Любовь под прицелом - Карасик Аркадий - Страница 26

• Предыдущая
• 26/49
• Следующая

Девушка открыла сумочку… В ее руке угрожающе блеснул небольшой никелированный пистолет…

— Вот что, мразь, уходи отсюда, пока я добрая… Ты меня знаешь — не задумываясь, вышибу мозги… Кому сказано? Выметайся из купе!

Владька посерел, на фоне этой серости еще больше выросли веснушки, конопушки, рытвинки нечистой его кожи. Он медленно угрожающе поднялся с кресла, рука скользнула в карман… Что там, пистолет или нож? Я подстерегал каждое движение парня… Сейчас перехвачу запястье, крутану на излом.

— Коленька, стой на месте, — спокойно предупредила меня Любаша. — Он же первостатейный трус. Смотри — коленки дрожат… Думаешь, он нож ищет в кармане? Как бы не так! Носовой платок потребовался — сопли вытереть! — Она приподняла пистолет — теперь он смотрел прямо в лицо Владьки. — Еще раз повторить? Выметайся! И чтобы впредь сюда не входил. Никогда! Возвратимся в Москву — устрою разборку. На глазах твоего хозяина! Вон, скотина!

И Владька ушел. Не поворачиваясь спиной к грозной противнице — пятясь задом. Я посторонился, пропустил его, задвинул дверь, повернул ручку замка.

Любаша отбросила пистолет и вдруг зарыдала. Беззвучно закрыв лицо руками, содрогаясь всем телом.

Негодяй… Подонок… Господи, какой же он мерзавец!…

Дать бы ей валерьянки — ее нет. Даже сбегать за водой я не мог — нельзя оставлять плачущую девушку. Я сел рядом, обнял ее за плечи.

— Ну что ты, милая, родная… Успокойся, он ушел… Я тебя не дам в обиду…

Девичьи руки легли мне на плечи, мокрое от слез лицо приблизилось к моему, губы раскрылись.

— Коленька, что же мне делать?… Что делать?…

Ничего не понимая, не желая понимать, я приник к раскрытым губам, ощутил встречный поцелуй… Рука заскользила по блузке, расстегивая неподатливые пуговицы…

Но Любаша вдруг отшатнулась, застонала, локтями уперлась мне в грудь.

— Не надо, Коленька… Прошу, не надо… Грязная я… Вчера ночью Владька… изнасиловал, взял силком…

Мои руки машинально разжались, и я отпустил девушку. Дверь в купе задергалась — кто-то пытался открыть ее…

Похоже, долго грустить, даже после тяжелых оскорблений Любаша не могла. Не тот характер. Проснувшись утром, я услышал из туалетной плеск воды и знакомую песенку про «перепорченные самолеты.

— Подъем, извозчик, есть хочется страшно. Тем более при такой погоде… Передадим посылочку — и за стол.

Над Екатеринбургом — сплошная завеса облаков. Низкие, будто одетые в черные траурные одежды, тучи бесцельно блуждают по небу, поливая город мелким нудным дождиком. Погода

промозглая, не располагающая к прогулкам. Перрон пуст. Лишь изредка, согнувшись под мокрым зонтиком, пробегает к киоску оголодавший пассажир.

У нас с Любашей выхода нет, хочешь, не хочешь, придется покидать вагон, выискивать полную женщину в зеленом не застегнутом плаще с такого же цвета сумочкой в руке. Дополнительно — словесный пароль…

Все списано с классического детектива, исключая трупы и гонки на автомашинах или лошадях… Впрочем, неизвестно, что приготовлено для нас в ближайшем будущем.

Один зонтик — на двоих. Мы с девушкой, тесно прижавшись руг к другу, вышли из тамбура.

— Небось ноги замлели от лежания, — посочувствовала проводница. — Удовольствие от прогулки под таким дождем маленькое…

— Нет, не ноги, — охотно поддержала беседу Любаша, выжидательно поглядывая на видневшееся неподалеку здание вокзала. — Посылочку привезли родственнице, да вот что-то она запаздывает…

— Ежели в посылке продукты, не опоздает… Оголодал народ на периферии, впору собачатиной питаться… Нет, не скажу, всего вдосталь — и мяса, и овощей, и разных деликатесов. Близок ломоть, да не укусишь — цены такие, что впору облизываться да бежать от прилавков подальше. Зарплаты по три месяца дожидаемся… Вот если ваша родственница — бизнесменша или, простите, воровка, не придет, не станет утруждать ножки…

— Вон она бежит! — обрадовано закричала Любаша, показывая на женщину в зеленом плаще, вышедшую из подземного перехода. — Ишь, как торопится!… Тетя Наташа, тетушка Наталочка! Здесь мы, здесь!

Сочетание имен «Наташа-Наталочка» и было словесным паролем, придуманным хитроумным Тихоном. Ему бы детективы писать, а не воровские делишки обделывать!

«Зеленая» женщина поочередно обняла нас, даже прослезилась, артистка. Приняв пакет, долго благодарила, просила передать приветы мифическому Федору и его супруге, братцу с женой, свату и сватье. Наконец распрощалась, снова обслюнявила Любашу и едва прикоснувшись мокрыми губами к моей щеке.

До отправления оставалось чуть больше пяти минут.

— Сбегаем, Коленька, к тому вон киоску, поглядим, чем торгуют здешние коммерсанты. Купишь мне коробку конфет… Ведь купишь, побалуешь сладкоежку?

Я охотно согласился.

Когда возвращались к вагону, заметил в одном из окон злобное, нахмуренное лицо Владьки. Он напряженно следил за нами.

Любаша тоже заметила насильника. Она вызывающе улыбнулась и так плотно прижалась ко мне, что я ощутил упругость ее бедра и груди. Одно это прикосновение будто впрыснуло в мою кровь такую дозу адреналина, что сделалось горячо и тревожно.

Девушка, похоже, тоже поняла мое состояние и вдруг… покраснела. Подумать только, если верить прыщеватому ухажеру, он был с ней близок. Неважно — по согласию или без него, но близок… А она краснеет, уловив волнение мужчины…

Молча, стараясь не глядеть друг на друга, мы прошли в свое купе.

Не успел поезд отойти от перрона, в дверь постучали. Вежливо, едва слышно.

— Кто? — спросил я, не открывая.

— Выйди на минутку, поговорим, — негромко попросил Владька. — Не бойся, не трону.

— Сейчас выйду, — согласился я и прошептал девушке: — Запри за мной дверь и отвори только тогда, когда разрешу…

Любаша согласно кивнула, и что-то положила в карман моей куртки. Я перехватил ее руку… Пистолет! Только этого мне и не хватало! Завяжется драка, набегут милиционеры, и я мигом попаду в кутузку. С оружием не шутят, за него можно отхватить такой срок, что не раз и не два икнется!

— Возьми на всякий случай! — настаивала девушка. — С волками жить, по-волчьи выть… Владька на все способен… Возьми, прошу.

Скрепя сердцем, я согласился. Ни за что не поддамся на провокации — никаких драк. Выслушаю, что скажет прыщавый недоносок, повернусь и уйду.

Владик стоял у окна, повернувшись к нему спиной. Одна рука брошена на узкий подоконник окна, вторая — в кармане.

— Долго прощаешься, — проскрипел он, сузив и без того узкие глаза. — Я уж думал: побоишься выйти…

— Таких подонков, как ты, не боятся, им морды бьют! И я это сделаю обязательно по возвращении. И не наедине, а в присутствии Тихона. Чтоб тот знал, с кем имеет дело! — Несмотря на данные себе обещания, я сорвался с тормозов. — Какой ты мужик? Обычная гнида! Тебя даже бить — никакого удовольствия!

Владик пренебрежительно дернул плечом, но мне показа лось — испугался. Конечно, не моих кулаков и угроз. Каким бы бандитом Тихон ни был, насилия над доверенной мне девушкой он не простит.

— Там будет видно, сявка, кто кому начистит морду… Кончай ругаться впустую и выслушай внимательно, что скажу. Или ты немедля переберешься на мое место, и я без твоего участия разберусь с девкой, или ты… пожалеешь… Если, конечно, сможешь пожалеть, — добавил он тоном, исключающим иное толкование. — Переберешься?

— И не подумаю. Любаша едет со мной по воле Тихона, она доверена мне, и я обязан защитить ее от разных мерзавцев…

Бандит медленно, красуясь, извлек из кармана финку. Огляделся по сторонам — не помешает ли кто задуманной расправе.

Я с той же торжественностью показал ему пистолет.

Финка мигом скрылась в кармане. Любаша права, Владька — трус, ему только с беззащитными стариками и женщинами расправляться.

— Ладно, подожду более удобной обстановки… А машинку советую возвратить Любке, а то ненароком сам себя поранишь…

В конце коридора появилась проводница с пылесосом в руках. Мы разошлись по своим купе.

• Предыдущая
• 26/49
• Следующая