Осенние каникулы - Дубчак Анна Васильевна - Страница 24

Она с чашкой кофе уединилась с Андреем.

– Ты мне хотел что-то сказать?

– Да, я вспомнил… Вот когда вы начали расспрашивать про красное вино и бисквит, я вспомнил сразу, что все это было на столе… Но это было не наше…

– Как так?

– Понимаете, когда мы приехали на дачу, а приехали мы в разное время… Когда я приехал, она, Ирина, была уже там… Я еще спросил ее, где это она нашла такую шикарную бутылку… Знаете, красное испанское вино в совершенно роскошной бутылке… И коробка из-под печенья, а на тарелке несколько засохших бисквитов с орехами…

– Засохших?

– Вот именно. Она сказал мне, что это пиршество не имеет к ней никакого отношения, что это все она нашла здесь, когда пришла…

– Значит, на даче кто-то был?

– Да, кто-то чужой… Она же практически не запирается…

– А в чем она была? Ира, я имею в виду…

– Она была в красивом черном свитере, который очень шел ей, и юбке… Она очень хорошо выглядела…

– А какая была юбка?

– Длинная, с разрезом, кажется, темная…

– А клетчатой рубашки вы не видели?

– Видел… – сказал он и почему-то покраснел. – Вот не думал, что мне придется говорить с вами об этом… Понимаете, мы же с ней столько времени не виделись…

Словом, мы часа два, перед тем как поссориться, провели в постели… И после этого она уже была без юбки, но в какой-то мужской клетчатой рубашке… Она тоже ей шла…

– И когда вы ударили ее по лицу, она была в этой рубашке, а не в свитере?

– Да, правильно… В свитере я ее больше не видел… И вообще не видел…

Монахов выглядел больным. На завтра были назначены похороны сына.

– Что-нибудь узнали? – спросил он вяло. Видно было, что он принял успокоительное или какой-нибудь слабый наркотик.

– Пока нет… Хотя мы нашли квартиру, где находятся вещи той женщины, которая передала записку для Лари…

– Да? И где же живет эта мразь?

– Вы не поверите, но на квартире Ирины Литвиновой…

– Что? На Ириной квартире? – Он как-то сразу сник, опустил плечи и махнул рукой: он не поверил ей.

– Я пришла спросить вас о ней… Вы сказали, что открыли счет Ирине… Мне бы хотелось узнать, не снимали ли с него деньги за этот год…

– Знаете, что касается меня, то я не снимал… Просто потому, что это был Ирин счет… Но и она снять не могла…

– Понимаете, вам это может показаться невероятным, но в городе появилась женщина, которая так похожа на Иру, что даже успела написать завещание второго ноября… А почему бы ей не снять деньги с вашего счета…

– Я же сказал: с Ириного счета…

– Хорошо, пусть будет по-вашему, только не надо на меня кричать! Я и сама могу крикнуть… Мне понятна ваша боль, но ведь я же занимаюсь и вашим делом тоже…

– Я слышал, что вы – любовница Логинова и экстрасенс… Это правда? – ледяным тоном спросил Монахов.

– Правда. Дальше что…

– А то, что если вы найдете мне убийцу Геры, я вас озолочу… Но сначала я задушу эту гадину своими руками…

– Хорошо. Договорились. А теперь позвоните в банк и узнайте, не снимали ли с Ириного счета какие-нибудь деньги?

Она вышла от Монахова, чувствуя себя победительницей: за год со счета Литвиновой было снято больше двадцати миллионов.

Она ехала сейчас в то отделение коммерческого банка, где и был открыт этот счет.

Показав свое удостоверение, она прошла к заведующей и попросила ее поговорить со своими операторами, обслуживающими клиентов банка. Предъявив номер счета, она могла надеяться на то, что самозванку, пользующуюся квартирой и деньгами Литвиновой, могли запомнить в лицо.

Заведующая пригласила из зала девушку и разъяснила ей, в чем дело.

– Литвинова? Да, конечно… Я ее знаю… Она такая худенькая, высокая, с седыми волосами…

– Это сколько же ей лет-то на вид? – спросила Наталия.

– Лет сорок с небольшим…

– А как она одевается?

– Вообще-то мне не видно, но вот косметики на лице практически нет. У нее очень болезненный вид…

– Скажите, а почему вы ее запомнили? Ведь у вас немало клиентов…

– Да потому что лицо у нее запоминающееся… не знаю даже, как объяснить… У нее очень интеллигентное лицо, но когда она снимает деньги, даже крупные суммы, мне кажется, что она сейчас все потратит в аптеке… Да от нее и пахнет-то аптекой… и знаете… старостью… какими-то прокисшими духами…

– Да вам только следователем работать, – восхитилась Наталия. – Не хотите к нам?

– Не знаю… – смутилась девушка.

– А теперь самый главный вопрос: подписи-то совпадают?

– Конечно! Знаете, у нее очень простая подпись… Я даже сама могу сейчас расписаться… Три буквы: «Л», «и» и «т»… с хвостиком… Вот! – Она расписалась на листочке.

Из банка она поехала к Логинову в прокуратуру и все рассказала ему о деньгах Литвиновой. Через час они получили ответ из центральной нотариальной конторы, что завещание на имя Литвиновой, составленное и оформленное 2 ноября 1996 года, действительно существует и что составлено оно было на основании предъявленных обеими сторонами необходимых документов…

– Может, ты и права… А теперь слушай, что я тебе расскажу сейчас о Берковской… Бери ручку и записывай ее адрес…

Он выглянул в окно: джип еще стоял. Он знал: пока стоит джип, будет жив и он.

Когда он вошел на кухню, Соня, увидев его, от неожиданности вздрогнула:

– Ты? Хочешь перекусить?

– Да что вы меня все за поросенка держите-то! Не хочу я есть… Я вообще ничего не хочу… Просто мне тошно здесь…

– Понятно… Если хочешь, мы можем поиграть с тобой в карты…

– В карты? – Он смягчился. Вид этой нежной белокурой женщины почему-то подействовал на него благотворно. – Можно и в карты…

– А ты действительно не знаешь, за что тебя собираются убить? – спросила Соня, прекрасно осознавая, что рискует, разговаривая с ним вообще на эту тему.

– Нет, – рявкнул он.

Он находился здесь уже целую неделю. Жизнь остановилась вместе с сердцами его лучших друзей. Уже никогда он не сможет увидеться с ними и поговорить… Их похоронили вчера на том самом кладбище, где погиб Герман.

«Интересно, где похоронят меня?»

И вдруг он услышал какой-то царапающий звук. Он вздрогнул и оглянулся. Глаза его округлились от ужаса: за стеклянной дверью кухни он увидел огромного черного ротвейлера.

– Рони?

Собака рвалась на кухню.

– Рони, это ты?

– Нет, это не Рони, – спокойно сказала Соня, раздавая карты. – Это тот самый пес, который загрыз твоих приятелей…

Жора подскочил на месте.

– Кто вы? – вдруг закричал он. – Кто? Вы с ней заодно?

– Да… Я ее родная сестра… И теперь ты можешь кричать сколько угодно, тебя уже все равно никто не спасет… Ведь так вы, кажется, сказали своей любимой учительнице алгебры Ирине Валентиновне? Так?

Котельников побледнел.

– Чего же ты испугался? Уж не собачки ли?

– Вы ничего не знаете… Вы не можете ничего знать… Уберите собаку!

– Вот и Ира тоже так кричала: уберите собаку! Ты не помнишь, сукин ты сын?! – Соня отшвырнула от себя карты и поднялась. – Ты держал свою озверевшую собаку, пока Герман и Лари насиловали мою сестру! А потом кому ты передал поводок? Лари? После чего вы уже вместе издевались над Ириной… Ты и Герман… Ты, потому что ненавидел ее, а с другой стороны, испытывал к ней скотское чувство… Ведь ты знал, что в реальной жизни она никогда не будет твоей… Потому что ты – всего лишь толстый рыжий мальчик, одолеваемый похотливыми желаниями, а она – она была в вашем вонючем лицее звездой номер один… И вы решили проучить ее… Вы заранее знали, что она собирается в Сосновый Бор… Она и не скрывала этого от отца Германа, но только он был уверен, что она поедет туда за какими-то вещами, а не для того, чтобы встретиться там со своим знакомым… И вы поехали следом, благо знали, где находится дача, потому что были там несколько раз с классом… Дождались, когда Захарченко уйдет, и ворвались в дом… Наверное, ты испытал свой первый в жизни восторг, когда увидел ее перекошенное от ужаса лицо, ее глаза, которые молили тебя о пощаде… Она знала, что ты был влюблен в нее, она просила вас остановиться… А что ты сделал тогда, когда Лари начал применять свои садистские штучки, когда привязал ее ремнями к кровати?