Рокоссовский - Кардашов Владислав Иванович - Страница 105
- Предыдущая
- 105/113
- Следующая
— У меня нет для этого сил, все резервы исчерпаны. Прошу в этом случае усилить фронт войсками или же обязать 1-й Белорусский побыстрее начать наступление.
— А войска вашего фронта не смогут занять Ной-Штеттин? — Несмотря ни на что, Сталин казался очень довольным ходом событий на 2-м Белорусском фронте. — Если вы это сделаете, в вашу честь дадим салют.
— Мы попытаемся, — отвечал Рокоссовский, — но это не меняет дела в корне — все равно фланг наш открыт.
— Я поговорю с Жуковым, — пообещал Сталин.
Рокоссовский тут же связался с Осликовским, приказал командиру 3-го гвардейского кавалерийского корпуса атаковать Ной-Штеттин и сообщил ему об обещании Верховного Главнокомандующего дать салют. В этот же день кавалеристы Осликовского завязали бой за Ной-Штеттин, обошли его с флангов и тыла и 28 февраля овладели городом. За это они были заслуженно вознаграждены приказом Верховного Главнокомандующего и салютом в Москве.
Тем временем танкисты Панфилова после некоторой перегруппировки возобновили свой бег к морю. Однако к исходу 2 марта Рокоссовский обнаружил, что опасность угрожает далеко продвинувшимся вперед танкистам теперь уже с правого фланга — в районе города Руммельсбурга враг собрал большую группу своих войск, явно намереваясь ударить по открытому флангу 19-й армии.
Однако из этого замысла ничего не вышло. Навстречу врагу были брошены пехотинцы 40-го стрелкового корпуса. Понеся большие потери, враг откатился на северо-восток.
3 марта танкисты возобновили продвижение, и к вечеру их передовые отряды были уже на побережье Балтийского моря.
Генерал Панфилов докладывал Рокоссовскому:
— Мы вышли к Кеслину. Оборона вокруг города мощная. Пленные говорят, что в городе сильный гарнизон.
— Что вы собираетесь делать?
— Буду брать город, — твердо ответил Панфилов.
— Хватит ли сил? — засомневался Рокоссовский.
— Хватит. Пехота со мною.
— Хорошо, — одобрил комфронта.
Штурм начался незамедлительно, и утром 5 марта Кеслин был очищен от врага. Тем самым 2-я немецкая армия была отрезана от остальных сил, находившихся в Восточной Померании.
На следующее утро в штаб фронта прибыл гонец из 3-го гвардейского танкового корпуса. На стол перед Рокоссовским он торжественно водрузил три закупоренные бутылки.
— Что это? — удивился Рокоссовский.
— Балтийская вода, товарищ командующий фронтом. — Голос гонца звучал гордо.
Рокоссовский засмеялся, вышел из-за стола, взял одну из бутылок, откупорил, понюхал.
— Пахнет водорослями! Попробуем, какова на вкус. — Он отхлебнул прямо из горлышка и тут же сплюнул. — Соленая! Ну что ж, это хороший подарок!
Вода из Балтийского моря! Вот куда мы пришли, а были у Волги! — Он повернулся к гонцу. — Передайте мою благодарность молодцам-гвардейцам за такой подарок!
Теперь, после рассечения восточнопомеранской группировки, Ставка потребовала от 2-го Белорусского фронта разгромить и уничтожить врага в районе Данциг — Штольп. Для этого армии левого крыла следовало повернуть фронтом на восток.
Если читатель посмотрит на карту, то он увидит на берегу Данцигской бухты три расположенных рядом города — Гдыню, Цоппот (ныне — Сопот, изестный курорт) и Данциг (Гданьск). Они, по сути дела, слились в один город. Во время войны эти укрепленные города-порты с их верфями и многочисленными военными кораблями были мощной крепостью.
Войска 2-го Белорусского фронта продолжали наступление, но медленно. Им явно не хватало подвижных соединений, и Рокоссовский был вынужден обратиться в Ставку с просьбой передать в его распоряжение хотя бы временно одну из двух танковых армий 1-го Белорусского. Согласившись с его доводами, Сталин обещал немедленно отдать распоряжение о временной передаче фронту 1-й гвардейской танковой армии, и с 8 марта эта армия перешла в распоряжение Рокоссовского.
Тем временем 2-й Белорусский продолжал наступать. Заметного успеха добились танкисты все того же 3-го гвардейского корпуса. 8 марта они стремительной атакой захватили один из крупнейших городов Померании, Штольп, и продолжали продвижение на восток. Для характеристики того, насколько решительно и умело действовали теперь, на исходе четвертого года войны, советские солдаты, можно привести следующий эпизод.
После захвата Штольпа для обеспечения своего фланга с севера командование корпуса выделило небольшой отряд — взвод танков, взвод бронетранспортеров и взвод мотоциклистов —и отправило его к маленькому приморскому городку Штольпмюнде. Вблизи этого городка советские бойцы настигли колонну врага, состоявшую из трех бронетранспортеров, танка и двух рот мотопехоты. На большой скорости советские танки ударили в хвост колонне. 12 автомобилей с пехотой были разбиты огнем и гусеницами танков. Первыми же выстрелами танкист Бородулин подбил немецкий танк. Бронетранспортеры пытались скрыться, но попали в засаду, устроенную обогнавшими их советскими мотоциклистами. Первый бронетранспортер от взрыва двух умело брошенных гранат перевернулся и загородил дорогу остальным. Оставшиеся в живых фашисты сдались, советский же отряд устремился в Штольпмюнде, ворвался в город и после короткой схватки очистил его от противника.
После того как 8 марта на левом крыле фронта появилась 1-я гвардейская танковая армия, продвижение войск 2-го Белорусского стало еще быстрее. Немецко-фашистское командование, видя, что ему не удастся задержать на промежуточных рубежах советские войска, начало отводить свои соединения в заблаговременно подготовленный Гдыньско-Данцигский укрепленный район. 13 марта танковые соединения с ходу прорвались к предполью этого района, но ворваться в Данциг и Гдыню не смогли. Предстояла осада и штурм крепости.
Рокоссовский отправился посмотреть оборонительные сооружения врага. Его автомобиль с превеликим трудом пробирался по забитой дороге. Фронт наступления сузился до 60 километров, и на прифронтовых дорогах было очень тесно от техники и людей. А еще больше загромождали дорогу беженцы. Геббельсовская пропаганда плела такие ужасы о советских «зверствах», что, едва только заслышав о приближении «большевиков», все, кто мог передвигаться, бросались бежать. Обезумевшие от страха люди забили все шоссе и проселки. Но, по мере того как они убеждались, что советские солдаты не воюют с мирными жителями, людская река начинала течь в другом направлении.
Обгоняя понуро бредущих по обочинам дороги немцев-беженцев, Рокоссовский вспоминал горькие дни июня — июля 1941 года, когда вот так же, выбиваясь из сил, шли по дорогам наши старики, женщины, дети, а следом за ними на восток рвались отцы, мужья, сыновья, братья этих людей... Что же, кто посеял ветер, пожнет бурю!
Данциг оказался крепостью экстра-класса. Мощные, хорошо замаскированные форты держали под обстрелом всю местность в радиусе 15 километров от города. Крепостной вал, оставшийся от прежних времен, опоясывал город, а перед ним вырос внешний пояс современных оборонительных сооружений. На всех без исключения командных высотах — железобетонные и камнебетонные доты. Широко и умело спланированные позиции полевого характера дополняли оборону. По сведениям разведки, до двух десятков фашистских дивизий защищали эту цитадель. Рокоссовский убедился — такой крепости его войскам еще не приходилось штурмовать.
Он решил, не допуская никаких пауз в боевых действиях, с утра 14 марта нанести рассекающий удар в направлении на Цоппот, чтобы затем уничтожить группировку врага по частям. Этот план и был выполнен войсками, но каких усилий это потребовало от солдат!
Сражение шло днем и ночью. Прогрызая одну позицию врага за другой, медленно шли к намеченной цели советские солдаты. Бои носили столь упорный характер, что продвижение наших войск по временам исчислялось только сотнями метров. Отдельные крупные опорные пункты обороны врага приходилось атаковать по нескольку суток. Лишь в ночь на 25 марта советские солдаты штурмом преодолели последнюю линию укреплений между Данцигом и Гдыней. В 6 утра они ворвались в Цоппот и вышли к берегу моря. Одновременно севернее войска 19-й армии завершили освобождение Гдыни. 28 марта они полностью овладели его.
- Предыдущая
- 105/113
- Следующая
