
Дороженька твоя оборвалась.
Не в соловьином розовом рассвете,
А в грозовой ночи твой свет блеснул,
И я на дальнем рубеже победы
Тебя кровавым знаменем воткнул…
Но нет во мне раскаянья, не бойся!
Чтобы в лицо победу угадать,
Когда б имел сто юностей, — все сразу
За эту радость мог бы я отдать!
Ты говоришь: у юности есть крылья,
Ей, дескать, надо в облаках парить.
Что ж! Подвиг наш история запомнит
И будет с удивленьем говорить.
Мы сквозь огонь и воду шли за правдой,
Завоевали правду на войне.
Так юность поколенья миновала,
Так закалялась сталь в таком огне!
МОГИЛА ЦВЕТКА
Умолк прощальный птичий крик.
И неба синий цвет поблек.
И обессиленно поник —
Под ветром северным — цветок.
И белый снег его замел.
И он в снегу лежит без сил.
Березы белый, гладкий ствол
Надгробьем мраморным застыл.
Метель напориста, жестка.
То слышен рев ее, то стон.
Спокоен крепкий сон цветка.
Глубокий, сладкий, вечный сон.
Но грянет срок — придет весна.
Воды промчится чистый ток.
Земли проснется глубина.
И новый вскинется цветок.
Зимы холодной жду — и я.
Она придет ко мне вот-вот.
Не возродится жизнь моя.
Пусть песнь моя — цветком взойдет.
ЧАСЫ
Я с любимою сижу,
На лицо ее гляжу,
Мы щебечем и поем
И толкуем о своем.
Я любимою моей
Не обижен — дорог ей.
Лепестки ее ресниц
От смущенья смотрят вниз.
У любимой бровь дугой,
Льются волосы волной,
Но меня разит сильней
Взгляд красавицы моей.
Предо мной сидит она,
Улыбаясь, как весна,
Лишь одно меня томит —
Вечно милая спешит.
Торопясь уйти назад,
Всё глядит на циферблат.
Молвит: «Нагулялась тут»,
Или молвит: «Дома ждут».
А часы ведут свой счет.
(Кто их к черту разберет!)
Мерный стук — несносен он,
Как церковный скучный звон.
«Не прощайся, — говорю. —
Очень рано», — говорю.
Верит милая часам:
«Мне пора! Ты видишь сам!»
Мне терпеть не стало сил —
За язык часы схватил,
Пусть научатся молчать,
Нас не станут разлучать.
«Чтобы нам счастливей быть,
Ты должна часы забыть!..»
И не видели мы, нет,
Как зарозовел рассвет.
МИЛАЯ
Милая в нарядном платье,
Забежав ко мне домой.
Так сказала: «Погулять я
Вечерком непрочь с тобой!»
Медленно спускался вечер,
Но как только тьма легла,
К речке, к месту нашей встречи,
Я помчался вдоль села.
Говорит моя смуглянка:
«Сколько я тебя учу!..
Приноси с собой тальянку,
Слушать музыку хочу!»
Я на лоб надвинул шапку,
Повернулся — и бежать,
Я тальянку сгреб в охапку
И к реке пришел опять.
Милая недобрым глазом
Посмотрела: мол, хорош.
«Почему сапог не смазал,
Зная, что ко мне идешь?»
Был упрек мне брошен веский;
Снова я пошел домой,
Сапоги натер до блеска
Черной ваксой городской.
Милая опять бранится:
«Что ж ты, человек чудной,
Не сообразил побриться
Перед встречею со мной?»
Я, уже теряя силы,
Побежал, нагрел воды
И посредством бритвы с мылом
Сбрил остатки бороды.
Но бритье мне вышло боком,
Был наказан я вдвойне.
«Ты никак порезал щеку, —
Милая сказала мне. —
Не судьба, гулять не будем,
Разойдемся мы с тобой,
Чтобы не сказали люди,
Что деремся мы с тобой!»
11
- Предыдущая
- 11/28
- Следующая
