Святослав - Каргалов Вадим Викторович - Страница 18

Император Никифор Фока несколько раз воевал с болгарами, но неудачно.

Нужно было искать сильных союзников. В Киев отправилось византийское посольство во главе с патрицием Калокиром, сыном херсонского протевона.[23]

Русские вельможи-бояре оказались крайне недоверчивыми и скрытными людьми. По их бородатым лицам невозможно было определить, довольны ли они богатыми дарами византийского императора, не говоря уже о том, с пониманием или неодобрением они отнеслись к предложению о союзе против болгарского царя.

Архонтесса Ольга, которая после многократных просьб посла Калокира соизволила принять его в своем деревянном дворце, тоже не пожелала внести ясность. Она вежливо справилась о здоровье императора Никифора Фоки, выразила радость по поводу его побед в Сирии, показав тем самым осведомленность в византийских делах, и отпустила посла. Связки дорогих мехов, присланные в подарок Калокиру, явились слабым утешением. Калокир ждал безотлагательных действий. Промедление казалось ему чудовищной несправедливостью. Стоило ли так торопиться в Киев, чтобы долгие недели томиться в ожидании?!

Византийский посол приехал говорить с князем Святославом, но князя не было в Киеве. Прошлым летом он ушел с войском в землю вятичей, снова вознамерившихся отколоться от его державы, и будто растворился в лесах.

Потом бояре сказали Калокиру, что князь отправился в обычный зимний объезд своих владений, который у руссов называется «полюдье». Оставалось ждать, когда князь закончит свое путешествие или пожелает прервать его для встречи с послом. Но когда это будет?

Скучные зимние дни, когда за окнами просторного деревянного дома, отведенного греческому посольству, тихо пролетали крупные хлопья снега, скрашивались беседами с русскими воеводами Икмором и Сфенкелом, мужами, достойными уважения за военные подвиги, приличные манеры и знание греческого языка. Рекой лились хмельные русские меда, неторопливо текла под веселый треск поленьев в очаге беседа.

Калокира не смущало, что русские военачальники настойчиво расспрашивают его о войске императора Фоки, об укреплениях Константинополя и пограничных городов, об огненосном флоте. Наоборот, явный интерес руссов к военной силе Византии пробуждал надежды на успех посольства. Так подробно расспрашивают лишь о будущем союзнике. Или о будущем неприятеле.

Но и это не тревожило Калокира. Коварный херсонец возлагал собственные тайные надежды на посольство. Он мечтал в конечном итоге столкнуть лбами императора Фоку и князя Святослава, чтобы по дороге, расчищенной для него русскими мечами, взойти на византийский трон. А раз так, то почему бы не удовлетворить любопытство Икмора и Сфенкела?

Рассказать патриций Калокир мог многое. Византия была единственной страной того времени, где продолжали изучать военное искусство, стратегию и тактику войны, разработанные в прошлом великими полководцами Рима.

Византийская стратегия предпочитала медлительную войну, в которой все было предусмотрено заранее и не оставалось места для неожиданностей. В такой правильной войне византийское войско было неодолимо, как искусный фехтовальщик, против которого вышел с таким же оружием жалкий погонщик обозных мулов или изломанный непосильным трудом раб. Но если тот же погонщик отбросит непривычный для него меч стратиота[24] и возьмет в руки тяжелую дубину, исход схватки трудно предсказать…

К этой мысли неназойливо, но настойчиво подводил русских военачальников Калокир: с императором можно успешно воевать…

Калокир перечислял тяжелые кавалерийские полки императорской гвардии катафрактов: «схола», "эскувита", «арифма», "иканата". Говорил о раз навсегда установленной численности пехотной таксиархии: 500 тяжеловооруженных оплитов, 200 копейщиков, 300 стрелков. Предостерегал перед сокрушительной силой трехтысячной турмы, успевавшей сомкнуться в глубокую фалангу, но тут же добавлял, что пехота в императорском войске играет второстепенную роль, пехотинцами служит чернь.

— Конница! Конница катафрактов, у которой покрыты броней и всадники и кони! — воодушевленно восклицал Калокир. — Пешие воины лишь поддерживают конницу в бою, охраняют лагерь и стоят караулами в горных проходах. Так всегда было в империи, так всегда и будет!

Русские воеводы слушали с непроницаемыми лицами, и невозможно было понять, насколько интересны им рассказы византийского посла. Но Калокир был уверен, что русские варвары сделают надлежащие выводы из его слов.

Когда Калокир спохватывался, что рассказы о страшной силе конницы катафрактов могут запугать руссов и отвратить их от войны, он начинал едко высмеивать слухи о бесчисленности византийского войска. Под рукой у императора постоянно находятся лишь тагмы — отборные войска, расквартированные в столице и ее окрестностях, и император выводит в поход не более 16 таксиархий пехоты и 8 — 10 тысяч всадников. Остальные войска — фемные — разбросаны по всей обширной империи, и собрать их трудно, и не только из-за больших расстояний, но и из-за нежелания стратигов фем, полновластных правителей своих областей. Империю раздирают внутренние распри, стратиги поднимают мятежи, удачливые полководцы порой поворачивают свои полки на Константинополь, чтобы самим взойти на императорский престол.

— Так поступил нынешний император Никифор Фока, — доверительно шептал Калокир и с бесстыдством неверного слуги, обсуждающего за столом в харчевне неблаговидные поступки своего господина, делился интимными подробностями.

…Возвышение Никифора началось давно, еще при императоре Константине Багрянородном, когда его отец Варда Фока был назначен доместиком схол востока.[25] Никифор и его брат Лев прославились в битвах с арабами. При императоре Романе, безвольном и сластолюбивом, унизившем себя постыдной для венценосца женитьбой на дочери владельца трактира красавице Анастасии, принявшей новое имя Феофано, Никифор Фока сменил отца на посту доместика схол востока, а Лев Фока стал доместиком запада. В руках братьев оказалась большая часть войска империи, и поэтому, когда умер император Роман, оставив малолетных сыновей Василия и Константина, овдовевшая Феофано призвала всесильного доместика Никифора Фоку в столицу, наградила высшим воинским званием стратига-автократа и отдалась под его защиту. В августе 963 года стратиг-автократ и любимец войска Никифор Фока объявил себя императором, а спустя месяц женился на красавице Феофано, унаследовав таким образом и титул и жену покойного императора Романа.

Только слава полководца и верные войска привели Никифора Фоку на престол. Приняв корону императора, он остался полководцем. Воины стали получать повышенное жалованье. Катафракты и их родственники были освобождены от налогов, а на остальных подданных империи налоги были повышены. Военачальники были приближены к трону. Глухо роптала оттесненная от власти старая знать. Недовольно было духовенство, на богатства которого покусился новый император, чтобы изыскать деньги для регулярных выплат войску. Голод и дороговизна возбуждали ярость черни. Неустрашимый в битвах Никифор Фока растерялся.

Вскоре он понял, что лишь блестящие победы на войне и военная добыча могут заткнуть рот недовольным, и кинулся на поиски военного счастья.

Никифору Фоке удалось захватить остров Крит. Его любимец евнух Петр завоевал всю Киликию. Но нужны были новые победы — оглушительные, по возможности бескровные, приносящие добычу и славу, но не обрекающие народ на лишения и жертвы. Тогда был задуман болгарский поход…

Но полководец-император неожиданно споткнулся на болгарском пороге, не осмелившись углубиться в Гимейские горы,[26] встретив в горных теснинах ожесточенное сопротивление болгар. Как канатоходец, замедливший движение посередине туго натянутого каната, Никифор Фока был готов ухватиться даже за воздух, чтобы сохранить равновесие. Одной из отчаянных попыток изменить соотношение сил в пользу императора было посольство Калокира в Киев…