Советы одиного курильщика.Тринадцать рассказов про Татарникова. - Кантор Максим Карлович - Страница 31

• Предыдущая
• 31/53
• Следующая

— Но это же цинично! — Журналисты опешили. Конечно, убиение полковника КГБ — это преступление. Но убийство кого-то совсем стороннего, кто мог подвернуться под руку, — это уж ни в какие рамки не лезет.

— И вам не было жалко никого?

— Работа такая.

— Но теперь вы раскаялись?

— Еще бы! — Человек в маске скорбно уронил на колени большие натруженные руки диверсанта.

Журналисты обратились к Курбатскому.

— Я со своей стороны подтверждаю правдивый рассказ Ивана Ивановича, — сказал миллиардер. — Я ждал полковника в своей вилле, разжег камин, разлил виски. Сидел у огня и ждал. Так прошло два часа. Не дождался. Его убили! — И Курбатский воздел руки к потолку.

Потом он подошел к Ивану Ивановичу, убийце, обнял его по-братски и поблагодарил за правду, которая озарила своим ясным светом эту грязную и вонючую историю.

— Спасибо вам, Иван Иванович! Если бы все люди стали такими честными, как вы, с враньем и лицемерием было бы покончено навсегда! А теперь прошу в автобус, осмотрим место происшествия.

Мы с Геной Чухонцевым и примерно полусотней журналистов посетили район вилл, где несчастный полковник нашел свою судьбу. Это вам не Пимлико — одинаковых домов тут не было, на казармы они совсем не походили. Мы осмотрели люк, заглянули в канализацию, полиция огородила уже люк железными барьерами, а активисты вывесили плакаты «КГБ, вон из британской канализации!». Курбатский даже позвал нас к себе, налил виски, показал то самое место, где он сидел, поджидая полковника.

— Вот в этом самом кресле сидел! Сосед мой, Сысолятин, миллиардер и филантроп, может подтвердить!

Зашел и миллиардер Сысолятин, я узнал в нем главу благотворительного фонда, с которым некогда общался. Медовый голос, теплая ладонь — и снова ужас закрался мне за воротник. Сысолятин подтвердил, что да, он из своей виллы наблюдал в окно за виллой Курбатского, видел в окнах свет от камина. Сам, дескать, сидел у камина, и сосед у камина сидел. Так они и коротают вечера в этом тихом уютном уголке Лондона. Затопят камин, и рюмочку шотландского — на сон грядущий. Еще вопросы у прессы есть? Ну, если нет, может, того, в смысле — по домам? А то нам ужинать скоро. Его взгляд задержался на мне, ласковый такой взгляд. Где-то он меня встречал, да? Статьи про расхищение имущества сиротских приютов не вы писали? Тонкая струйка пота потекла по моей спине. Ах, наверное, обознался, старею. Ну, доброй ночи, доброй ночи.

Мы возвращались из района вилл и молчали, говорить особо не хотелось. Ну, западная пресса расстарается — это понятно. А мне про что писать? Про руку Кремля писать прикажете? Непопулярная это тема сегодня в русской журналистике, не поймет меня главный. У нас, разумеется, свобода печати, — но не до такой же степени.

— Да, ну и дома у них, однако, — сказал Гена Чухонцев. — Если эти халабуды в Пимлико по два миллиона, сколько же те фазенды стоят?

— Ты понял, что там в основном русские живут? — Кто ж еще столько денег сопрет? Конечно русские!

И опять мы замолчали.

— Татарникову позвоним?

— Зачем звонить?

И снова замолчали. Физиономия Чухонцева делалась все более унылой — и ему тоже отчет писать в прокуратуре, и ему тоже рассказывать, как комитетчики в масках охотятся за лондонскими демократами. Ох, несладко было на душе у майора Чухонцева.

— Позвоним Татарникову?

— Что толку?

Однако через десять минут я все же набрал номер Сергея Ильича, пересказал пресс-конференцию, описал человека в маске и русские виллы. Татарников слушал не перебивая, потом задал странный вопрос.

— Зажег камин, говорите? — спросил Сергей Ильич.

— Огромнейший такой камин, туда грузовик войдет.

— А напротив кто живет?

— Сысолятин, благотворительный фонд. Тоже, я вам скажу, неслабая постройка.

— И камин у него есть?

— Еще какой, с мраморными голыми тетками.

— А направо дом есть?

— Дочка мэра Москвы особняк купила.

— А налево кто живет?

— Заведующий Черкизовским рынком Рафаил Распупов. Заметный такой дом, миллионов на пятнадцать.

— Сзади чей дом?

— Хоромы торговца ракетными двигателями Окроямова.

— Впереди?

— Это наш председатель комиссии по борьбе с монополиями Дармошенко забубенил себе фазенду. Там, говорят, еще шесть этажей вниз.

— И везде, полагаю, есть камины?

— Сергей Ильич! Что камины! Там бассейны с морской водой и аквапарки с живыми акулами имеются.

— Но и камины тоже есть?

— Как не быть? Русский человек любит у камина посидеть. У них по десять каминов в каждом доме.

— Между прочим, в Лондоне камины запрещены с середины прошлого века.

— А кто Сысолятину или Распупову запретит? Или Окроямову? Не смешите, Сергей Ильич. Сюда лондонская полиция носу не кажет, здесь русский район.

— Все-таки полицейские у себя дома, могли бы иностранцам запретить.

— Я вас умоляю! Кто станет связываться! Там что ни дом — глава корпорации проживает! Полицейским собственное начальство сику налимонит, если они к миллиардерам сунутся.

— Что, простите, сделает?

— Сику налимонит! — Это выражение я подхватил у одного блатаря.

— Интересное выражение. — Татарников покашлял. Он не одобрял грубостей в речи. — Да, яркое, хлесткое выражение. Однако к делу. Знаете, почему в Лондоне камины запретили? — Татарникову было безразлично, во сколько мне обойдется этот разговор. — Не знаете? А могли бы поинтересоваться. Потому, голубчик, запретили камины, что в Лондоне климат морской и погода сырая. Дожди, голубчик. Знаете ли вы, что такое английский смог? Это знаменитый непроглядный туман, в котором терялись и гибли люди. Возникал этот туман оттого, что дым каминов попадал во влажную атмосферу, и дождь в сочетании с дымом создавал этот особый эффект. Помните смерть архитектора Боссини? Вы читали «Сагу о Форсайтах»?

— При чем здесь «Сага о Форсайтах»?

— А при том, мой милый, что русские, приезжая в Лондон, спасаются от бесправия отечества — но сами правил не соблюдают. Русские богачи топили в тот день камины, не так ли? Проверьте, какая была погода. Убежден, что дождь. В районе русских вилл возник эффект смога, забытый уже в Лондоне. Полковник потерялся в тумане и упал в канализацию — вот и все.

— Потерялся в тумане?

— Затопили камины и утопили полковника, простите старику плоский каламбур. У вас выражения более хлесткие.

— А водолаз?

— Помилуйте, кто же сумеет в канализации просидеть три месяца? Даже КГБ не все может.

— Попал в туман — и погиб? Значит, не было никакого русского произвола?

— Как раз именно русский произвол полковника и сгубил. Если бы русские борцы за свободу миллиардеров соблюдали законы — то и смога бы не случилось.

— Просто потерялся? Вроде как мы в Пимлико — только там даже и тумана не было. — Я даже не знал, что сказать, таким простым показалось мне это решение.

И почему-то стало обидно за человека в маске. Оказывается, врал он.

— Сергей Ильич, — сказал я. — Допустим, с полковником вы правы. А скажите, как вы нас до отеля-то довели по телефону?

— Совсем просто. Человек обычно поворачивает направо, когда гуляет в незнакомом городе. Я предложил повернуть налево.

Все делалось до обидного ясным. И в газету писать не о чем. И про Ивана Ивановича рассказывать не надо. И пресс-конференция Курбатского — пшик один. И район Пимлико — гадость. И Англия — скучная страна, с колоннами как сардельки. Как-то заурядно все, серо в этой жизни.

— Как у вас все просто выходит, Сергей Ильич. Никаких загадок. А мы-то уж подумали, что у вас система слежения на кухне работает.

Далеко на московской кухне засмеялся Татарников своим дребезжащим смехом.

— Ну что вы, голубчик, какая у меня система!

• Предыдущая
• 31/53
• Следующая