Полураспад - Зорич Александр - Страница 39

• Предыдущая
• 39/73
• Следующая

«На месте разберемся», — с лёту решил эту двадцать седьмую теорему этики я и вернулся к теме поиска неуловимой Гайки.

По совести, единственной зацепкой, которая могла более-менее надежно и быстро вывести на местоположение дважды воровки в черной бейсболке с надписью «Hate Crime», был «сникерс» — напомню, что «сникерсом» в народе называется устройство для отключения сигнализаций вроде моей «Весны-3», по форме напоминающее этот самый шоколадный батончик.

Почему «сникерс» является зацепкой, спросите вы?

Да потому, что ни отечественная, ни зарубежная промышленность не производит таких устройств (или по крайней мере не трындит об этом по дуроскопу).

Почему не производит? Да потому, что действие устройства основано на действии аномального артефакта Зоны под названием «собачье ухо»! А «собачьи уши» на поток не поставишь, это вам не аккумуляторы какие-нибудь!

Кто же, если не промышленность, производит эти «сникерсы»?

Я знал только одного такого человека. Его звали Лодочник.

Нет, мы с Лодочником никогда не были друзьями.

Но бывало, что встречался я с ним значительно чаще, чем с большинством друзей (не считая, конечно, Тополя). Лодочник оказал мне немало добрых услуг. Продал мне немало приблуд и прилад. И был щедро вознаграждаем материально…

Кстати, бедняга Лодочник погиб прямо на моих глазах. Помню, как после одной памятной заварухи я, Тополь и Лодочник драпали с Речного Кордона, его как раз штурмовали ополоумевшие мутанты… Вначале мы сматывались на грузовике, да прямо по минным полям, потом ломились пешкодралом через кусты, затем спасались на лодке, которая чудом уцелела на пристани Речного Кордона… Помню, как я радовался, когда мы, оставив полыхающий и стонущий от боли ад позади себя оказались на противоположном, сравнительно безопасном берегу Припяти. Сердце радостно выпрыгивало у меня из груди. Я зачем-то — наверное, от избытка эндорфинов — добивался от Тополя обещания бросить курить, а сам заверял его, что со спиртным и развратом теперь у меня покончено… Было уже темно…

До сих пор не могу понять, какой черт дернул Лодочника проверять, заряжен ли артефакт, который он вез с собой в спортивной сумке? Помню, как бледный, сутулый Лодочник держал его в руках, стоя по колено в спокойной, похожей на черное зеркало воде Припяти.

И как артефакт сиял манящим колдовским светом. Вот Лодочник перегнулся пополам и опустил руки с артефактом в воду, сияние стало приглушенным, хотя искры по-прежнему снопами вырывались из-под воды…

Помню, как мы с Тополем ругали вполголоса Лодочника — мол, не ровен час инициированное им сияние привлечет вертолеты военсталкеров… Однако оно привлекло отнюдь не вертолеты. Два щупальца метнулись к Лодочнику из толщи припятских вод и за какие-то доли секунды уволокли нашего товарища за собой. Все, что успел Лодочник, — это подарить нам взгляд через плечо, исполненный невыразимой неземной жути, и один сдавленный вскрик… Я бы сказал: «и пучина сия поглотила ия в один момент». Кто бы напомнил мне, из какого фильма эта цитата?

Итак, Лодочник погиб. А значит, продать Гайке «сникерс» он никак не мог. Тут, конечно, у просвещенного читателя может родиться вопрос — а что, если Лодочник продал Гайке «сникерс» еще до того, как два хищных щупальца утащили его в глубины Припяти.

А вот это уже совершенно невероятно, дорогие товарищи, скажу я. Потому что артефакт «собачье ухо», который лежит в основе «сникерса», — он имеет срок годности три месяца. А потом берет и «размагничивается» («размагничивается» я употребляю лишь за неимением другого, более физически вменяемого слова, не употреблять же в корне антинаучный термин «расколдовывается»?).

Из всех этих рассуждений вытекал один вполне резонный вопрос. На который я, как ни странно, не знал ответа. А именно: «А кто у нас теперь вместо Лодочника?». В смысле, кто теперь делает то, что раньше делал он, — торгует всякими штуками и штукенциями, двигает бизнес, помогает сталкерам, высокопарно выражаясь, противостоять вызовам времени и идти в ногу с прогрессом?

Я без колебаний набрал номер Синоптика. Конечно, время было позднее. Прямо скажем, полпервого.

С другой стороны, я регулярно и на протяжении многих лет заносил Синоптику такие суммы (взять хоть те же «тройные тарифы»), что тем самым косвенно заработал моральное право звонить Синоптику даже и в полпервого…

— Здорово, Комбат. Как дела? — сказал Синоптик бодрым голосом вместо ожидаемого мною: «Ты вообще соображаешь, на хрен, который сейчас час?».

— Еще не родила, — бросил я. — Вопрос один есть…

— Мнэ-э… Сейчас, минуту, последний стежок сделаю…

— Что-что сделаю? — не расслышал я.

— Стежок, — повторил Синоптик уже громче. — Я тут вышиваю. Крестом.

— Вышиваешь? Крестом? — переспросил я, не веря своим ушам.

— Ну да. А что? Купил себе видеопособие. «Вышивание для мужчин». Тащусь теперь! — В голосе Синоптика и впрямь звучало неподдельное сладостное счастье. — Вышиваю тут львиную морду. И еще ветку сирени! Четвертая степень сложности, между прочим!

— Круто! Ветку сирени… Завидую даже!

— А чего завидовать? Возьми и сам попробуй! Если хочешь, я тебе линку кину на это пособие! Там у них еще магазин есть и служба быстрой доставки. Нитки, пяльца, канву, всю эту фигню к самому порогу доставляют. Всего за сутки! Ловэ конкретное берут — потому что Зона близко. Но разве ловэ для нас, настоящих мужиков, проблема?

— Сэнксы, Синоптик. Ловэ, конечно, не проблема.

— Тогда заказывай, не думая! Или хочешь — я сам тебе закажу…

— Спасибо, конечно. Но дело ведь совсем не в ловэ! Просто я пока как-то… Ну, еще не созрел, что ли, — ошарашенно промямлил я.

Синоптика мне обижать не хотелось — мало ли кого и какая шиза после Зоны косит? Ну хочет человек крестом вышивать — пусть вышивает. Все ж лучше, чем ганжубас дуть или синьку синячить! И все же вышивание — это без меня. Потому что сегодня ты вышиваешь крестом, завтра вышиваешь гладью, а после что? Беременеешь и кормишь грудью?

— Ну, я, в общем, закончил. Что за вопрос у тебя, Вова?

— Кто у нас после Лодочника, а?

— После Лодочника — что?

— Ну кто теперь приладами торгует всякими стремными и жутко противозаконными? В Зону возит на катере с воздушной подушкой? И тому подобное?

— Вроде компаньон его, Завал.

— Завал — это кличка?

— Как ни странно нет. Говорят, Завал — это фамилия. По паспорту!

— Фамилия — блеск… И счастливая, видать! — не удержался я. — И где этот Завал граждан сталкеров принимает?

— Да там же, где и Лодочник принимал. В том же коттедже, по трассе направо. У Лодочника, как оказалось, даже завещание было, нотариально заверенное. Согласно этому завещанию, коттедж и мастерские в случае его гибели переходят к Завалу, его родственнику. Не то дяде, не то отчиму…

— Ну и как этот Завал? Надежный?

— С виду конченый псих. Как, впрочем, и Лодочник, — сказал Синоптик, которого все мы ценили за его революционную прямоту. — Но псих не псих, а товар дает нормальный. Я у него недавно перчатку-уловитель покупал вместо старой, которую по пьяни где-то посеял. Отличная перчатка, лучше той, что Лодочник когда-то спаял! Ну, не хуже — так точно!

— А «сникерсами» этот отчим торгует, ты не знаешь?

— «Сникерсами»? Да кому они сейчас нужны… Это когда войны кланов были немереные, все «сникерсами» запасались… Ну, ты в курсе… Так ведь получается штука дорогая, а толку от нее чуть. Если ты не мародер, конечно. И не вор. Но точно я не знаю, это так, предположения. Ты лучше сам Завалу позвони. Он не очень контактный. Но на простые и внятно произнесенные вопросы отвечает! В общем, как-то так… Ты извини, мне тут до конца узора всего два десятка клеточек осталось, и лёвик мой будет как живой…

— Лёвик? Какой лёвик?

— Лев, которого я вышиваю!

— А ветка сирени как же?

— Ну правильно. Сверху ветка сирени. А под ней — лёвик!

«Совсем с ума съехал, голубь… Не иначе как тройными тарифами крышу подорвало», — с легкой грустью подумал я.

• Предыдущая
• 39/73
• Следующая