Искатель. 1969. Выпуск №4 - Поляков Борис - Страница 19

Еще три взрыва подряд. Коридор заволокла плотная мгла…

Очнувшись, Яша стал пробираться к выходу. Нащупав дверной косяк, шагнул на улицу. Соседнего дома, на ступеньках которого несколько минут назад сидела женщина с ребенком, не было. Над грудами щебня стелился едкий дым. Девочка в розовой кофточке лежала навзничь, придавленная стволом акации.

Посредине улицы, у баррикады, там, где мальчишки недавно гоняли мяч, громоздилась крыша, сорванная с дома, из которого он только что выбрался.

Трамвай по Пролетарскому бульвару не ходил: была повреждена и еще не восстановлена линия. До санатория Яша добрался пешком.

У железных ворот его остановил часовой.

— К кому?

— К дяде Володе.

— Ах, к капитану! Проходи, в главном корпусе он.

Косые лучи заходящего солнца приглушенной позолотой легли на гладкие стволы деревьев. К главному корпусу вела прямая платановая аллея. Вокруг стояла сторожкая тишина. Лишь где-то в цветах жужжал шмель.

У входа в здание Яша увидел мужчину в полувоенной форме и девушку. Мужчина был выше среднего роста, подтянутый, статный. Девушка с небольшими косичками, в ярком красном сарафане выглядела подростком.

Мужчина перочинным ножиком вырезал из куска дерева какую-то замысловатую фигурку и слушал девушку.

— Боюсь я, — говорила девушка. — Когда стреляю, глаза сами закрываются.

— Все, что вы говорите, Тамара, звучит как-то по-детски, честное слово, — сказал вдруг мужчина, положив ей на плечо руку. — Пока есть время, идите к Петренко и просите его взять над вами шефство.

— Зачем же мы так долго говорили? — удивилась девушка.

— Действительно, зачем? — усмехнулся мужчина и, заметив Яшу, спросил: — К дяде Володе?

— Ага, — кивнул Яша. — К нему.

Девушка, видимо, обидевшись на своего собеседника, резко повернулась и, взбежав на крыльцо корпуса, хлопнула входной дверью.

— Как, ничего? — мужчина протянул Яше вещицу, которую вырезал из корня, — изящную фигурку.

— Ничего, — одобрил Яша. — Как живая.

Вещица и впрямь была хороша: встречный ветер распушил разметал волосы женщины, а сама она, приложив ко лбу ладонь козырьком, смотрела куда-то вдаль — рыбачка, ждущая родной парус.

— Вам бы с моим отцом на пару работать, во бы артель получилась! — Яша поднял вверх большой палец.

— Он что, твой отец, тоже увлекается этим?

— Еще как! Соседи говорят, что, продавай он своих зверюшек, рыбачек, рыб диковинных, мы бы миллионерами стали.

— А он что?

— Улыбается в усы и раздаривает свои фигурки направо-налево… Совсем плох он стал, парализовало его.

— Он, кажется, на «Синопе» когда-то плавал?

— Точно… А вы откуда знаете?

Мужчина пристально поглядел на Яшу.

— Так вот ты оказывается, какой, — произнес он, — что ж, давай знакомиться: капитан Бадаев,[2] тот самый дядя Володя, которого ты ищешь.

Из внутреннего кармана пиджака капитан достал сложенный вчетверо лист бумаги в косую линейку.

— Узнаешь?

Яша кивнул. Да, это его заявление.

— Не передумал?

Яша помотал головой — нет, не передумал.

— На фронте, знаешь ли, стреляют…

Большие карие глаза капитана испытующе смотрят на Яшу.

— Знаю, что на фронте стреляют, — согласился Яша.

— И случается…

— Мне бы вот только винтовку или шпаер, — прервал молчание Яша.

— Шпаер? — удивился Бадаев. — А что это такое?

— Как что? Пистолет.

Ах, пистолет! Ну, ну…

Бадаев стал расспрашивать Яшу о друзьях, родителях, любимых книгах. Яша разговорился, и вскоре ему уже казалось, что с этим дядей Володей они знакомы давным-давно. Он рассказал капитану и про своих друзей из мореходки, и про шаланду «Диану», и про походы в катакомбы.

— Неужели спускались в катакомбы? А я и не знал об этом, — удивился Бадаев. — Одни, без взрослых? И не страшно было?

Яша улыбнулся. Прошлым летом они проникали в лабиринт через «барсучью нору» в скальной балке недалеко от села Нерубайского.

Этот лаз был известен лишь их мальчишеской компании. Как-то они заметили на камне-ракушечнике изумрудную ящерицу. Она грелась на солнышке и, казалось, не замечала опасности. Но как только ребята приблизились к ящерице, она проворно шмыгнула под куст шиповника и исчезла. Приподняв ветки, ребята увидели в лимонно-серой глыбе камня трещину. Они вбили в землю колышек, привязали к нему веревку и, замирая от страха — дыра была узкая и темная, — один за другим спустились вниз. Так они впервые пробрались в катакомбы. Случайно обнаруженную дыру назвали почему-то «барсучьей», хотя всякий раз, когда ребята приходили в балку, на камне грелась все та же темно-изумрудная ящерица…

В подземных лабиринтах, обширных, запутанных, мрачных всегда было холодно и сыро, риск заблудиться в бесчисленных штольнях и штреках был огромный, но, холодея от страха, ребята продвигались все дальше и дальше. Иногда они вспугивали летучую мышь и в ужасе шарахались от нее в сторону. Иногда, и это было страшнее всего, гасла свеча, и ребят обволакивала кромешная темень. Сбившись в кучу, вздрагивая от шорохов и своих приглушенных голосов, мальчишки испытывали себя, сочиняя полные жути небылицы.

Бадаев слушал Яшу с большим вниманием.

— Кто твой любимый герой? — спросил он, когда Яша кончил рассказывать о катакомбах.

— Павка, — ответил Яша, не задумываясь. — Вот был человечина, а?

— Корчагин-то? Да, огневой был парень.

— Завидую я ему.

— Ты хотел бы оказаться на его месте?

— А кто бы не хотел? Мы с ребятами не один раз об этом толковали. Я в школе на эту тему даже сочинение писал, — вспомнил Яша.

— И сколько же получил, пятерку?

Яша вздохнул:

— Вашу бы доброту да нашему учителю!.. «Слишком, друг мой, — сказал он, — стиль души у тебя беспокойный».

— О твоем «стиле души» я уже кое-что слышал, — улыбнулся Бадаев, — а сейчас, дружок, вот что, — в голосе капитана появились озабоченные нотки, — пройдем-ка ко мне.

Они поднялись на второй этаж и вошли в комнату с табличкой «Главврач». Бадаев подошел к столу и, как будто что-то вспомнив, начал выкладывать рядом с железной пепельницей с изображением царицы Тамары разную карманную всячину: алюминиевую со сломанным посредине зубцом расческу; черную авторучку; синий с острым, как пика, наконечником, карандаш; жестяную, видимо от шинели, пуговицу со звездочкой; пачку «Норда» с добродушным белым медведем на ней и, наконец, небольшой плоский «кольт», к которому Яша так и прикипел взглядом. Когда содержимое карманов иссякло, капитан достал из-под подушки потрепанный томик рассказов Джека Лондона и положил его около расчески.

— Вот, пожалуй, и все, — сказал он. — У тебя тридцать секунд, понял? Смотри внимательно и запоминай, где лежит…

Говоря это, Бадаев следил за бегом секундной стрелки на часах.

— Кругом! — скомандовал он, когда стрелка высекла последнее, тридцатое мгновенье.

Быстро поменяв местами некоторые вещи, капитан разрешил Яше повернуться.

— Шпаер там же, — едва взглянув на стол, начал Яша. — Царица Тамара тоже… Хотя стоп — пепельница стояла возле расчески, а сейчас около пуговицы. Еще… Карандаш и ручку вы поменяли местами, а так вроде все как было…

— Молодец, — похвалил Бадаев и повторил все заново.

И снова Яша заметил все изменения на столе.

— Хорошо, очень хорошо, — сказал Бадаев и, взглянув на часы, схватился за голову. — Как же мы увлеклись! Через час «Коминтерн» в Севастополь уходит, а я письмо, очень важное письмо не передал… Кажется, все… Да, это уж точно, не успею. К тому же еще и пропуска нет.

— Пропуск! — Яша скептически махнул рукой. — Вот еще! Можно и без него.

— Без пропуска в порт? Ну, знаешь ли!.. В порт сейчас и мышь без специальной бумажки не проскочит.