Любовь под прицелом - Карасик Аркадий - Страница 7

• Предыдущая
• 7/49
• Следующая

От неожиданности я онемел. Двигал губами, шевелил языком, но — ни звука. Будто в немом кино. Но там хоть титры имеются, а здесь тишину нарушает один «запорожец» Якоба.

Ожидал я не известия об аресте Фимки, о чем знал и без сообщения следователя, а допроса о недавней поездке в Ногинск. И вдруг — резкий поворот. Я почувствовал, как подо мной в буквальном смысле слова заходило сиденье «москвича».

— Что же вы молчите? — насторожился Вошкин. — Если решили отказаться от родства с подследственной — зря. Ничего не получится. К тому же мера пресечения избрана для предотвращения нежелательных контактов вашей сестры с действительными преступниками. Серафима Ивановна проходит по делу, как возможная наводчица… Бояться вам нечего.

— А я ничего не боюсь. Интересно только, долго ли вы собираетесь держать за решеткой невинного человека?

— Пока не будет окончательно доказана невиновность.

— Вот ее и допрашивайте… А что вам нужно от меня?

— Видите ли, фактов, доказывающих причастность Серафимы Ивановны к преступлению, немного, но они все-таки имеются. Все мы не безгрешны, все ошибаются, вот и я боюсь совершить ошибку, которая может навредить вашей сестре. Для полного, всестороннего анализа мне нужно знать о подследственной все, абсолютно все. Поверьте, ваша откровенность во многом поможет мне и… ей.

Интересно, что хотел бы услышать от меня дотошный следователь? С кем сестра дружила в детстве? Какими болезнями болела? Какие отметки получала в школе? Были ли у нее в девичестве мужчины или Никита — первый?

Глупо и наивно.

Вошкин ожидал ответа, не сводя с меня испытующего взгляда. Кажется, даже упорное мое молчание он укладывал в определённые графы и строки некой следовательской анкеты.

Прошло пять минут… десять… пятнадцать… Я исследовал обстановку вокруг «запорожца» Якоба. Следователь исследовал мою физиономию.

— Жаль, — вздохнул он, — очень жалко… Не получается у доверительного разговора.

— Не получается, — буркнул я. — Потому что беседа — ни о чём. Обычное сотрясение атмосферы, ковыряние палкой в навозной жиже…

— Не скажите, — возразил внешне добродушно следователь, позавидуешь его выдержке, лично я бы давно уже перешел на тяжёлый мат. — В лаборатории, откуда похищен изотоп, сотрудников — по пальцам можно пересчитать. Доктора и кандидаты наук отпадают, подозревать их нет оснований, все они проверены, перепроверены… Остаются три лаборанта: двое мужчин и ваша сестра…

— Значит, научное звание — нечто вроде отпущения всех грехов: и настоящих, и будущих?… Конечно, дело ваше, но мне не ясно одно: чем я могу помочь следствию? И могу ли вообще?

— Повторяю: мне важна каждая мелочь… К примеру, как относится сестра к новым нарядам, покупает их готовыми либо шьет сама? Может быть, пользуется услугами портных? Кто они, где живут, что собой представляют? Если у сестры имеются драгоценности — купила ли она их или получила в подарок? От кого, по какому случаю?

— Не знаю! — зло выкрикнул я. — Если бы знал — все равно вам не сказал бы! Неужели трудно понять — брат сестру не продаст! Ни при каких условиях, понимаете, ни при каких? Простите за прямоту, но психологически вы — голый, круглый нуль. И как только таким «нулям» доверяют решать человеческие судьбы?

— Или, к примеру, — невозмутимо продолжал Вошкин, пропуская мимо ушей мои оскорбительные выпады в его адрес, — вышла Серафима Ивановна замуж — кто такой ее муж? Нет, нет, не с точки зрения специальности или биографии — меня интересуют, так сказать, моральные устои. По любви он женился или по расчету?… Ведь ваша сестра… как бы это выразить, не блещет красотой…

— Можете считать, что разговора у нас действительно не получилось, — процедил я сквозь накрепко сжатые губы, с трудом удерживаясь, чтобы не врубить «психологу» прямым в нос. — Лучше будет, если мы распрощаемся… Желательно — навсегда.

— И, наконец, меня особенно интересует круг знакомств: подруги, мужчины… Поверьте моему опыту, нередко анализ родственников и друзей играет в расследовании преступления решающую роль.

Спорить с Вошкиным бесполезно, это все равно, что пытаться вступать в полемику с работающим радиоприемником. Ни приемник можно перевести на другую волну либо вообще выключить, с Вошкиным, к сожалению, такой прием не удастся. Когда собеседник окончательно выходит из себя и начинает грубить, ругаться, следователь как бы выключает слух. Можешь посылать его к матушке либо к бабушке, он не реагирует, продолжает твердить свое.

Я рывком открыл дверь машины, предлагая собеседнику покинуть салон. Но Вошкин не торопился. Помолчал, будто собираясь с силами для решающего броска. Я насторожился. Что еще собирается преподнести мне человек с «вшивой» фамилией?

— Кстати, слышал — вы числитесь неплохим автомехаником. А у меня — несчастье: «жигуленок» забарахлил, что случилось, не могу понять… Посмотрите? Гараж неподалеку — три остановки автобусом…

Вступать в конфликт с человеком, в руках которого, можно сказать, судьба твоей родной сестры, — глупее трудно придумать. А тут подбрасывают нечто вроде спасательного круга: исправишь машину — добрее сделаюсь по отношению к твоей преступной сестричке.

Все правильно. Рыночные отношения…

— Посмотрю, почему не посмотреть… Только не сейчас. Извините, Сергей Сергеевич, тороплюсь…

Непонятный разговор со следователем не задержался в сознании… А почему непонятный, очень даже ясный. Понадобись Вошкину задарма отремонтировать свою легковушку, вот и решил это сделать с помощью брата подследственной. В виде наживки нацепил на крючок горсть дурацких вопросов — авось, заглотнет простак… Я заглотнул.

По моему твердому убеждению, любой следователь в первую очередь должен быть умным человеком. А Вошкин разве не умён? Но его так называемый ум настроен на определенную волну — личного благополучия.

Чем дальше я удалялся от Москвы, тем чаще меня начинали терзать совсем другие мысли.

Как пройдет встреча возле Ногинского вокзала? Появятся «калужские предприниматели» или мне придется газовать домой в одиночестве? Виновны ли Тихон и Владик в краже изотопа или это сделали другие, и я зря прислушиваюсь к «работе» своего организма?

Короче, проблема лезет на проблему, вопрос цепляется за вопрос…

На выезде из Москвы снова встретился с Никитой. Стоял он, помахивая палочкой, оглядывая ползущие мимо моста иномарки. Видимо, «замки» уже сняты и гаишники занялись своей привычной деятельностью — ловят нарушителей дорожных правил.

Пришлось остановиться.

— Здорово, своячок. Снова — по делам? Или просто решил прошвырнуться по Подмосковью?

— Дороги нынче стали прогулки на машине… Дела, брат, дела… Фимку навещал?

— А как же! Доставил жене передачу: колбаску, конфеты, сахар, прочую снедь. Спасибо начальнику, помог, организовал свидание не через стекляшку — в отдельной комнате.

— Плачет?

— Малость успокоилась… Сказали, скоро выпустят под подписку. Вины вроде на ней нет, следователь считает — можно изменить меру пресечения…

Подкован Никита по части юридических терминов знатно. Мера пресечения! За что, почему? Не в том ли причина, что забарахлил «жигуль» следователя?

— А сам ты как считаешь: повязана ли Фимка с грабителями или не повязана?

Никита только отфыркнулся. Будто человек, которого неожиданно окунули с головой в воду. Подумать только, родной брат не верит сестре — что тогда говорить о посторонних?

Действительно дикость. Держать ни в чем не повинного человека за решеткой, не имея для этого достаточных фактов. Посадитъ в камеру того же Вошкина — как бы он себя чувствовал?

А если взглянуть с другой стороны?

Украли изотоп не из кабинета директора института и не и не из соседней лаборатории — из той, где лаборанткой трудится Фимка. Правда, не одна — есть и другие лаборанты, и научные сотрудники, остепененные и не остепененные… Почему же сыщики положили глаз именно на сестру? Имели какие-то зацепки? Не думаю, что Вошкин добился получения ордера на арест, узнав, что брат подследственной — опытный автомеханик… '

• Предыдущая
• 7/49
• Следующая