Журнал «Если» 2010 № 3 - Резанова Наталья Владимировна - Страница 41

• Предыдущая
• 41/75
• Следующая

— Я и сейчас хочу отомстить.

— Конечно, хочешь, но не сию минуту, а когда-нибудь потом. Сегодня у тебя есть дела поважнее, чем расквитаться с этим… как его?. Галианом.

— Мне очень хочется щелкнуть его по носу, а большего он не заслуживает.

— Думаю, когда-нибудь это желание исполнится.

— И все же, Растон, посоветуй, что мне делать с Уроборосом?

— Чем помешал тебе старый змей?

— Убивать его нельзя, поскольку он хранит последний из великих артефактов, не побывавший в руках людей. Но, если оставить все, как есть, он сожрет море и землю, луну и звезды, а потом и сам сгорит, пытаясь заглотить солнце. Мир рушится в его утробу, словно в бездонную прорву.

— Это не единственная прорва, в которую рушится мир. Одну ты сумел заткнуть, Черепаха не позволит Земле провалиться внутрь себя. Но что ты скажешь об Оси Мира?

— Она вращает Землю, — растерянно произнес я общеизвестную истину.

— Ты так думаешь? А в те времена, когда я постигал азы нашего искусства, думали иначе. В ту пору Земля была плоской, возлежала на спине твоей любимой Черепахи, и никто помыслить не мог, что она способна вращаться. Над Землей, вздымалась небесная твердь, и природная магия Оси не рассеивалась меж звезд, а, отражаясь от небес, дождем падала вниз, орошая и оплодотворяя все. Ныне Покров небес сорван, шар Земли носится в космосе, и магия Оси расточается в этой прорве. Попробуй разобраться с Покровом небес, тогда, быть может, поймешь, что делать и с Уроборосом. Небо, земля и вода должны быть едины.

— Покров небес? Я всегда воспринимал его как одну из аллегорий древней космогонии.

— Теперь ты знаешь, что Великая Черепаха и впрямь держит Землю и Уроборос лежит в океанских глубинах. Так почему не быть и Покрову небес?

— Где он? У кого? Как его отыскать?

— Эти вопросы не ко мне. Ты лучше меня разбираешься в сегодняшней жизни.

— Но я ничего не знаю о таком артефакте…

— И это говоришь ты? — Растон усмехнулся, и странно было видеть усмешку на его бескровных губах. — А чем, по-твоему, можно развоплотить дракона?

Колдовство высших степеней — занятие мужское. Среди прекрасной половины рода человеческого встречаются феи и ведьмы, колдуньи и чародейки. Маг — слово мужского рода. Считается, что женщинам этот уровень недоступен.

Правило было бы неполным, если бы из него не было исключений.

В святилище Анрат, несмотря на все преграды, я прошел так же легко, как и в любое другое место на Земле.

Святилище… можно подумать, что маг кому-то поклоняется там или кадит фимиам самому себе. Куда точнее подходят слова лаборатория или мастерская, но люди вкладывают в них несколько иной смысл, представляя жилище алхимика, кузницу или мануфактурное производство, что не соответствует истине. Волшебники же, вопреки бродячему мнению, не знают иных слов, кроме тех, которые созданы людьми. Так что пусть будет святилище. Все равно, когда о колдунье Анрат напишут увлекательный роман, гравер вырежет на меди такие иллюстрации, что дом Анрат иначе как святилищем назвать не получится.

Покров небес вовсе не имел никакого цвета, лишь чуть заметные искорки посверкивали в глубине. С виду он представлял собой кусок материи размером с головной платок, даже переплетенные нити вроде бы можно было рассмотреть, хотя никаких ниток там, конечно же, не было. В отличие от других великих артефактов, Покров не излучал никакой силы. Чудовищные противоположности сходились в этой невзрачной тряпице. Нечто донельзя волшебное и в то же время бесконечно чуждое магии.

И еще… я чувствовал незавершенность этой вещи. Всякий артефакт, даже самая простенькая волшебника, представляет собой вещь в себе, иначе он попросту не станет работать. А тут… чем-то маленькая тряпочка напоминала мне багровую паутину, сплетенную кобольдами: могучую, всеобъемлющую и не способную к работе, потому что у нее вырвали сердце. Возможно, дело в том, что сейчас артефакт был опустошен недавним использованием. Но я видел, что он постепенно восстанавливается и через полгода или год вновь сможет бесследно рассеять любое проявление магических сил, мощь которого хоть как-то ограничена.

Этой вещью владела грозная старуха Анрат — единственная женщина, вошедшая в плеяду великих магов. Она была много старше меня, жизнь ее клонилась к закату, но она по-прежнему оставалась грозной старухой, которая пятьсот лет назад поднялась в горние выси и сорвала Покров небес. Слабыми руками эту тряпицу было бы не удержать, а в битве на Медовом Носу Анрат сражалась жесточе, нежели более молодые маги.

Хотя я находился в Оси, Анрат почуяла неладное и немедленно объявилась в своем святилище. Встревоженно огляделась по сторонам, резко каркнула:

— Кто здесь?

Лишь увидав старуху, я понял, что тревожило меня при взгляде на артефакт. Теперь все вопросы разрешились, я сразу успокоился. Все-таки хорошо, что я не стал сразу хватать Покров, а дождался появления хозяйки. Правильный поступок всегда тот, что наиболее нравственен, об этом не стоит забывать.

— Здравствуй, Анрат, — сказал я, желая, чтобы меня услышали.

— Кто?. — выкрикивала Анрат, спешно сплетая хитроумные узлы волшбы. — Кто здесь?

— Ты меня не узнала? А ведь мы однажды встречались, совсем недавно, на Медовом Носу. Я тогда лишился одного из своих драконов.

— Ты жив? Я думала, что стерла тебя вместе с твоим чудовищем.

— Как видишь — жив. И сейчас я пришел забрать у тебя Покров небес.

— Не выйдет! Меня не так просто убить!

Я видел, что Анрат готова к сражению, но не знает, куда бить. Она чуяла чужое присутствие, но не могла понять, откуда я говорю с ней.

— Я не собираюсь тебя убивать, — произнес я как можно спокойнее, — да и не смог бы этого сделать, разве что ценой собственной жизни. Я пришел за Покровом небес, а потом сразу уйду и постараюсь больше не тревожить тебя.

— Ты его не получишь!

— Я мог бы взять его минуту назад, пока тебя еще не было тут, могу взять его и сейчас, так, что ты не сумеешь мне помешать. Но я не хочу раздирать Покров небес, мне надо, чтобы ты сама отдала его, своими руками и по доброй воле.

— Зачем?

Все-таки маг всегда остается магом. Прежде всего ему требуется знать, затем — мочь и лишь потом — все остальное. И старуха, отжившая почти девятьсот лет, стоя перед лицом противника, пришедшего отнять самую ценную вещь из всего, что она скопила за свою невероятно долгую жизнь, не умоляла, не ругалась и не грозила. Она спрашивала, потому что понимать важнее, чем иметь. Не ответить на ее вопрос было бы самой большой несправедливостью, какую только можно измыслить.

— Мы пришли в этот мир, — сказал я, — чтобы владеть им, создавать и устраивать. Но вместо этого мы растаскиваем его на куски, раздираем на части, и каждый тащит оторванное в свою нору. Рачительные хозяева так не поступают. В мире есть предметы, которыми никто не должен владеть, потому что они олицетворяют существование той или иной ипостаси этого мира. Насколько я знаю, таких предметов четыре, и три из них уже сорваны с мест и принадлежат отдельным людям. Более того, их уже использовали в битве друг против друга. Чудо, что Вселенная уцелела в тот день. Теперь надо исправлять порушенное. Покров небес должен вернуться на свое место.

— Какой в этом толк, если твою Черепаху раскололи на части, а молот Тора бил уже трижды?

— Черепаху можно разбить лишь с четырех ударов. Зародыш Черепахи остался цел, и я вернул его туда, где он должен быть. Теперь очередь за Покровом небес.

— Никто не может поворотить время вспять. У меня уже не хватит сил, чтобы подняться в ту высь, где парила эта тряпица.

— Она не просто парила. Покров небес — единственное, с помощью чего можно управлять природной магией. Некогда он сдерживал ее поток, не давая бесследно исчезать в пустоте. А теперь мир истекает магией, как раненый — кровью.

— Ты мне-то не ври. Уж я-то знаю, что Покров ничем не умеет управлять. Простой тряпкой можно стереть со стола грязь, этой тряпицей можно стереть любую магическую сущность. И все, не более того. Если бы я не использовала ее так недавно, я бы попросту стерла тебя сейчас, несмотря на все твои хитрости и уловки.

• Предыдущая
• 41/75
• Следующая