Советы одиного курильщика.Тринадцать рассказов про Татарникова. - Кантор Максим Карлович - Страница 21
- Предыдущая
- 21/53
- Следующая
Ситуация осложнилась предельно. Если бразилец ни при чем, кто же тогда таинственный футбольный снайпер? Неужели выписали еще одного футболиста, еще более меткого и знаменитого? Но таких мастеров в мире наперечет. Стали узнавать, где в означенное время суток находились Рональдо и Арпишкин, Зидан и Ринальдиньо. Оказывается, у всех имеется алиби. Кто в Штатах, кто в Италии, кто на чемпионате Объединенного королевства, — но все где-то замечены. Если не они, то кто? Не мог, не мог никому не известный футболист произвести такой в буквальном смысле слова головоломный удар. Тут надо обладать мастерством международного класса, чтобы с центра поля залепить мячом точно в губернатора края.
Прокрутили пленку с записью матча. Яснее не стало: бежит игрок, нагнув голову, лица не видно. Вроде бы белый, а может, и нет — в тени трибун бежит, ничего не разберешь.
— Африканец это, — сказал Чухонцев. И сказал он это так страстно, что люди, приверженные принципам интернационализма, от него отодвинулись. — Кишками чувствую: черный! И преступление это типично африканское! Варварское преступление. Думаю, дело было так: Верзилов с мэром Яковлевым создали преступное сообщество; но внутри этого сообщества возникли трения. Мэр хотел убить губернатора, а Верзилов в последний момент пошел на попятный. Думаю, именно поэтому он и появился в ложе губернатора: чтобы дать знак своему футболисту — сюда бить не надо, здесь свои! Но разве ты дикарю объяснишь! Разве ему в башку вколотишь! Парню уже было заплачено, он увидел улыбающегося Верзилова и понял, что бить надо как можно сильнее; разогнался — и вдарил что есть мочи. Короче говоря, перед нами типичный случай конфликта культур! Цивилизованный киллер оценил бы ситуацию и пробил по воротам, отказался бы от опасного предприятия. Дикарь был глух к сигналам, перехватил инициативу, нанес удар, и спасенья, как сказал Лермонтов в известных стихах, нет. Нет спасенья, господа! Его убийца хладнокровно прицелился, размахнулся правой ногой — и бац! Прямо в лоб! Пустое сердце бьется ровно, если хотите знать!
— Позвольте, — возражали Чухонцеву местные опера, — ведь бразилец даже не выходил на поле. Кто-то другой нанес удар.
Думаете, это Гену останавливало в суждениях? Не надейтесь даже.
— Ну, выходил бразилец на поле или не выходил, это меня не касается. Я вам излагаю концепцию преступления, а рабочие детали сами разрабатывайте. — Гена набрался столичной спеси и говорил с провинциальными милиционерами, не поворачивая в их сторону головы. — Подкину вам, например, такую версию. — Прежде у Гены идей вовсе не появлялось, но майорские звездочки провоцируют некое брожение в мозгах, — подкину вам версию, так и быть, — говорил он снисходительно. — У всякого дикаря имеется большая семья. Плодятся они в Африке как кролики, есть у них и братья, и племянники, и внуки, каждая негритянка рожает в среднем по девять человек. Полагаю, наш так называемый форвард выписал себе из своей Зимбабвы кучу родни и приучил, например, племянника пулять мяч в девятку. Тренировал мальчика. Вот он племянника на мокрое дело и выпустил: и сам чистенький, и негритенку развлечение.
— Не из Зимбабве он, из Бразилии! — подал голос один из ментов.
— Попрошу не перебивать! — Чухонцев обожал покрикивать на подчиненных. — Сам из Бразилии, а родня живет в Зимбабве. Неужели не ясно? Все надо разжевать!
Некий опер из местных, дитя демократии и воспитанник прогрессивных течений, заикнулся было о расистском подходе к вопросу — но Гена Чухонцев только посмотрел на него строго. И скис провинциальный правозащитник, спрятался в задних рядах.
— Работать, — кричал Гена, — работать! Искать, не спать! Запросы в посольство! Факсы в консульства! А ну — за работу!
Смелое предположение Чухонцева не только облетело местные газеты, но и вызвало переполох в посольстве Зимбабве, в родстве с народом которого бразильский центрфорвард не состоял. Возможные морганатические связи последнего были исследованы досконально. Так, было обнаружено, что у футболиста имеется внебрачная дочь в Анголе. Но приглашена в Россию она не была, и остается сомнительным, что ее квалификации хватило бы на этот роковой удар: девочке исполнилось семь лет, и она страдала врожденной близорукостью. Версия Гены Чухонцева рассыпалась в пыль, мэр города Н. господин Яковлев проявил исключительную активность в городе Лондоне, призвал людей доброй воли сплотиться вокруг него для защиты от произвола. Демонстрации поддержки гонимого мэра, узника совести, прокатились по британской столице. Гену Чухонцева вызвали куда надо, пригрозили снятием с должности. Дескать, что у вас творится? Подозреваемый интервью дает зарубежной прессе, вовсю ругает Кремль, а вы гуляете вокруг стадиона и ни одной улики еще не нашли. Вы что, отдыхать в город Н. приехали? А может, вам нравится, когда Кремль критикуют? Гена кинулся искать улики с удвоенной энергией — но тщетно. Зацепиться не за что. Господин Верзилов надежд на выздоровление не подавал, лежал как бревно; а тренер городской команды, не произнеся ни слова, отошел в лучший мир. Стали опять трясти бразильца, но тот потребовал присутствия своего консула, консул заявил протест, международный конфликт был практически неизбежен. Таким образом следствие зашло — как это обычно и бывает с невезучим Геной Чухонцевым — в совершенный и непроходимый тупик. — Уже совсем близко подобрался! — кричал Гена и искательно заглядывал мне в глаза. — Подбросишь идейку?
— Какую тебе идейку? Заговор бразильских масонов?
— Не надо шутить.
— К Татарникову? — только и спросил я Гену.
— Как вариант… — тихо сказал следователь Чухонцев, и мы поехали.
Сергей Ильич Татарников успел привыкнуть к визитам следователя — провел нас сразу на кухню, где висело облако плотного табачного дыма.
— Вы бы проветрили, — предложил я Татарникову.
— Вот еще! Так и простуду схватить недолго. Я лучше в тепле посижу.
— Накурено у вас, Сергей Ильич.
— Полагаете? Я не заметил. Накурено, говорите? Домашние не жалуются.
Каюсь, я никогда не задумывался, как жена Сергея Ильича относится к нашим ночным визитам, как переносит она образ жизни своего супруга. Мы обычно раскланивались с ней в передней, супруга Татарникова тут же уходила к себе в комнату, плотно закрыв дверь. Почему она никогда с нами не посидела? Впрочем, мое ли это дело, вдаваться в подробности семейной жизни?
— Дыма много, Сергей Ильич, — сказал я, — нездоровая здесь атмосфера.
Вот к чему приводит общение со спортсменами. «Нездоровая атмосфера» — когда это я такие слова говорил?
— Нездоровая? — Сергей Ильич растерялся. — А что же делать? Не курить? Не понимаю.
— Вы футболом увлекаетесь? — Гена Чухонцев перешел к делу.
— Час от часу нелегче! Атмосфера нездоровая, футболом увлекаюсь… Помилуйте, как вам такое в голову пришло? Терпеть я эту мерзость не могу.
— Мы вам, Сергей Ильич, сейчас расскажем про футбол.
— Вы уверены, что это необходимо?
— Государственное дело, Сергей Ильич.
Историк закурил новую сигарету и слушал наши футбольные рассказы, затягиваясь желтым дымом.
— Бразилец в России, — Татарников внимательно выслушал последнюю, скандальную версию Гены. — Значит, вы склоняетесь к концепции Хантингтона? Столкновение цивилизаций, правильно понимаю?
Прыщавый следователь значительно кивнул. Сомневаюсь я, чтобы Гена слышал про концепцию Хантингтона, однако в данном случае он решил ее поддержать.
— Склоняюсь, — утвердил Гена Чухонцев.
— А я вот скептически отношусь к Хантингтону, — заметил Сергей Ильич и зажег еще одну сигарету. — И в данном случае столкновения цивилизаций не усматриваю. Какие же столкновения вы сегодня наблюдаете? Скорее напротив, полное взаимопонимание.
— Вы что имеете в виду? — спросил я.
— И бразильский форвард, и русский следователь, и богач Верзилов, и бедняк зритель, а также все без исключения читатели газет озабочены одной и той же проблемой: почему убили губернатора на футбольном поле. Но никто не спросит: почему стоимость футбольного матча и расходы на этот вид человеческой деятельности превышают бюджет города? Только такой вопрос показал бы конфликт цивилизаций.
- Предыдущая
- 21/53
- Следующая
