Ксеноцид - Кард Орсон Скотт - Страница 40

• Предыдущая
• 40/131
• Следующая

– Ты предупредил королеву улья?

– Еще нет. Только не знаю, сколько она сможет прочесть в моих мыслях, даже без моего на то желания. Я не слишком умею управлять этим средством связи.

Валентина положила ему руку на плечо.

– Так вот почему ты не хотел сюда приезжать? Чтобы она не узнала об истинной угрозе?

– Просто мне не хочется с ней встречаться, – вздохнул Эндер. – Поскольку я люблю ее и боюсь. Поскольку я не уверен, то ли мне следует помогать ей, то ли уничтожить ее. И поскольку, когда она уже вышлет эти корабли в космос, что может произойти в любой день, она отберет у нас всяческий шанс ее удержать. Она отберет у нас связь со всем остальным человечеством.

И еще, чего он не хотел говорить, она отрежет Эндера и Миро от Джейн.

– Лично я считаю, – заявила Валентина, – что с ней обязательно следует переговорить.

– Либо это, либо ее обязательно следует убить, – вмешался Миро.

– Теперь вы понимаете мои трудности.

Они молча продолжили свой путь.

Вход в тоннель королевы был домом, похожим на все остальные. Перед ним даже не стояла стража… Во время всей своей поездки они не заметили ни единого жукера. Валентина помнила, что во времена молодости, на их первой колонизированной планете, она пыталась представить, как выглядели города жукеров, когда были еще населены. Теперь она знала: именно так, как будто были совершенно мертвыми. Никаких жукеров, бегающих подобно муравьям в их муравейниках. Она знала, что где-то должны быть поля и сады, разводимые под открытым небом, но отсюда их увидеть не удавалось.

Почему же это вызвало у нее облегчение?

Она знала ответ на этот вопрос еще до того, как задала его. Детство она провела на Земле, во время Войн с Жукерами. Инсектоидальные пришельцы посещали ее сонные кошмары, возбуждали испуг у всех земных детей. Всего лишь горстка людей видела их в натуре, да и мало кто из них дожил до тех времен, когда сама она была ребенком. Даже на первой колонии с развалинами цивилизации жукеров не было обнаружен хотя бы одного засушенного тела. Все представления о них были рождены пугающими пропагандистскими видео.

И все же, разве не была она первым человеком, прочитавшим книгу Эндера, «Королеву Улья»? Не была первой после Эндера, которая стала думать о королеве улья как о личности, обладающей странной грацией и красотой?

Да, она поняла это первой, только какое это имеет значение? Все живущие сейчас люди вызревали в моральной вселенной, отчасти сформированной «Королевой Улья» и «Гегемоном». Она и Эндер единственные росли во время неустанной кампании ненависти. Так что, ничего удивительного, что сейчас, не видя жукеров, она испытывала иррациональное чувство облегчения. У Миро и Пликт первая встреча с королевой и работницами уже не вызовет такого эмоционального потрясения.

Я Демосфен, напомнила Валентина сама себе. Я теоретик, который убеждал, что жукеры – это рамены, чужие, которых мы можем понять и воспринять. Я обязана отбросить предрассудки собственного детства. В нужное время все человечество узнает о возрождении королевы улья. И стыдом было бы, если Демосфен оказался бы единственной особой, не способной увидать в ней рамена.

Эндер окружил низенькое строение.

– Это здесь, – объявил он.

Он остановил винт, и машина мягко упала на траву капим возле единственного входа. Двери были очень низкие – взрослому, чтобы войти, пришлось бы встать на четвереньки.

– Откуда ты знаешь? – удивился Миро.

– Потому что она так говорит, – объяснил Эндер.

– Джейн? – спросил Миро. Парень был удивлен, потому что ему самому Джейн ничего такого не говорила.

– Королева улья, – объяснила Валентина. – Она разговаривает непосредственно с разумом Эндера.

– Ничего себе фокус, – ухмыльнулся тот. – И я тоже смогу такому научиться?

– Посмотрим, – ответил на это Эндер. – Когда сам с ней встретишься..

Все выскочили из машины в высокую траву. Валентина заметила, что Эндер с Миро посматривают на Пликт. Понятно, их беспокоило, что девушка столь молчалива. А точнее, кажется столь молчаливой – Валентина знала ее весьма разговорчивой и даже красноречивой. Но она уже привыкла, что в некоторых обстоятельствах Пликт притворяется немой. Эндер с Миро впервые встретились с упрямым молчанием девушки, и это их смущало. И как раз в этом и заключалась основная причина такого поведения Пликт. Она считала, что люди более приоткрываются тогда, когда чем-то немного обеспокоены. А мало какие факторы так эффективно пробуждают неопределенное беспокойство, как компания особы, которая совершенно не отзывается.

В отношениях с чужими людьми Валентина не считала данный метод наиболее подходящим. Зато, в качестве учительницы, собственным молчанием Пликт заставляла учеников – детей Валентины – получше обдумать собственные идеи. Сама Валентина и Эндер возбуждали слушателей с помощью диалога, вопросов, аргументации. Пликт же заставляла учащихся играть роли противоположных сторон в дискуссии, чтобы они выдвигали теорию, а затем атаковали ее, чтобы при этом объяснить собственные непонятные моменты. Для большинства людей подобный метод не срабатывал. Но Пликт он удавался, поскольку, как выяснила Валентина, ее молчание совершенно не означало полного отсутствия коммуникации. Спокойный, всепроникающий взгляд сам по себе был красноречивым выражением скептицизма. Когда ученик встречался с подобным взглядом, он быстро поддавался собственной неуверенности. Всякое сомнение, которое до этого он отбрасывал или же просто игнорировал, теперь выплывала на поверхность, когда ученик пытался в глубинах самого себя открыть причины столь выразительного сомнения со стороны Пликт.

Самая старшая дочь Валентины, Сифтэ, называла такую одностороннюю дискуссию «глядением на Солнце». Теперь вот пришла очередь и Миро с Эндером ослепнуть в столкновении со всевидящим оком и молчащими устами. Валентине хотелось посмеяться над их беспокойством и даже утешить их. Но вместе с тем – дать Пликт легкий подзатыльник и указать на неподходящее поведение.

Вместо этого она подошла к стене и дернула двери. В них не было никакого замка, одна ручка, поэтому открылись без малейшего сопротивления. Валентина придержала их, а Эндер опустился на колени и прополз вовнутрь здания. За ним Пликт. Миро вздохнул и медленно опустился. Ползал он еще медленнее, чем ходил – каждое движение рукой или ногой он выполнял поочередно, как будто ему приходилось задумываться над тем, в какую сторону их передвинуть. Наконец и он исчез в отверстии. В конце концов и Валентина нагнулась и пошла на четвереньках. Она была самой маленькой, и ей не нужно было ползти.

Свет попадал вовнутрь только лишь через дверь. Помещение было абсолютно пустым, вместо пола – утоптанная земля. Только лишь когда глаза привыкли к темноте, Валентина заметила, что самое темное место здесь – это отверстие коридора, ведущего в глубину.

– В тоннелях нет никакого освещения, – предупредил Эндер. – Она сама будет меня направлять. Мы должны держаться за руки. Валентина, ты пойдешь последней. Согласна?

– А можно спускаться стоя? – задал вопрос Миро. Для него это и вправду было существенно.

– Да, – успокоил парня Эндер. – Именно потому она и выбрала это место.

Они схватились за руки: Пликт за Эндером, Миро между двумя женщинами. Эндер повел их всех на несколько ступеней вниз, в тоннель. Пол весьма круто уходил вниз, а совершеннейшая тьма пугала. Но, еще до того, как темнота сделалась абсолютной, Эндер приостановился.

– Чего мы ждем? – спросила у него Валентина.

– Нашего проводника.

Тот прибыл буквально через минуту. В темноте Валентина с трудом заметила черную, узкую конечность с большим и единственным обычным пальцами. Конечность толкнула Эндера в руку. Тот немедленно схватил палец, а большой палец чужака захватил ладонь человека будто клещами. Глядя вдоль этой конечности, Валентина пыталась увидать жукера, которому та принадлежала. Но ей удалось различить лишь тень размерами с ребенка и, как ей показалось, деликатный отблеск света на панцире.

• Предыдущая
• 40/131
• Следующая