NEXT-3: Дюбин снимает маску - Карасик Аркадий - Страница 36

• Предыдущая
• 36/48
• Следующая

— Более или менее понятно... Одно только не ясно: как убрать?

Федечка усмехнулся. До чего же тупы окружающие его люди! Ни сообразительности, ни примитивной фантазии, разложи им по полочкам и бирки приклей! Раньше он считал Кирсанову более умной, теперь приходится усомниться.

— Совсем убрать. На фиг! Не помогать, не лечить... Ну, и так далее. Всех, от больных младенцев до стариков. Вот любимый папочка и упрекнул меня в планах истребить нищий городок в целях строительства на его месте города будущего. Одним словом, записал в фашисты.

Переубеждать самонадеянного мальчишку все равно, что пытаться пробить головой железобетонную стену. Бесполезная трата сил и нервов.

— Оба хороши. Два сапога пара.

— Не переживайте, Ольга Сергеевна, со временем все утрясется. Оно, это время, и лечит и калечит. Чаще лечит... Жаль попрощаться с Иваном не удалось... Впрочем, может быть оно и к лучшему. Слишком он у вас... электрический... На свадьбу, надеюсь, пригласите?

— Не уверена, что она состоится...

Федечка с удивлением и с недоверием поглядел на женщину.

— Нет. вы уж, пожалуйста, не сомневайтесь! Даже не думайте об этом! А то отец, если не женится, обставит отремонтированную квартиру столами «Юсси» и затоскует. Тем более, меня рядом не будет — орать не на кого. Папа без дела ни дня не может, помрет, не дай Бог. Без дела и без ора.

— Опомнись, болтун! Разве женитьбы — это дело?

— Для отца? Еще какое! Подозреваю — намного страшней, чем управлять «Империей».

— Выяснилось, что я ничем и никем не управляю. Там продолжают умирать. Началось с Володи, моего первого супруга... Сейчас — Петр Алексеевич... Кто на очереди? Страшно подумать.

— Умирают везде...

Ничего не об»яснив, только туманно предупредив о грозящей опасности, Лавриков-младший

уехал.

Разговаривая с Ольгой Сергеевной, отвечая на ее вопросы, соглашаясь и протестуя, он не переставал думать об отце. Добром и жестком, веселом и грустном, занудливом и внимательном человеке, которого сам Бог послал ему...

Лавр тоже думал о сыне. Пожалуй, впервые в жизнь он был таким растерянным. Даже, если точнее, безвольным. Ранее мифическая опасность, якобы, нависшая над Федечкой, после визита Мамыкина и убийства Белугина превратилась в реальность.

Надо что-то делать! Лавр задавал этот вопрос и утром, и днем, и вечером, даже во сне и не находил ответа. Да и что может предпринять несчастный пенсионер, пусть даже бывший авторитет, смотритель криминального общага? Только посоветовать, предупредить. Но все советы и предупреждения отскакивали от сына, как теннисные мячики от стенки.

Была бы жива Катенька, неожиданно вспомнил он умершую подругу, все было бы проще и надежней. Она с»умела бы отговорить сына от смертельно опасного поступка — внедрения в вотчину Мамы. А он, отец, никак не может это сделать. Пыжится, обрушивает на шкодливого мальца лавину мало о чем говорящих доказательств, опускается до примитивных угроз. Наказать непокорного мальца, высечь.

Как любит выражаться Санчо — западло все это!…

Постояв на балконе, незряче поглядев на панораму огромного мегаполиса, Лавр погасил папиросу и взял мобильник. У него остались только две привязанности: Федечка и Оленька. Санчо — не в счет, он — привычная опора и защита, друг и в радости, и в беде.

Сотовая связь, по мнению Лавра — величайшее изобретение, сравнимое разве с колесом. Попикаешь кнопками — общайся с кем-то, который находится или в той же Америке, или — под боком, на даче. Поговорил, пипикнул специальной кнопочкой — отключился. Еще раз щелкнул — включился.

Просто и удобно!

После набора номера аппарат приятным женским голосом сообщил что-то на чужом языке, скорей всего, на английском. Потом повторил по-русски. «Ваш абонент временно недоступен!»

Это Ольга, его Оленька, недоступна? Бред какой-то, мобильник умом тронулся.

Вообще-то, всякое может быть. Иван по рассеянности или со злым умыслом отключил аппарат, или он испортился, или Оленька пошла покопаться в земле, а сотовик забыла на веранде.

А вдруг...

Лавр торопливо переоделся, спустился на лифте. Открыл машину, сел на водительское место. Включил двигатель, пробормотал, обращаясь не то к послушному «Жигулю», не то к не ожидающей жениха Ольге.

— Гора не идет в Магомету — Магомет идет к горе. Мы никому не скажем про эту тайную романтическую автопрогулку. На фиг все посторонние мысли. Пипикнул кнопочкой — отключились. Сейчас я с машиной — единое целое... Как будто целое бывает не единым... Глупости лезут в башку... Успокоиться, думать только об Оленьке, которая не ждет его... Поехали. Только плавно, без рывков. Как учит настырный Санчо...

С Богом!...

Водительского умения у Лавра — никакого. Завести двигатель — получается. Чаще — не с первого раза. Со скрежетом включить скорость — тоже научился. А вот рулить, менять полосы, обгонять другие машины никак не получается. Поэтому ехал он осторожно, старался держаться поближе к обочине…

В загородном коттедже Лавра, действительно, не ожидали. Лиза, откинув голову на спинку кресла-качалки, о чем-то мечтала. Кирсанова возилась в теплице, что-то поливала, удобряла. Она любила возиться в земле, работа отвлекала от мыслей о быстро взрослеющем сыне, о непростых отношениях с ним.

Потемнело. Пришлось перейти из теплицы в комнату. Почитать, бездумно поглядеть на таинственно мерцающий экран телевизора. Заодно позвонить Федору. Как он там чувствует себя среди мешков с цементом, банок в красками, разных кистей и валиков? Почему не звонит? Заработался или имеется более приземленная причина?

Позвонить не получилось — на участок в"ехали две машины. Из первой выскочил Иван. Женька тут же отогнал «опель-кадета» за дом, уступил место второй легковушке. На веранду птицей взлетел Иван. Разгоряченный, радостный.

— Лиз, мама уже легла?

Поневоле пришлось вынырнуть из приятной дремоты.

— Во всяком случае, собиралась... Ты знаешь, который сейчас час?

Малец недовольно поморщился. Будто его спросили: не болит животик? И мать, и Лиза считают его младенцем. Обидно!

— Одиннадцать или около того. Детское время...

— Считаешь, нормально, да? Все так и должно быть?

Иван снова досадливо покривился.

— Только не начинай напевать свою любимую песню Солвейг из репертуара дяди Санчо. Надоело до зубной боли!

— У кого это заболели зубы? — с легкой насмешкой спросила Ольга Сергеевна, выходя на террасу... Ваня, сколько раз мы договаривались не отключать мобильник и сообщать — где ты и что с тобой?

Очередное нравоучение! Как только им не надоест воспитывать и поучать!

— Ну, мама, даешь! Ну, где я могу быть и что со мной может случиться? Не надо воспитывать, ладно? Идем лучше я тебя познакомлю... Где же он?

Салон машины пуст. Дюбин стоит в стороне, в кустах и напряженно наблюдает за матерью и сыном. Будто решает, кого ударить в первую очередь. Вообще-то цель обозначена — сердце Лавра, но подходы пока не определены. Кого ударить в первую очередь: любимую женщину или сына?

— С кем ты хотел меня познакомить?

— Сейчас, мама, не паникуй... Дядя Женя, где вы?

Помедлив, мститель пристроил на физиономии приветливое выражение. Словно сменил маску. И вышел из тени. Благожелательно улыбнулся.

— Добрый вечер. Извините, ради Бога, я без разрешения хотел глянуть на ваш цветник. Люблю ночные многолетники, но в цветнике их нет.

Обычный мужчина с мало что говорящим лицом. Но почему-то она содрогнулась. Словно перед ней не живой человек — призрак.

— Ничего страшного не произошло. Что до цветов, я не понимаю ни в многолетниках, ни в однолетниках. Люблю копаться в огороде.

Еще одна прицельная улыбка. Одновременно, и одобряющая, и презрительная.

— Еще раз добрый вечер, уважаемая Ольга Сергеевна. Простите за поздний визит. Просто захотелось проводить ребят до дома. На дорогах сейчас черти что творится. Далеко ли до беды...

• Предыдущая
• 36/48
• Следующая