Заложники на Дубровке, или Секретные операции западных спецслужб - Дюков Александр - Страница 7

Маша Шорстова с подругами увидели спускающихся в окно. «Мы решили сделать то же самое, — вспоминала актриса, — стали махать из окна руками. К нам подтащили металлическую лестницу, таким образом мы спаслись».[33] Кто мог, выбирался через окна, кое-кто выбежал даже через служебный вход, прежде чем вошедшие через центральный террористы успели блокировать заднюю часть здания… Шестеро человек заперлись в монтировочной; на их окне была решетка, выбраться собственными силами оказалось невозможно. К счастью, террористы не успели осмотреть это помещение, и позднее заложников освободили спасатели МЧС, перепилившие решетки.[34]

«В начале второго акта я как раз пошла в туалет на третьем этаже, — рассказывала буфетчица Ольга Трейман, — буквально через минуту после меня туда же влетела наша уборщица Тамара. Она была очень напугана, шепнула мне, что там какое-то ограбление, и заперла туалет. Часа два мы просидели, пытаясь понять, что происходит снаружи. Услышали выстрелы, какой-то шум. То и дело мимо двери кто-то проходил. В конце концов, дверь в туалет взломали прикладом — наверное, они проверяли все помещения».[35] Женщин отвели в зал ко всем прочим заложникам. То, что их обнаружили, не было несчастливым стечением обстоятельств. Террористы знали, что искать; чуть раньше главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов в прямом эфире заявил, что «есть мобильная связь с некоторыми людьми, запертыми в гримерках».[36] И, разумеется, террористы, внимательно слушавшие радио, пошли осматривать подсобные помещения… По счастью, у них не было возможности проверить их все, и потому многие все же спаслись. Чудом спаслась и Ольга Трейман. Она была уже на восьмом месяце беременности, и через несколько часов террористы ее отпустили; а вот Тамара Владимировна Войнова впоследствии погибла…

Лариса Абрамова во время захвата осталась на своем рабочем месте, по всей видимости, просто не сообразив, что же происходит. В маленькой комнатке, одна из дверей которой вела на сцену, а другая в коридор, были лишь стеллажи да телефон; Лариса лишь успела позвонить домой, когда у дверей раздался какой-то шум. «Чеченцы подошли к дверям, пихнули одну, потом другую и начали что-то тяжелое таскать. Кричали «Сюда ставь!», и я поняла, что они обе двери минируют, — рассказывала она впоследствии. — Осмотрела все свои запасы… если это можно так назвать. Из питья грамм сто восемьдесят воды в кружке. Из «еды» — пузырек корвалола. Ладно, думаю, «съем» корвалольчику, запью водой, авось переживу как-нибудь…».[37] Три дня женщина пряталась в этой узкой и тесной комнатушке, боясь хоть чем-то выдать свое присутствие. Все три дня за дверью находились террористы, охраняя подступы к залу с заложниками, и потому опасения Ларисы были более чем обоснованными.

Еще больше повезло девушке, спрятавшейся в подсобном помещении. «У нее с собой было только два пакетика сока, — рассказывала ее подруга. — Слава богу, там был отдельный туалет. В ФСБ о ней знали, так как она позвонила по мобильному телефону и сообщила о себе».[38] На второй день девушку освободили спецназовцы; террористы этого так и не заметили.

Но основная масса спаслась за короткий период времени, буквально за полчаса; в то время, когда сумевшие спастись люди выпрыгивали под шедший с раннего вечера ливень, к зданию театрального центра подъезжали первые милицейские машины и автомобили «скорой помощи»…

Первым к захваченному зданию подъехал милицейский «уазик» — по всей видимости, от ближайшего ОВД. Милиционеры еще не знали, что конкретно происходит в театральном центре, и попытались подойти к центральному входу. Но центральный вход, конечно же, контролировался террористами, которые открыли огонь и кинули гранату.[39] Милиционеры отступили на безопасное расстояние; сделать они, конечно же, ничего не могли.

Как раз в это время по Москве ввели специальный план «Гроза». По сути, это было простое усиление с рядом секретных оперативных мероприятий. Согласно ему спецназ блокировал место происшествия, а сотрудники обычных милицейских подразделений прочесывали территорию.[40] Однако в общественном сознании слова «операция «Гроза»» были наполнены и другим смыслом. По легенде, именно так назвалась операция нанесения превентивного удара по фашистской Германии, которую якобы летом 1941 года планировало руководство Советского Союза. «Гроза» в общественном сознании означала удар по агрессору, справедливый и беспощадный; если не нанести этот удар, потери будут огромными, а страна окажется на краю гибельной бездны.

Поэтому, когда с лент информагентств и экранов телевизоров звучало: «В Москве введен специальный план «Гроза»…», — это было больше, чем информация. Это было и предупреждение о том, что преступники не уйдут от возмездия, и сигнал о той страшной опасности, в которой оказалась вся страна.

Как выяснилось впоследствии, от «Грозы» была и вполне конкретная польза. Одновременно с захватом театрального центра на Дубровке, террористы планировали провести взрывы двух смертниц в общественных местах. Однако воплотить этот замысел до введения в действие плана «Гроза» террористы не успели, а после уже поздно: все автомашины и подозрительные лица тщательно проверялись милиционерами. Смертницы уже сидели в машине у кафе «Пирамида» на Пушкинской, однако ответственный за их взрыв террорист так и не выпустил их.

Согласно другой версии, террористки вышли из машины и попытались привести в действие свои «пояса шахидов», однако те не сработали. Именно об этом, по-видимому, говорится в распространенном полгода спустя заявлении Басаева: «Взрыватели наших шахидов не сработали: это произошло с теми, кто был внутри [Театрального центра на Дубровке], и с четырьмя шахидками снаружи. Они вернулись сюда. Я лично разговаривал с тремя, и они утверждали, что их взрыватели не сработали».[41]

Как бы то ни было, операция не была проведена; смертницы были посажены на поезд и отправлены из Москвы.[42]

А пока внутренние войска начали блокировать здание театрального центра; были у здания на Дубровке и бойцы спецподразделений ФСБ «Альфа» и «Вымпел». К десяти часам вечера милиции и спецслужбам удалось блокировать все улицы, ведущие к захваченному зданию, — как раз вовремя, чтобы не допустить к нему родственников заложников, беспокоившихся за своих близких, журналистов и попросту любопытствующих. Но блокировать все сразу не удалось, по-видимому, людей было еще недостаточно. Те, кто хотел, мог подойти к захваченному зданию дворами[43] — и это стало причиной трагедии — и, одновременно, нравственного подвига.

Ольга Романова, жившая в нескольких кварталах от здания театрального центра, узнала о террористическом акте по телевизору. Она была обычной московской девушкой из небогатой семьи и выделялась лишь добротой, обостренным чувством справедливости да боевым характером. И еще — верой. Наверно, именно эта вера повела ее в театральный центр для того, чтобы попытаться переубедить совершающих зло террористов. Она знала местность вокруг театрального центра как свои пять пальцев и смогла, миновав все кордоны, войти в здание.[44] Для того чтобы решиться на это, нужна недюжинная воля и вера в свою правоту; Ольга Романова обладала и тем, и другим.

Ее появление в зале ошеломило и заложников, и террористов. «Шли первые сутки этого кошмара, — вспоминала Татьяна Попова, — и вдруг в зал через единственный функционирующий вход вошла девушка. Не боевики ее привели, а именно сама зашла. Светленькая, как мне показалось, с коротенькой стрижкой».[45] Артист Марат Абдарахимов: «Она появилась через час, как всех усадили.