Настоящая принцесса и Снежная Осень - Егорушкина Александра - Страница 48
- Предыдущая
- 48/76
- Следующая
Леве страстно захотелось обратно в Питер. И пусть даже без очков — дома запасные были. Разумеется, предварительно уяснив, а лучше даже записав, все детали определенной последовательности действий. А тут, понимаете ли, к королеве надо идти пред светлые очи… и ещё неизвестно, увидит он их толком или нет, потому что сколько Амальгамссен будет делать очки — непонятно.
— Половину пути вы уже проделали, — приглушенно повторил Гарамонд, проводя Леву под какой-то тёмной аркой, изо всех сил пытавшейся откликнуться на его слова эхом. — В экстренной ситуации Хранитель, чтобы стать таковым, должен, помимо обычного ритуала посвящения, пройти под своим городом под землей, договориться с другими народами, населяющими город под землей и над землей… с теми, кто живет в городе столько же, сколько и люди.
Лева с достоинством поправил сползавший мокрый капюшон.
— Ну, с гномами-то я всегда договорюсь, — заверил он Гарамонда. — Можно считать, уже. Нас в Питере всего трое и есть. Ой, нет, дедушку Дайна забыл. Четверо.
— Подземный народ — это, увы, не всегда гномы. С крысами нужно договариваться, — напомнил Гарамонд, сворачивая в очередной узкий переулочек. — И со статуями. Впрочем, и с крысами вы уже.
— А со статуями? — Лева задел разбитой коленкой оградку какого-то палисадника и тихо зашипел от боли. — Значит, мы тогда со Смуровым могли преспокойно вылезти по фасаду и я бы статуи уговорил? Да?
— Очень может быть, — Гарамонд на секунду задумался. — Но тогда бы вы не стали спускаться под землю и не встретили крыс и не пришли сюда. Все к лучшему.
— Ну да, — добавил Лева. — Логично. Как говорит подземный народ, самоцветы обратно в руду пихать — толку мало.
Впереди замаячила смутная громада Дворца. Зажурчали за оградой парковые фонтаны.
— Мы что, через главные ворота пойдем? — Лева вспомнил про почетный караул, неизменно провожавший гостей к королеве, про фанфары, расфуфыренную толпу придворных и сморщился. Гарамонд понимающе усмехнулся и извлек откуда-то что-то маленькое и блестящее.
— Её Величество, по счастью, прекрасно понимает, что церемонии далеко не всегда уместны. — Он остановился перед поросшей мхом каменной оградой; как занавес, отвел пышный плющ и отпер неприметную калитку, точнее, дверку. Лязгнул замок. Под ногами у Левы заскрипел сырой гравий, над головой зашумели ветви и отовсюду запахло мокрой листвой — деревья в Радинглене пока и не думали облетать.
— Так, а что мне осталось? — спросил Лева, нащупывая ногой крутые ступеньки выложенной галькой лестницы. — У нас ведь случай экстреннее некуда?
— Завести часы и зажечь огонь в гнезде птицы, — Гарамонд протянул ему руку, — пройти определенный маршрут по улицам… его знает прежний Хранитель и тот, кто его посвящал, а больше, увы, никто… И он же должен рассказать вам нечто… После чего вы и вступите в свои права. И обязанности.
— Ясно, — буркнул Лева. Зря он этого Смурова упустил. — Что за гнездо птицы?
— Не знаю, — развел руками Гарамонд. — Везде всё своё, в том числе и маршрут на экстренный случай. Я вот всегда заводил часы у себя в лавке и зажигал факел на крыше башни Птичье Гнездо — ну, вы её помните, серая такая, на углу
— Ну как? — осторожно спросил Гарамонд.
— Ух ты, — вырвалось у Левы. — Это не стишок, это стихи. Красивые. И все ясно. И на ходу бормотать удобно, как раз нужный ритм.
— На то и рассчитано. Да, имейте в виду, записывать их нельзя, — предупредил Гарамонд.
— А я запомнил, — сказал Лева. — Хотите, повторю? — И повторил, к своему немалому удивлению, без ошибок, так что даже самому приятно стало. Вот так, господа драконы, память хорошая не только у дугокрылых огнедышащих бывает!
— Отлично. Теперь вот что, — просветлевший Гарамонд повел Леву дальше и тем же ключом отпер ещё одну дверцу, на сей раз в боковую галерею Дворца. — Вам… нам сейчас предстоит нелегкий разговор…
Лева только фыркнул.
— Вам сейчас ответ держать. Можете поступать как хотите, но должен вас предупредить: хранительство — тайна Гильдии.
— А что королева? Ей тоже знать не положено? — быстро уточнил Лева.
— Вообще-то Её Величество догадывается, что Хранители существуют. Но про меня она знает, что я летописец. И всё. Так что…
— Дальнейшее понятно, — отозвался Лева. — Даже ёжику. — В галерее, под каменными сводами, он сразу почувствовал себя увереннее. Впереди замаячили распахнутые двери в какое-то ярко освещенное помещение. — Я вот что хотел ещё спросить, пока можно… — осторожно начал он. — Насчет зеркала.
— Вот именно, — вмешался недовольный и очень хорошо знакомый летописцу и Леве голос. — Мне тоже страшно интересно насчет зеркала. Гарамонд, оно что, сработало в последний раз?
…Из Дворца Лева вышел, прекрасно понимая, что именно испытывает металл в кузнице, когда его доводят до белого каления и с шипением окунают в холодную водичку. Сдерживаться он, по правде говоря, перестал ещё раньше. Так что теперь восстановить отношения с бабушкой Лизы Кудрявцевой и председателем родительского комитета удастся, скорее всего, не скоро. Если вообще удастся. Впрочем, не до этого. Голову на месте не отрубили за непочтительность, и то спасибо.
— Я бы мог оказаться в Питере час назад, — прошипел Лева сквозь зубы, прыгая через ступеньку по крутой лесенке улицы Синих звезд на Флейтову. — Нет, два!!!
— Без очков, — спокойно напомнил Гарамонд, которому каким-то чудом удавалось держать себя в руках. — И ничего не зная о Хранителях.
Лева мысленно зарычал. Он и раньше-то сомневался в мифическом всемогуществе и неизменной правоте взрослых — лет так с шести, когда узнал о существовании какого-то таинственного «свежего воздуха» и был принужден читать не дома и с комфортом, а во дворе на холодной жесткой скамейке. А теперь он в этом самом всемогуществе, правоте и всем прочем разуверился окончательно. Иногда так называемые взрослые решительно ничего не понимают.
Лизкина бабушка подловила их с Гарамондом в коридоре, не дав толком договорить, и, шурша шелками, учинила форменный допрос про загадочное зеркало, про погоду в Петербурге и про Лизу. При допросе присутствовали Болли и Кирн — ну, это понятно, они королеве про Левино прибытие и рассказали. Выяснилось, что достучаться до Филина с помощью амберхавенского бубенчика у Лизкиной бабушки не получилось. Лева объяснил про наводнение и крыс. Услышав слово «Мутабор», королева Таль враз побледнела и шуметь перестала. Про подробности плена и побега Лева благоразумно умолчал, причем ему удалось заметить, что Гарамонд одобрительно подмигнул. Сообщение о том, что Лиза уже добрые сутки назад поехала из школы домой, королеву не утешило. Лева медленно закипал — у него все спрашивали, и спрашивали, и спрашивали, а ничего полезного не сообщали. Королева Таль в стотысячный раз поинтересовалась, не сумеют ли гномы открыть Дятловы врата, и изъявила желание отправиться в Петербург самолично. От ужаса Лева утратил дар речи, и Лизкина бабушка уже приняла его молчание за знак согласия, но тут, по счастью, примчался Амальгамссен. С окуляриями наперевес. Очкам Лева обрадовался — хотя стекла у них оказались изумрудные, зато расплывчатый мир мгновенно стал отчетливым. Лева ясно увидел зеленую Лизкину бабушку и зеленых гномов, а потом — зеленые настенные часы с большим маятником, которые внятно показывали, сколько времени пропало зря. И не выдержал.
- Предыдущая
- 48/76
- Следующая
