Два маленьких обмана - Карлайл Лиз - Страница 7

• Предыдущая
• 7/66
• Следующая

Лорд Чесли перехватил ее взгляд и усмехнулся:

__Совсем измучился бедняга, а, Виви?

Вивиана опустила мальчика и виновато посмотрела на графа:

– Простите меня. Дети не привыкли, чтобы их держали в классной комнате. Они будут вести себя лучше, обещаю вам, когда мы доберемся до Хилл-Корта.

– Глупости! – заявил Чесли. – Пусть они бегают по всему дому, прошу тебя.

Вивиана предостерегающе подняла руку:

– О Боже, умоляю вас! Мои нервы не выдержат. У вас не останется ни одной приличной конфетницы, если вы предоставите Николо свободу.

Чесли ласково посмотрел на детей:

– Хорошо. Еще несколько дней дела продержат нас в городе, а затем мы уедем. В деревне мы все сможем бегать на свободе.

Какое-то движение на чайном столике привлекло внимание Вивианы. Николо заметил ее остывший чай и схватил чашку севрского фарфора, как бы собираясь выпить чай.

– Нет! – воскликнула она, вырывая чашку из его пухлых пальцев. – Николо, нет!

Мальчик скривил лицо и заплакал. Лорд Чесли мгновенно опустился на одно колено.

– Николо, ты любишь лошадей? – спросил он. – Фелис, Серилия, а вы?

Николо закрыл рот.

– Лоши-ди, – повторил он, явно не понимая, о чем речь.

– Я люблю лошадей, – поспешно проговорила Фелис. – У меня скоро будет пони.

– Да, – согласилась Вивиана. – Если будешь хорошо себя вести.

– А я уже знаю, как ездить на лошади, – с гордостью сообщила Серилия.

Чесли сделал изумленное лицо:

– Да, но ты умеешь ездить стоя, Серилия? Без седла?

Девочки смотрели на Чесли широко раскрытыми глазами. Он бросил быстрый взгляд на Вивиану.

– Моя дорогая, думаю, я утвердил наши планы на вечер, – извиняющимся тоном сказал он. – Ты доставишь мне удовольствие?

– Да, конечно, – сумела улыбнуться Вивиана. Чесли ущипнул Николо за нос и на очень плохом итальянском сказал:

– Послушай, молодой человек, у меня есть для тебя маленький подарок. Ты когда-нибудь слышал о таком месте, которое называется Амфитеатр Эстли.

Куин довольно неохотно переодевался к вечеру. Жизнь в качестве исправившегося грешника не была лишена некоторых неудобств, думал он, поднимая руки и помогая камердинеру надеть на него рубашку. Ему совсем не нравилось такое положение, когда он окажется на побегушках у этих женщин, особенно своей матери и тетки его невесты.

Что касается самой невесты, казалось, что Эсме нисколько не волнует весь этот шум, поднятый вокруг их помолвки. Действительно, ей как будто было все равно, будут ли они тихо сидеть дома, играя в пикет, или, разодевшись в самое лучшее платье, отправятся на обед к королеве. Ей это было безразлично, по крайней мере Куин так думал.

Но его мать была в восторге от предстоящей женитьбы и настойчиво требовала всего, что явно противоречило здравому смыслу. Куин сделал все, что мог, чтобы помешать ей устроить с леди Таттон свадебный завтрак, как будто церемония должна состояться на следующей неделе, а не следующей весной, как они договорились с Эсме.

В предыдущие годы Куин просто не обращал внимания на требования матери остепениться. Он очень редко виделся с ней, но после смерти отца был вынужден проводить с матерью много времени, большую часть которого она не отпускала сына от себя и оплакивала свое неожиданное вдовство.

Возможно, это свидетельствовало о скрытой слабости его характера, но Куин не мог вынести слезы матери. И, выполняя с некоторым запозданием долг хорошего сына и только что помолвленного джентльмена, в этот вечер он вынужден в очередной раз сопровождать Эсме и леди Таттон, пожелавших немного развлечься.

Куин уже был сыт по горло обедами, театрами и светскими вечерами. И его не покидало очень странное впечатление, что Эсме была почти так же равнодушна ко всему этому, как и он сам. Все же, согласно любимому выражению его матери, очень важно соблюдать приличия. От собиравшегося вступить в брак джентльмена требовалось, чтобы он вывозил невесту в свет при каждом удобном случае.

Куин вдруг почувствовал, что готов отдать свою правую руку, лишь бы остаться дома в этот вечер и побыть одному.

– Довольно, Блэвинс, – раздраженно сказал он камердинеру.

– А как же ваш галстук, сэр? И ваш жилет? Куин махнул рукой:

– Я сам закончу. Спасибо. Ты свободен до вечера. Блэвинс подобострастно кивнул и поспешил исчезнуть.

Бедняга достаточно хорошо знал, каков бывает хозяин в плохом настроении, что, слава Богу, случалось не часто.

Куин гордился своим умением владеть собой. Однако, принимая во внимание его дурные привычки, случалось, что на следующее утро ему хотелось огрызнуться. И за эти годы было лишь несколько довольно редких случаев, когда матери удавалось загнать Куина в угол и заставить его выслушать длинную и жалобную речь о его растраченной понапрасну жизни. Безусловно, настроение от этого не становилось лучше. Кроме того, Куин уже давно пришел к выводу, что в этом мире мало что стоит его волнений.

Тогда почему последнее время его не покидало ощущение тревоги? Он собирался жениться на молодой женщине, которая ему очень нравилась. Ему повезло: он нашел не только красивую, но и удивительно разумную, обладающую сильным характером. Эсме умела развеселить его. Но Куин был не настолько глуп, чтобы думать, что влюблен или что Эсме Гамильтон была для него единственной женщиной на земле.

Нет, он знал, что всегда найдется другая женщина. Его жизнь давно была заполнена ими. Женщины, похоже, находили его привлекательным. По крайней мере они часто говорили ему об этом, как раз перед тем, как сделать ему предложение, от которого, как они полагали, он не сможет отказаться.

Будучи неопытным молодым человеком, Куин не сознавал, какую власть над ними имеют его внешность, богатство и титул. Став мужчиной, он слишком хорошо это понял. И уже давно решил, что намного удобнее просто платить за свои удовольствия, как это делают другие мужчины.

О, Девеллин может подшучивать над этим, но многое говорило в пользу чисто деловых денежных сделок. Таким образом не возникало никаких недоразумений. Никаких ожиданий. И никаких несбыточных надежд. Без этого, как Куин уже давно решил, он может обойтись. Так было, пока он не встретил Эсме. Она понравилась ему с первого взгляда, как только он увидел эту маленькую, полную огня шотландочку. Может быть, в этом заключалась его беда? Может быть, его невеста нравилась ему чуточку больше, чем бы ему хотелось. Может быть, у него снова пробуждалась надежда. Это было в высшей степени неразумно. Потому что сегодня днем... о Господи Иисусе! Куин не хотел думать об этом.

Куин подошел к стоявшему между окон письменному столику и начал перебирать вещи в нижнем ящике в поисках старой позолоченной табакерки. Он нашел ее засунутой между двумя чернильницами, под кипой листов с очень плохими стихами. Необходимо сжечь эту кипу бредовой чепухи в камине, перебирая бумаги, думал Куин, пока кто-нибудь не прочитал его вирши и не высмеял потом.

Однако он засунул бумаги обратно и, схватив табакерку, ногтем открыл ее. Внутри лежала не прядь волос, а целый локон; шелковистая черная спираль в несколько дюймов длиной. Куин осторожно накрутил ее на палец, как он делал это вначале по два-три раза в день. Но уже не так часто в последнее время. И как ни странно, ни разу с тех пор, как встретил Эсме. Может быть, это было проявлением надежды?

Куин равнодушно смотрел на локон в свете лампы. С некоторой долей облегчения он почувствовал, что ничто не шевельнулось в его сердце. Красивый локон был... всего лишь локоном. Сентиментальный пустяк, подобный его скверным стихам. Напоминание о том, какую глупость может совершить человек, утратив осторожность. Но Куин стал очень, очень осторожным. Шок, который он испытал на Пиккадилли, прошел, и сейчас его сердце билось спокойно.

Однако когда-то это тайное сокровище было для Куина дороже всего на свете. Но тогда он был так молод; ему едва исполнилось двадцать, когда он так безнадежно влюбился, влюбился в женщину, у которой не находилось и минуты, чтобы взглянуть на него. Но он сделал еще большую глупость, когда добился ее. В ту ночь, которая навсегда осталась в его памяти, Куин украл этот шелковый локон, упавший на пол ее гримерной. Да, для него это был знак надежды.

• Предыдущая
• 7/66
• Следующая