Тень Эндера - Кард Орсон Скотт - Страница 6
- Предыдущая
- 6/109
- Следующая
В ту же минуту Ахилл подал Недотепе сигнал подвести остальных малышей и заполнить разрыв в очереди. Сам же он носился взад и вперед вдоль очереди и орал во весь голос:
— Можете меня презирать, хрен с вами! Пусть я калека, пусть я жалкий хромуша, который еле-еле стоит на ногах! Но я не позволю вам толкать моих детей! И не вздумайте гнать их из этой очереди! Слышите! Потому как, если вы выкинете такую штуку, из-за угла обязательно вылетит какой-нибудь грузовик, который вас сшибет с ног и переломает вам кости точно так, как это случилось вон с тем недоноском! Только у вас это может кончиться и проломом башки, да еще таким, что мозги размажутся по мостовой! Берегитесь грузовиков, несущихся на скоростях, вроде того, что сшиб этого парня с говном заместо мозговых извилин, сшиб прямо у дверей моей столовки.
Да, это был уже вызов. Надо ж — МОЯ столовка! И Ахилл ничего не стыдится, ничуть не смущен. Он продолжает выпендриваться, он быстро хромает вдоль очереди, заглядывая прямо в глаза громилам, как бы вызывая их на новый скандал. А по другую сторону очереди за ним следуют двое маленьких пацанов — тех самых, что помогли свалить чужака, а рядом с Ахиллом идет Сержант — радостный и довольный. Они прямо-таки излучают уверенность, тогда как удивленные хулиганы бросают через плечо осторожные взгляды — дескать, что это там такое случилось и что делают за их спинами остальные члены кодла?
И все это совсем не похоже на пустую похвальбу и глупые разговоры. Когда один из хулиганов осмеливается пробормотать себе под нос угрозу, Ахилл подавляет бунт. Правда, поскольку он сам запланировал эту драку и она соответствует его интересам, он наваливается не на ворчуна, а на парня, который стоит рядом. Малыши кидаются на того, кто стоит за спиной ворчуна. Следом за броском детишек Ахилл бьет в грудь новую жертву, вопя на пределе своих голосовых связок:
— Ты чего оскаляешься, подонок!
В руке у него сразу появляется булыжник, он стоит над поверженным хулиганом, но удара не наносит.
— Убирайся в конец очереди, болван! И скажи спасибо, что я все же разрешаю тебе пожрать в моей столовке!
Происшествие напугало ворчуна, ибо хулиган, которого Ахилл повалил и мог искалечить, был всего лишь на одну ступеньку ниже его по статусу. Злобного критика никто не бил, никто ему не угрожал, но победу у него из рук вырвали бескровно.
Дверь столовки открывается. Ахилл уже тут как тут — рядом с женщиной, открывшей дверь. Он улыбается и говорит с ней чуть покровительственным тоном.
— Спасибо, что кормите нас сегодня, — говорит он. — Я буду есть последним в очереди. Благодарю вас от имени всех моих друзей. И особая благодарность за то, что вы покормите мою семью.
Женщина, стоящая в дверях, отлично разбирается в законах улицы. Знает она и Ахилла и потому чувствует, что тут происходит нечто странное. Ахилл всегда ел последним в группе старших ребят и всегда держался очень приниженно. Его теперешняя фамильярность еще не успевает вызвать у женщины раздражение, когда к дверям подходят первые ребятишки из кодла Недотепы.
— А вот и моя семья, — гордо сообщает Ахилл, пропуская ребят внутрь столовой. — Позаботьтесь о моих детках хорошенько.
Он даже Недотепу называет своим ребенком! Хотя она, возможно, и сочла себя униженной, но ничего не говорит.
Все, о чем она сейчас думает, так это о чуде — она стоит в сказочной столовой, где кормят супом! Их план сработал!
Думала ли она о плане как о своем или как о плане Боба — значения не имело. Особенно для самого Боба. И особенно после того, как он сунул в рот первую ложку дивного супа.
Он глотал суп медленно, крошечными глотками, так медленно, как только мог. И все же суп кончился слишком быстро, куда быстрее, чем можно было ожидать. Неужели все? И как он умудрился пролить столько драгоценной влаги на свою рубашку?
Он быстро сунул под рубашку кусок хлеба и пошел к двери. Спрятать хлеб и уходить — идея Ахилла, и очень хорошая.
Кое— кто из хулиганов, сидящих сейчас в столовке, может потребовать свою долю. Вид малышни, лопающей суп, способен вызвать у них недовольство. Потом-то они привыкнут к этому, обещал Ахилл, но сегодня первый день и очень важно, чтобы маленькие вышли из столовки, пока хулиганы еще едят.
Когда Боб подошел к двери, другие ребята еще продолжали в нее входить, а Ахилл стоял у дверей на стреме, болтая с той женщиной о печальном инциденте, который произошел в очереди. Только что приезжала «скорая», которая и увезла раненого — он уже и стонать-то перестал.
— А ведь это мог быть и кто-нибудь из малышни, — разливался Ахилл. — Надо бы тут полицейского поставить, чтоб следил за транспортом. Там, где стоят полицейские, лихачи себе такого не позволяют, знаете ли.
Женщина с ним охотно соглашалась.
— Совершенно ужасный случай! Говорят, у него переломана половина ребер, причем некоторые из них проткнули ему легкие. — Она, очевидно, сильно переживала происшествие, даже пальцы у нее дрожали.
— Очередь начинает выстраиваться еще затемно. Время опасное, так нельзя ли наладить здесь освещение? Мне приходится думать о своих детях, — говорил Ахилл. — Неужели вы хотите, чтоб такие малыши попадали в опасные переделки? Или я обречен быть единственным, кому не безразлична их судьба?
Женщина что-то пробормотала насчет денег и о том, как скромен бюджет их столовой.
Между тем Недотепа пересчитывала детей на выходе, а Сержант выпроваживал их на улицу.
Боб понял, что Ахилл пытается убедить взрослых подумать об организации системы защиты малышей в очереди, и решил, что пришло время показать, что и он может тут чем-то помочь. Так как женщина была благожелательна, а Боб — самый крошечный из детей, он знал, что обладает над ней определенной властью. Боб подошел к женщине и тихонько подергал ее шерстяную юбку.
— Спасибо, что присмотрели за нами, — пропищал он. — Я ведь впервые в жизни был в настоящей столовой. Папа Ахилл сказал нам, что вы будете защищать нас, чтобы мы — самые маленькие — могли быть сытыми каждый день.
— Ах ты бедняжка! Нет, вы только поглядите на него! — Слезы ручьем текли по ее щекам. — Ах ты мой милый! — И она крепко обняла Боба.
Ахилл смотрел и улыбался.
— Приходится за ними присматривать, — сказал он тихо, — Я обязан сделать их жизнь спокойной и радостной.
А потом он увел свою семью, которую теперь уж никак нельзя было считать кодлом Недотепы. Увел прочь от столовки Хельги, и они послушно тянулись за ним цепочкой. Так продолжалось, пока они не завернули за угол дома. Тут они рассыпались и помчались изо всех сил, разбившись на мелкие группки, члены которых держались за руки. Главное было оставить между собой и столовкой Хельги как можно большее расстояние. Ведь весь остальной день им придется провести в своих убежищах. Хулиганье, тоже разбившись на тройки и двойки, будет тщательно прочесывать окрестности в поисках детей.
Но в данном случае дети вполне могли позволить себе такую роскошь, так как сегодня им не надо было заботиться о еде. Похлебка дала им куда больше калорий, чем они получали обычно, да к тому же у них еще оставался и хлеб.
Конечно, им предстояло уплатить с этого хлеба свой первый налог. Этот налог предназначался Ахиллу, который похлебки так и не получил. Каждый ребенок почтительно протягивал свой ломоть новому папе, а тот от него откусывал кусок, медленно прожевывал, а потом возвращал ломоть владельцу.
Ритуал затянулся надолго. Ахилл откусил от каждого ломтя, кроме двух — Недотепы и Боба.
— Спасибо, — сказала Недотепа.
Она была так тупа, что приняла поступок Ахилла за проявление уважения. Но Боб-то отлично понимал, где тут зарыта собака. Отказавшись от их хлеба, Ахилл как бы ставил их вне семьи. Мы уже мертвяки, подумал Боб.
Вот почему теперь Боб пытался всегда быть в тени, вот почему он прикусил язык и старался быть совершенно незаметным. Кроме того, он взял за правило не оставаться в одиночестве и постоянно быть возле кого-то из детей.
- Предыдущая
- 6/109
- Следующая
