Седьмой сын - Кард Орсон Скотт - Страница 33

• Предыдущая
• 33/62
• Следующая

Но Сказитель не торопился уходить с холма. Он присел на пенек и стал читать вслух какое-то стихотворение. Элвин внимательно вслушивался в строчки, потому что в глубине каждый стих Троуэра таил едкую горечь.

Сказитель и в самом деле обладал даром, и каким! Казалось, весь мир изменился на глазах у Элвина. Луга и деревья выражали пронзительный крик весны, ярко-желто-зеленый, усеянный десятками тысяч красочных бутонов, а белизна церкви посредине этого великолепия уже не мерцала солнечным светом, превратившись в пыльную, усыпанную мелом кучу старых костей.

– Из вервий терновых крепили оковы, – повторил Элвин. – Ты, я гляжу, тоже не испытываешь особой любви к религии.

– Я вдыхаю религию с каждым вздохом, – ответил Сказитель. – Я жажду видений, ищу следы руки Господней. Но в этом мире я чаще натыкаюсь на другие следы, оставленные иной рукой. К примеру, на блестящую слизь, которая обжигает, если до нее дотронуться. В последнее время Господь несколько отстранился от человечества, Эл-младший, зато сатана с удовольствием якшается и возится с нами.

– Троуэр говорит, что его церковь служит домом Господу.

Сказитель ничего не ответил. Долгое время он сидел и просто молчал.

В конце концов Элвин не выдержал и спросил его напрямую:

– Ты видел в церкви след дьявола?

За то время, что Сказитель жил в их доме, Элвин успел узнать, что странник никогда не лжет. Но когда он не хотел отвечать правдиво, он читал стих. Как, например, сейчас.

Элвина столь завуалированный ответ не устраивал.

– Если мне хочется чего-нибудь непонятного, я обычно читаю Исайю 33.

– Я ликую, друг мой, слыша, как ты сравниваешь меня с величайшим из пророков.

– Какой же он пророк, если из его слов вообще ничего не понять?

– Может быть, он хотел сделать пророками нас.

– Я не доверяю пророкам, – заявил Элвин. – Насколько я знаю, умирают они точно так же, как обычные люди.

Нечто подобное он слышал из уст своего отца.

– Каждый человек смертен, – ответил Сказитель. – Но некоторые, даже умерев, остаются жить вечно, поселившись в словах.

– Слова можно толковать по-разному, – возразил Элвин. – Вот, к примеру, если я сделаю что-то, оно таким и останется. Допустим, сплету я корзину. Корзина всегда останется корзиной. Если ее днище порвется, она превратится в дырявую корзину. Слова же все время путаются-перепутываются. Троуэр может так истолковать и переиначить мои слова, что они будут говорить вовсе не то, что я хотел ими выразить.

– А теперь, Элвин, давай посмотрим на проблему с другой стороны. Корзина, сплетенная тобой, всегда останется корзиной, одной-единственной корзиной. Но твои слова могут повторяться и повторяться, наполнять сердца людей, живущих за многие тысячи миль от того места, где ты впервые их произнес. Слова могут притягивать и зачаровывать, а вещи навсегда останутся такими, какие они есть.

Элвин попытался представить нарисованную Сказителем картину. Это оказалось совсем несложно. Слова, невидимые, как воздух, вылетали изо рта Сказителя и переходили от человека к человеку. Оставаясь невидимками, они с каждым разом все разрастались.

Затем видение изменилось. Элвину представились слова, срывающиеся с губ проповедника. Они дрожали, волновали воздух и, распространяясь по свету, просачивались всюду. Внезапно они превратились в ночной кошмар, в тот страшный сон, что постоянно посещал Элвина, спал мальчик или бодрствовал. Сердце пронзила острая боль, и ему захотелось умереть, лишь бы не переживать то же самое еще раз. Слова были наполнены невидимой, дрожащей пустотой, которая лезла во все щели, разваливая окружающий мир. Элвин отчетливо видел эту пустоту, накатывающуюся на него подобно огромному, постоянно прибавляющему в размерах валуну. Прежние кошмары научили Элвина, что, даже если он сожмет кулаки, Ничто истончится до едва заметной дымки и просочится меж его пальцев, даже если он стиснет зубы, зажмурит глаза, Пустота надавит на лицо, проникнет в ноздри, в уши и…

Сказитель потряс его за плечо. Встряхнул со всей силы. Элвин открыл глаза. Дрожащий воздух отпрянул в сторону, маяча смутной тенью поблизости. Пустота постоянно держалась чуть в стороне, подстерегая удобный момент. Она была хитрой и осторожной, как хорек, и готова была мигом улизнуть, стоило мальчику повернуть голову, чтобы приглядеться к ней.

– Что с тобой? – встревоженно спросил Сказитель. На лице его отражался испуг.

– Ничего, – помотал головой Элвин.

– Не ври, – строго приказал Сказитель. – Я вдруг увидел, как ты забился в страхе, словно тебе явилось какое-то ужасное видение.

– Это было не видение, – сказал Элвин. – Меня как-то раз посетило видение, поэтому я знаю, как оно выглядит.

– Да? – удивился Сказитель. – И что же за видение у тебя было?

– Ко мне явился Сияющий Человек, – ответил Элвин. – Я прежде никому о нем не рассказывал и вовсе не горю желанием говорить об этом сейчас.

Сказитель не стал давить на него:

– Хорошо, допустим, это было не видение – но что тогда?

– Ничто.

Он сказал правду, хотя знал, что ответ вряд ли удовлетворит Сказителя. Но если ему не хотелось отвечать? Раньше, когда он пытался поговорить с кем-нибудь на эту тему, над ним смеялись. Ведь только несмышленое дитя пугается непонятного Ничто.

Но Сказитель не отставал от него:

– Знаешь, Эл-младший, всю свою жизнь я мечтал о настоящем видении. И тебе оно явилось, здесь, прямо сейчас, посреди бела дня. Глаза твои широко распахнулись, ты увидел нечто ужасное, аж дыхание перехватило. Говори немедленно, что ты видел.

– Я уже сказал! Ничто! – Взяв себя в руки, он повторил немного потише:

– Это было ничто, Пустота, и тем не менее я ее видел. Она похожа на марево, когда движется.

– И ты видел эту Пустоту, это Ничто?

– Оно проникает повсюду. Забирается в маленькие щели и начинает разрушать. Оно просто трясет и трясет, пока не остается одна пыль, и тогда оно принимается трясти пыль. Я пытаюсь остановить его, но оно растет, становится все больше и больше, катится вперед, пока не заполнит небо и землю.

Элвин ничего не мог с собой поделать. Его бил озноб, хотя на нем было столько вещей надето, что он напоминал толстого маленького медвежонка.

– И сколько раз ты видел эту картину?

– Она является ко мне, сколько я себя помню. Постоянно, от нее не отвязаться. Хотя иногда я начинаю думать о другом, и она отступает.

– Куда?

– Назад. За пределы зрения.

Элвин встал на колени и сел на землю, чувствуя, как кружится голова. В выходных штанах он сел прямо на мокрую траву, но даже не заметил этого.

– Когда ты заговорил о распространяющихся по миру словах, я сразу увидел эту пустоту.

– Если сон возвращается вновь и вновь, значит, он пытается донести до тебя правду, – объяснил Сказитель.

• Предыдущая
• 33/62
• Следующая