Еще один шанс... - Злотников Роман Валерьевич - Страница 27

• Предыдущая
• 27/79
• Следующая

Но больше всего Тимофея поразил царевич. Вот уж не ожидал, что человек может столько знать! Царевич ни к какому десятку приписан не был и потому часто сиживал на занятиях с разными десятками. И все время первым руку тянул, когда учитель что спрашивал. И ведь что самое странное, иногда самого учителя в удивление вводил. Некоторые, правда, как тот же надутый индюк Расмуссон, все время старались царевича оборвать и грозились наказать за то, что, мол, он не то, что ему задано, учит, а совсем другое, но большинство только удивлялись да радовались. Да всем остальным в пример ставили. И вот что интересно. Даже Гаврша, что из вятских, ну которые бывшие новгородские, детей боярских, ко всем прочим обычно шибко ревнивый, когда ему в пример царевича ставили, усмехался и ответствовал:

– Так то ж царевич!

На Крещение их всем скопом повели на Москву-реку, в иордань. И тут уж тем, кто утренней порой пытался от снежной бани увильнуть, эдак мазануть себе снежком по пузу тихонько да сбежать в горницу, пришлось ой как несладко. Но, благодарение господу, никто не заболел. Потому как прямо на берегу, у иордани, поставили сруб с черной баней. И всех, кто окунулся в иордань, бегом погнали в жарко натопленную баню. Откуда потом многие выскакивали и опять в иордань ныряли. Ну как в обычную прорубь. Но это уже позже, когда отец Макарий с монахами Чудова монастыря с Москвы-реки ушли.

А сразу после Сретения Господня Тимофея ждала нечаянная радость. На занятии по воинскому умению им всем выдали по знакомой Тимохе пистоли, и тут он славно отличился, в конце занятия первее всех ловко снарядив пистолю и изготовив ее к бою. Причем не только первее всех в своем десятке, а вообще первее всех во всей школе. И потому в субботу царевич вручил ему красную шапку с куньей оторочкой, которая полагалась тому, кто за прошедшую неделю всех в школе своими успехами удивил, и серебряную копейку. Так-то им на сласти и иные всякие развлечения к каждому из двунадесятых праздников также вручалось по серебряной копейке, а так лишь ему одному, да еще при всех. Вручил и еще и похвалил прилюдно:

– Молодец, Тимофей, всех удивил…

Тимофей потом целую неделю эту шапку носил, даже утром, когда снегом обтираться выбегали, и то в ней выскакивал. Только через неделю ее пришлось отдать Никодиму из третьего десятка. Он своим скорочтением всех превзойти сумел. За то время, что клепсидра, ну часы такие водяные специальные, у отца Макария четверть часа отмерила, аж двадцать осьм молитв из молитвослова оттарабанил. Но Тимофей на него не в обиде был. Он и сам сию шапку от Дамиана-псковитянина получил. Тот всех успехами в цифири удивить сумел. Так ловко научился цифирь вычитать и складывать да делить и помножать, что никто во всей школе быстрее его сие делать не умел.

На Прощеное воскресенье ходили на Москву-реку дивиться на кулачных бойцов, кои один на один сходились, а потом наблюдали потеху, когда православный люд стенка на стенку биться выходил. И тут-то выяснилось, что те ухватки, коим их казак Кирьша и татарин индский Раматка в «подлой схватке» обучали, оченно бы в такой потасовке выручить могли. Не все, конечно, поскольку на то она и «подлая схватка», что некоторые ухватки в честной драке использовать никак не возможно, но кое-какие вполне… Пацаны, распаляясь, так и орали:

– На «орла» его, на «орла» бери! – Или: – «Рукосуй» ему, «рукосуй»!

Но их почти никто из бойцов не понимал. Да и среди зрителей таковых также не нашлось.

Через три недели после Пасхи они покинули уже ставшее родным подворье и отправились конным ходом к Ярославлю, по пути обихаживая коней, кашеваря и собирая с учителем-лекарем разные лекарственные травы да коренья. Еще каждому было задание рисовать свою карту тех мест, через которые проходила дорога. А учителя конного воинского устроения, коих ажно трое было – поляк, пан Пшемаковский, бахвалившийся тем, что у себя, в Речи Посполитой, был гусарским[28] ротмистром, вятский боярин Бязин прозвищем Грива, над поляком вволю потешавшийся, но незлобиво, эдак по-доброму, и татарин Ахметка, особливо сильный в коновальском деле, – при сем путешествии гоняли их в хвост и в гриву. Так что у Тимофея, несмотря на то что он, как, впрочем, и все остальные, сызмальства к коню приучен был, первые две недели так ноги болели, что спать временами неможно было. И не от потертостей, нет, а оттого что их тут же начали приучать ко всяким разным конным премудростям. То стремена отстегнут, то узду велят не трогать… В Ярославле погрузились на струги и спустились до Нижнего Новгорода. А уж оттуда опять же верхами вернулись в Москву. По возвращении каждый дорисовал карту, сдал ее господину Расмуссону, получил от него по первое число за небрежение, разобрал собранные травы да коренья и повесил их сушиться и… отправился домой.

До Рязани они с Аникеем доехали вместе, с купеческим караваном. Серко за зиму на отборном овсе и добром сене отъелся, округлил бока, а Тимофей бережно собрал аж девять серебряных копеек. Хватит, чтобы по осени при добром урожае купить аж полтора пуда пшеницы, а уж ржи и того более… Все, что выдавали, не скопил, на леденцы, сбитень и квас потратился, не удержался. Аникей за год тоже удосужился и лишнюю серебряную копейку, и почетную шапку заработать. За успехи в подлой схватке. Вот уж где его шустрость и увертливость куда как к месту пришлась. В Рязани они расстались, уговорившись встретиться за четыре дни до «Первого дня во Году», чтобы потом вместе добираться до Москвы.

До родимого дома Тимофей добрался на следующий день к вечеру, по пути устроив себе вполне удобную лесную ночевку, каковую ему после летнего путешествия обустроить было раз плюнуть. Выехав на пригорок, с которого открывался вид на такой знакомый затон, заросший ивняком, Тимоха почувствовал, как у него защемило сердце. Он слез с Серко, стянул с головы шапку и шмыгнул носом. Он – дома!

Царская школа оказалась просто находкой. В принципе я рассчитывал, что у меня выйдет нечто подобное помеси суворовского училища с английской частной школой. Англичане, тут стоит отдать им должное, обошли весь мир в одном чрезвычайно важном параметре. Они создали отличную социальную машину по воспроизводству качественной элиты. Она включала в себя два главных, ключевых элемента. Во-первых, предельно формализованный и всем понятный образец, то есть знаменитого английского джентльмена с классическим гуманитарным образованием и так называемой «жесткой верхней губой». И, во-вторых, эффективные социальные фабрики по его производству, то есть классические английские частные школы типа Итона с крайне жестким, практически казарменным режимом, в которых это образование получалось и та самая жесткая верхняя губа вырабатывалась.

Я планировал со временем создать здесь такую же систему и через нее прогонять все дворянство. Уж важность подбора, подготовки и расстановки кадров мне объяснять было не нужно. Я считал, что в первую очередь вследствие своего серьезного отношения к этому вопросу и обошел многих из тех, с кем начинал в девяностые и кто до сих пор мыкался с одним-парой несчастных миллионов. Я же никогда не жалел денег на переподготовку сотрудников, на подбор коуч-тренеров, на курсы английского и времени на их обучение за свой счет, скажем, по программе МВА[29] в Стокгольмской школе бизнеса, где у меня, как у постоянного клиента, были солидные скидки. Так что у меня всегда под рукой была отлично подготовленная, слаженная, профессиональная команда. Нечто подобное я собирался заиметь и здесь.

Однако при этом я вполне допускал, что первый блин окажется комом. Тем более что я слегка увлекся и составил столь разнообразную учебную программу, что даже сам испугался. А ну как будет перегруз для столь девственных мозгов? Большинство же кандидатов писать и читать не умели. Но затем все равно решил попробовать. Объем материала почти по каждому из предметов, за исключением языков, – минимальный. Та же таблица умножения это, считай, университетский курс. Учебных материалов тоже пока нехватка. На том же немецком, не говоря уж о голландском, шведском и остальных языках, текстов, которые можно использовать в качестве учебных пособий, вообще практически нет. На латинском – кот наплакал, да и то большинство религиозные, использовать их можно с очень большой осторожностью. Потому как патриарх и митрополиты на дыбы встанут. Ну как же – православных латинской ереси обучают. Впрочем, я выцыганил у святейшего Иова пару греков, приехавших чуть ли не со Святого Афона, и не только использовал их в качестве преподавателей греческого языка, а еще и засадил за переводы греческих полемических книг «противу ересей латинских». Ну а в качестве учебных латинских – велел сыскать и размножить как раз те книги, которые в этих греческих раскритикованы. Патриарх было поворчал, но потом согласился с моими доводами, что, так сказать, незнание первоисточников снижает ценность критических аргументов. Да и вообще, никаких формализованных учебников в России пока еще практически не существовало.

• Предыдущая
• 27/79
• Следующая