Выбери любимый жанр

Месть авторитета - Карасик Аркадий - Страница 9


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

9

Бухгалтер передохнул, отпил из стакана клубничного морса, который невестка специально для больного изготовила. Пытливо оглядел палату. Слушают со вниманием или зевают, похрапывают? Если так, разбудит, такими матерками огладит — сутки спать не станешь… Но все слушали внимательно. Петро от усердия распахнул губастый рот. Серега Трифонов, мой молчаливый сосед, и тот заинтересовался — отложил потрепанный журнал и смотрит на кровать Гены.

Обо мне и говорить нечего — каждое слово ловлю, как дети ловят кузнечиков. Зажмут в кулачок и с наслаждением вслушиваются в тревожную трескотню.

Алексей Федорович удовлетворенно фыркнул, вытер ладонью рот и продолжил.

— Вдруг видит бегун хреновый: старушенция дряхлая лезет на рельсы. А из-за поворота летит электричка, гудит во все горло… Старушенция-то глухая, сама себя не слышит, что ей какая-то электричка? Забыл наш кандидат о медальке и о премии, бросился к бабке, оттолкнул ее под откос, а сам не успел. Ножки ему — чик-чик… Ну, скажи на милость, разве он не идиот? Ему жить да жить, открывать в своей лаборатории разные омы да амперы, а он вместо старой развалины лег на рельсы… Идиот, точно идиот. И не спорь, батя, все одно не переспоришь…

В одном куряка прав — переспорить его никому не под силу. Как увидит, что логика оппонента сильней его логики, начинает грызть удила, сдабривать свои доводы матерными приправами, черными оскорблениями. Вплоть до угрожающего размахивания больничным костылем…

Поэтому я предпочел помолчать. Черт с ним, пусть думает, что Гена — идиот. А по-моему — настоящий герой, Человек с большой буквы. Не чета тому же куряке. Уверен, жить всем нам было бы намного легче, если бы среди нас было больше таких, как Гена… Впрочем, это — лирика. А мне она сейчас — до лампочки. Ибо лирика эта лишь помешает вычислить болящего вора в законе и отправить его в тюремный лазарет…

— … отсекло Гене его конечности под самые… кругленькие, — продолжал философствовать Новиков. — А какой из этого толк? Ты вот жалеешь калеку — ох да ах — а благодетель древних старушек, может быть, лишил матушку-Россию величайшего открытия… Сравни, батя, потерянное открытие и жизнь старушенции, которая и без того вот-вот откинет копыта… Есть разница или нету?… Скажи, Петро…

Петро осторожно сел на кровать, босыми ногами нащупал тапочки.

— Ты куда нацелился, доходяга? — удивился бухгалтер. — Тебе же сказано лежать… Гляди, спина сломается…

— Пора — вира, — выдавил бледный «такелажник». — Залежался… Где там загулял Фаридка? Проводил бы до туалета, подстраховал, а то смайиаю и — кранты.

В открытую дверь палаты осторожно въехала каталка с Геной. Лицо безногого раскраснелось, закинув голову, он благодарно улыбнулся везущему его «дядьке». Тот отвечал калеке снисходительной улыбкой. Будто возил на прогулку по коридорному «проспекту» не взрослого человека, а расшалившегося пацана.

Шагал азербайджанец медленно, осторожно переставляя больные ноги. Но изо всех сил старался не показать слабость, недостойную мужчины.

— Ну-ка, джигит дерьмовый, проводи меня до туалета, — не попросил — приказал «такелажник». — Не все же тебе безногих возить…

Фарид побагровел, но сдержался. Перенес Гену на кровать, уложил, накрыл одеялом. Только после этого повернулся к грубияну.

— Зачем ты так, Петро, а? Конечно, провожу, как не проводить…

— Не надо, — неожиданно поднялся мой сосед. — Мне тоже приспичило. Пойдем вместе.

Сергей подошел к кровати «такелажника», подставил ему плечо, обнял за талию. Они медленно двинулись из палаты…

По коридору прошла Галина. Бросила взгляд на двух мужиков, многозначительно улыбнулась… Кому? Или сразу обоим? И что предосудительного в том, что женщина улыбается мужчинам? Может быть, просто издевается над их немощью!… А может быть…

Фарид опустился на свою постель, морщась, погладил больные ноги.

Мне припомнилась характеристика, данная Гошевым вору в законе. Жестокий, садист, палач, для которого истязание жертв — наслаждение. Это определение удивительно подходит Алексею Федоровичу и «такелажнику». Гена — отпадает. Фарид — добрый и отзывчивый человек. Трифонов еще не раскрыт — он только и делает, что читает! А внешность, как правильно заметил Николай, бывает обманчива…

Итак, Алексей Федорович и Петро?…

Быстро темнело. За слезливым окном по небу ползли черные тучи, важно, не торопясь, задевая друг друга крутыми боками. Изредка поливали землю короткими дождями. Вдали, на горизонте, посверкивали молнии, и глухо рокотал гром.

В палату вошла Мариам с динамиком в руках. Поднялась на цыпочки, повесила его на вбитый гвоздь. Попыталась включить в розетку — не вышло. Оказалось, что шнур короток…

— Фарид, помоги, пожалуйста!

Парень подскочил, снял динамик с гвоздя.

— Клещи и молоток есть?

Мариам развела руками. Откуда в больнице инструмент? Ланцеты, ножницы, пинцеты, скальпели — ради Бога, а клещей с молотками отродясь не было.

— Понятно… Ладно, обойдемся!

Парень посмеялся, ухватил шляпку гвоздя пальцами, поднатужился и… вытащил его… Вот это силушка! Приставил гвоздь к новому месту, приложил к шляпке ножку стула… Раз! Удар кулаком — гвоздь вбит!

— Силен, джигит, — позавидовал куряка. — Вот так и человека прибьешь одним ударом… Признайся, доводилось, а?

— Нет… Никогда не убивал и не убью! Как можно живое существо, а?

— Разное бывает в жизни, — задумчиво прокомментировал ответ Фарида Алексей Федорович. — Я вот тоже, наверно, не смог бы…

Казалось, что могло быть необычного в этом кратком диалоге? Но он почему-то крепко засел в моей памяти…

— Во время мертвого часа и врачебных обходов радио не включать! — строго приказала медсестра и вышла из палаты.

Фарид, будто привязанный к ней, тоже исчез.

— Отправились трахаться, — презрительно фыркнул Алексей Федорович, вытаскивая из тайника, о существовании которого знают все, начиная от санитарки и кончая начальником отделения, очередную сигарету. — Был бы я не на костылях, обязательно прознал бы, как устраиваются молодые. Бедной Мариамке и раздеться-то нельзя — вдруг позовут больные. Или — дежурный врач… А заниматься любовью в одежде, все одно, что жевать конфету в обертке. Никакого тебе удовольствия — одно расстройство…

— Да, это тебе не вира-майна, — подтвердил появившийся Петро. — Шуруй и оглядывайся.

Бледный, лицо потное — нелегко далась ему прогулка в туалет. Похоже, он не врубился в суть высказываний соседа — подтвердил по привычке.

— У нас на стройке был интересный случай…

А где Трифонов? Жаль, бедро мешает — прогуляться бы, выяснить, по какой надобности задержался водитель грузовика с лошадиным лицом.

Впервые во мне шевельнулось противное чувство жалости к себе. И негодование в адрес Николая. Использует Гошев больного человека в своих целях, заставляет напрягаться, следить, анализировать… До чего же это бессовестно и мерзко!

То, что я сам дал согласие, мало того — настоял, успело забыться…

А по палате разноцветным мячиком запрыгала беседа о любовных приключениях некоего прораба то с нормировщицей, то с бригадиршей. С сексуальными подробностями и слюнявыми деталями. Гена отвернулся, сделал вид' — заснул. Стыдлив калека не по-мужски, не мужик — красная девица из русских народных сказок.

Зато куряка — в восторге. Фыркает, вытирает ладонью мокрый рот. Время от времени подбрасывает рассказчику острые камушки наспех придуманных деталей. Тот охотно подхватывает их и вплетает в свое, кажущееся ему довольно остроумным, повествование. Оба хохочут.

Мне не до любовных сюсюканий, и не до поз, которые принимают находчивые любовники. Адски болит воспаленный шов, кружится голова… Прошел день лечения, но ни уколы, ни перевязки, ни ковыряние в ране на температуру не подействовали — зашкалилась, она на отметке тридцать восемь. В полусне мелькают обрывки безумных видений…… Куряка, отбросив костыли, толкает какую-то древнюю старушку под колеса электрички. При этом он злобно орет, отталкивая безногого, который пытается спасти бабушку… «Отправляйся к своим омам-амперам, не мешай мне дело делать».

9
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело