Богатыри проснулись - Каратеев Михаил Дмитриевич - Страница 6
- Предыдущая
- 6/50
- Следующая
Побуждаемые возможностью отличиться и получить такую щедрую награду, человек десять, с саблями в руках, сразу бросились на князя Федора, сзади защищенного десятком своих воинов. В воздухе сверкнула молния меча, и две не успевшие пригнуться татарские головы отскочили от туловищ. Видя, что страшный меч поднимается для нового кругового взмаха, часть нападающих шарахнулись назад, но двое остались на месте. Один из них, муж-.иша почти такого же сложения, как князь Федор, понадеявшись отбить удар, закрылся своей саблей, но она переломилась, как сухая ветвь,
а мгновение спустя и сам ее владелец был разрублен от плеча до пояса. Другой татарин, тем временем, изловчившись, метнулся вперед и успел ударить Федора Андреевича саблей по шее, рассчитывая попасть под свисавшую со шлема кольчужную сеть. Но удар был нанесен слишком поспешно и, не причинив князю Федору вреда, стоил татарину жизни: с размозженной головой он опрокинулся на безжизненные тела товарищей. Видя, что остальные, стоя в нескольких шагах, о чем-то меж собой совещаются, и не зная, что они затевают, Федор Андреевич, до сих пор не сходивший с места, сам теперь бросился вперед и успел положить двоих, прежде чем уцелевшие кинулись наутек.
Возвращаясь на свое место, он быстро окинул взглядом поле сражения. Его людей оставалось уже совсем мало: только в двух или в трех местах, спинами друг к другу, стояло еще несколько русских воинов, из последних сил отбиваясь от ордынцев.
Возле князя в живых оставалось пятеро. Одного из них Федор Андреевич хорошо знал: это был звенигородский кузнец Митяйка, мужик лет сорока, славившийся своей медвежьей силой. Ростом он был ниже князя на добрых пол-аршина, но в плечах едва ли не шире. На него не налезала ни одна кольчуга, и он вышел в поход в доспехе своего собственного изготовления. Это была длинная, почти до колен, кожаная рубаха, сверху донизу обшитая всевозможным железным хламом: тут были и сломанные подковы, и старые болты, и куски колесных ободьев, и все прочие виды металлических отбросов, которыми была богата Митяйкина кузница. Весило это сооружение немало, и таскать его на себе обычному бойцу было не под силу, но кузнец, казалось, нисколько не был обременен такою тяжестью и знатно работал мечом: по количеству лежащих вокруг него татарских тел он смело мог потягаться со своим князем.
– Держишься, Митяй? – участливо спросил Федор Андреевич, смазывая ладонью кровь с лица. Рубанувший его татарин все же задел ему щеку, чего в пылу схватки он и не заметил.
– Стою, княже! Господь пособляет, да и доспех хорош, – сверкнул Митяйка белыми зубами. – Кажись, еще и не ранен.
Федор Андреевич хотел сказать что-то еще, но в этот миг на них снова со всех сторон набросились татары. Теперь многие из них действовали копьями, – чему раньше препятствовала царившая на поле битвы теснота, – и это значительно ухудшило положение оборонявшихся. Но мечи князя Фе-
дора и Митяя поспевали всюду и творили чудеса: перерубали древки копий, сносили головы, распластывали тела… И татары еще раз отхлынули.
Князь перевел дух и огляделся. Солнце только что зашло, охватывая почти полнеба пламенем заката, будто бы в по-меркнувшей от скорби небесной синеве разом отразилась вся кровь, пролитая сегодня на земле. Все поле было усеяно трупами, и взор Федора Андреевича с удовлетворением отметил, что татарских было много больше, чем русских. Но живых и сражавшихся звенигородцев уже нигде не было видно. За спиною князя стоял теперь один Митяй.
– Что, княже, кажись, мы последними остались? – спросил он, тяжко дыша и тоже озираясь вокруг.
– Будто так… Все христианство полегло, подходит и наш черед. Но, пока Господь не призвал, будем биться еще. Пусть басурманы покрепче запомнят нынешний день!
– Вестимо, княже! Только, ежели мы останемся стоять на месте, одни средь поля, они нас копьями и стрелами враз забьют. Давай лучше сами на них ударим!
– То и я думал. Ну, Митяюшка, брат мой во Христе и во брани, прощаться не будем: вместе идем к престолу Божьему. А теперь вперед, за Святую Русь!
И два русских богатыря – князь и кузнец, – глянув на небо и перекрестившись, бок о бок бросились на вражье войско.
Татары, стоявшие впереди и ждавшие, что эти двое, видк гибель всех своих товарищей, положат оружие, – подались теперь назад с возгласами суеверного ужаса: может быть, это вовсе не люди, а свирепые джинны, против которых оружие человека бессильно? Но сзади что-то яростно кричал Араб-шах, напирали другие понукаемые им бойцы, и минуту спустя вокруг русских витязей, врубившихся в самую гущу врагов, сомкнулось плотное, сверкающее десятками стальных клинков кольцо, из которого выход был только в смерть.
Но, казалось, она сегодня решительно отдавала предпочтение татарам: немало их еще полегло под русскими мечами, прежде чем одному удалось сзади перерубить Митяю ногу. Кузнец не упал, а лишь сел на землю и еще успел достать своим смертоносным мечом первого подскочившего к нему ордынца, прежде чем второй вогнал ему под лопатку копье.
Джинны – духи.
– Отхожу к Господу, княже, – из последних сил выкрикнул он, обливаясь кровью и падая на бок.
– Иди с миром и со славою, брат, сейчас и я за тобой, – промолвил князь Федор, на мгновение обернувшись к умирающему. – Но прежде того еще за тебя отомщу! – и, разя вкруговую своим страшным мечом, он свалил нескольких человек, заставив остальных отпрянуть.
– Брось меч, и я отпущу тебя! – крикнул Араб-шах, выезжая вперед. Каменное сердце этого маленького и тщедушного на вид азиата, прославившегося своей неумолимой жестокостью, сегодня впервые ощущало нечто похожее на жалость. Ему никогда не случалось видеть такого совершенного сочетания силы духа с телесной силой. – Уходи за реку, к своим!
– Нет, хан! – твердо ответил Федор Андреевич. – Все мои братья здесь полегли, и никто не принял пощады. Тут и я лягу!
– Ну, так умри! – со смесью досады и сожаления промолвил Араб-шах. – Чего стоите? Кончайте его, дети шайтана! – закричал он на своих воинов.
Как стая собак на матерого медведя, набросились ордынцы на Звенигородского князя, уже утомленного долгим боем и слабеющего от полученных ран. Но он еще постоял за себя: первому наскочившему татарину снес полчерепа, у второго отлетела отрубленная рука, вместе с зажатой в ней саблей. Но в это время брошенное кем-то копье сбило с князя Федора шлем, и кровь, хлынувшая из рассеченного лба, залила ему лицо и глаза.
Почти ничего не видя сквозь темнеющую красную пелену, он еще махал мечом, чувствуя, что удары его не падают впустую. Но вот, словно многоцветная молния, расколов этот мрак, на голову его обрушился страшный удар, – со звоном и грохотом мрак снова сомкнулся, и, выронив меч, Федор Андреевич упал навзничь.
– Это был не человек, а шайтан! – промолвил один из окружавших Араб-шаха темников.
– Это был настоящий человек и великий воин, – сказал Араб-шах. – Жаль, что Аллах захотел, чтобы он родился русским, а не татарином. А теперь объявите бойцам, что до восхода луны они могут готовить себе пищу и отдыхать. Потом мы выступим и будем идти всю ночь: путь на Нижний открыт, и нам надо прийти туда раньше, чем русские вышлют новое войско.
Около полуночи, когда татары ушли, из-за реки возвратились на поле сражения спасшиеся звенигородцы, чтобы подобрать своих раненых и похоронить убитых.
Они сразу нашли Федора Андреевича. Он был страшно изранен, но еще дышал. Случившийся в отряде знахарь, осмотрев его раны и оказав первую помощь, сказал, что князь, может быть, и выживет.
Оставить его здесь было негде, путь до Звенигорода был далек и труден, а потому боярин Елизаров принял решение везти его в Москву.
ГЛАВА 4
Татарове же приидоша к Новугороду к Нижнему месяца августа в пятый день, в середу…
Троицкая летопись
Три дня спустя орда Араб-шаха подошла к Нижнему Новгороду. Тут только накануне вечером узнали о страшном поражении русской рати на реке Пьяне и татар так скоро не ожидали. Войска в городе почти не было, к тому же молва изрядно преувеличивала силы Араб-шаха, а потому о сопротивлении никто не помышлял. Князь Дмитрий Константинович с семьей и приближенными бежал в Суздаль; из жителей, те, кто побогаче, на судах ушли по Волге в Городец, иные успели попрятаться, а остальных ворвавшиеся в город татары частью перебили, частью забрали в плен.
- Предыдущая
- 6/50
- Следующая
